В. В. Шульгин в сетях «Треста»

В. В. Шульгин в сетях «Треста»

Член 4-й Государственной Думы, волынский помещик, редактор газеты «Киевлянин», Василий Витальевич Шульгин вписал свое имя в историю февральской революции. Вместе с А. И. Гучковым, главой октябристов в Думе, Шульгин приехал в Псков к императору Николаю Второму с требованием отречения от престола. Акт отречения был подписан в их присутствии.

В годы Гражданской войны Шульгин был на юге России. В 1918–1919 годах он возглавлял конспиративную организацию «Азбука», действовавшую против большевиков с ведома главнокомандующего Добровольческой армией генерала А. И. Деникина. Агенты «Азбуки» были во многих городах России — в Петрограде, Москве, Киеве, Одессе, в Крыму и на Кавказе. У них были клички по буквам азбуки, Шульгин значился под буквой «Веди».

В дальнейшем, оставаясь частично конспиративной, «Азбука» превратилась в Южно-Русский Национальный Центр, возглавленный Шульгиным. В этот Центр вошли многие известные политические деятели, профессора, журналисты, сторонники белого движения.

В начале двадцатых годов Шульгин жил в Сремских Карловцах. Летом 1925 года на совместной прогулке в близлежащей старой крепостце Петроварадин Чебышев спросил Шульгина:

— Правда ли, что вы собираетесь ехать в Россию?

— Да, собираюсь.

— В Сремских Карловцах все знают об этом. Даже и говорят.

— Да, поговаривают, я об этом знаю.

— Василий Витальевич, вы имеете полное право распоряжаться своей жизнью, как вам угодно. Но как политический деятель, вы должны учитывать грозящую вам опасность. Если вы окажетесь в руках большевиков, то они припишут вам такие политические отречения, как приписали уже не так давно Савинкову.

— Это я учитываю и приму меры, — холодно ответил Шульгин.

Еще раз Чебышев пытался отговорить Шульгина от поездки, но безуспешно. Шульгин упорствовал:

— Если «Трест», как вы утверждаете — отделение ГПУ, во что я не верю, то в таком случае я совершенно спокоен лично за себя. Если Федоров и все они — провокаторы, то им полный расчет выбросить меня обратно, ибо я сам не представляю для них лакомой добычи. Мое благополучное возвращение создаст в их пользу доверие, которое они смогут широко использовать.

Тогда Чебышев просил генерала Врангеля повлиять на Шульгина:

— Вы согласны со мной, что Федоров — провокатор. И вот на ваших глазах Якушев-Федоров увозит от вас в Чеку такого человека, как Шульгин. Помешать ему можете только вы.

Врангель говорил с Шульгиным, но Шульгин своего решения не изменил. Не подействовали на него и слезные мольбы его жены Марии Дмитриевны.

Мысль о поездке в Россию была у Шульгина давнишней и навязчивой. Уже в 1921 году он отправился из Варны на шхуне в Крым. Он и его спутники высадились близ Гурзуфа. Сына он не нашел, пятеро его спутников пропали без вести, а самому Шульгину и остальным едва удалось выбраться живыми из опасной экспедиции.

Познакомившись у генерала фон Лампе с Якушевым, Шульгин возложил свои надежды на «Трест». Через Климовича, переписывавшегося с Якушевым, Шульгин условился с «Трестом» о поездке. Якушев, не гарантируя полной безопасности, пригласил его в Москву.

Поездка Шульгина как нельзя больше была на руку ОГПУ. После сенсационно трагического конца С. Рейли благополучное возвращение Шульгина за границу лишний раз доказывало бы добротность «Треста», укрепляя его реноме в глазах связавшихся с ним иностранных штабов и русских эмигрантов.

В сентябре 1925 года Шульгин выехал из Югославии в Польшу. В Ровно, где его хорошо знали до революции, он прожил несколько недель. Здесь он отрастил длинную бороду и стал похожим не то на факира, не то на раввина.

В Варшаве совещался о поездке с представителем «Треста» Артамоновым. Затем выехал к «окну» вблизи от пограничной станции Столбцы.

В ночь на 23 декабря 1925 года, с паспортом на имя Иосифа Карловича Шварца, он проследовал через «окно». Сопровождал его Иван Иванович, в действительности агент ОГПУ Михаил Иванович Криницкий.

На советской стороне Шульгин познакомился с известным чете Шульц Антоном Антоновичем, бывшим до революции товарищем прокурора Стародубского окружного суда Сергеем Владимировичем Дорожинским. С ним он доехал до Киева. Шульгин остановился в скромной гостинице «Бельгия», его спутник — в «Континентале». Приставленный к Шульгину Дорожинский сообщал ОГПУ о своих беседах с ним. Толковали о делах эмигрантских. Шульгин сказал, что считает Врангеля выдающимся человеком с железной волей, подтвердил, что Врангель не ладит с Кутеповым. И добавил, что ему пришлось не раз защищать «Трест» от нападок Врангеля и Чебышева.

На улицах Киева чекисты неотступно следовали за Шульгиным. Они предполагали, что у него могли быть неизвестные «Тресту» явки. Заметив слежку, Шульгин то убегал от филеров на извозчике, то трамваем, то совсем не выходил из гостиницы. Своими опасениями он поделился с Дорожинским, но тот успокаивал его, заверяя в полной безопасности.

Отъездом в Москву Дорожинский положил конец киевским страхам Шульгина. 4 января 1926 года на вокзале в Москве их встретил Шатковский, бывший жандармский подполковник, ставший сотрудником ОГПУ.

В Москве Шульгин трижды беседовал с людьми из «Треста». Первая беседа состоялась 13 января на квартире Якушева в присутствии двух других «трестовиков». Вторая — на другой квартире, куда его привез Дорожинский.

В «Послесловии» к своей книге «Три столицы» Шульгин писал:

«Сначала мы говорили с Федоровым вдвоем. Он получил письма из заграницы и возмущался эмигрантскими распрями. Затем разговор соскользнул на генерала Врангеля, к которому Федоров относился с большим уважением, но сокрушался, что барон Врангель под разными предлогами отказывается иметь с „Трестом“ дело. И тут я принял деликатное поручение: если, даст Бог, я благополучно вернусь в эмиграцию, попытаюсь изменить точку зрения генерала Врангеля на „Трест“ в благоприятную сторону. Должен сказать, что я с величайшим удовольствием и даже, можно сказать, с энтузиазмом принял его поручение».

Затем обсуждали план Шульгина об устройстве базы для врангелевских офицеров в его имении в Польше, находившемся в двух верстах от границы, замаскировав ее под фабрику гнутой мебели. Потапову этот план понравился. После деловой части беседы вспоминали доброе старое время, жизнь императорского двора, убийство Распутина и начало революции.

Во время обеда, на котором присутствовали Якушев и Дорожинский, появился Опперпут. Его Якушев представил Шульгину как «министра финансов» «Треста».

После обеда Дорожинский отвез Шульгина на дачу в Лосиноостровской, расстался с ним и поручил его чете Шульц. Свое пребывание на даче, уже после захвата его агентами НКВД в 1944 году в Сремских Карловцах, Шульгин описал так:

«Я был отдан Марии Владиславовне Захарченко-Шульц и ее мужу под специальное покровительство. Муж ее был офицер. По ее карточкам, снятым в молодости, это была хорошенькая женщина, чтобы не сказать красивая. Я ее узнал уже в возрасте увядания, но все-таки кое-что сохранилось в ее чертах. Она была немного выше среднего роста, с тонкими чертами лица. Испытала очень много, и лицо ее, конечно, носило печать всех испытаний, но женщина была выносливой и энергии совершенно исключительной. Она была помощницей Якушева… Оба супруга, она и муж, часто навещали меня, они жили там же, возле меня, постоянно выезжая в Москву, оттуда примерно час езды до их дома… Мне приходилось вести откровенные беседы с Марией Владиславовной. Однажды она мне сказала: „Я старею. Чувствую, что это мои последние силы. В „Трест“ я вложила все свои силы, если это оборвется, я жить не буду“.

Позже Захарченко жаловалась на медлительность Якушева: „Разочаровавшись постепенно в Якушеве, она идеализировала другого члена этой организации“.

Этот другой был приставленный к чете Селянинов-Опперпут-Стауниц.

* * *

У Шульгина были сведения, будто его сын находится в Виннице в больнице для душевнобольных. Он хотел выехать туда, но „Трест“ его не пустил. Якушев обещал послать в Винницу человека с запиской сыну. Тем и кончились бесплодные поиски давно погибшего сына.

Шульгин захотел побывать в Ленинграде. Когда об этом зашел разговор, кто-то стукнул два раза в окно. Якушев вышел и вернулся с человеком, принесшим пакет и уходя сказавшим по-польски „До видзеня, пан“. Шульгину Якушев объяснил, что это был связной из польского посольства, доставивший пришедшую из Варшавы для „Треста“ почту.

Пребывание Шульгина в России Дзержинский решил использовать с максимальной пользой. От него деятели „Треста“ получили задание подсказать Шульгину мысль о написании книги, полезной советской власти. 16 января Якушев предложил Шульгину подробно описать поездку в Киев, Москву и Ленинград. Шульгин согласился.

В ночь на 6 февраля 1926 года Шульгин выехал в Минск. Сердечно распрощался с провожавшим его Дорожинским. Перевел его через „окно“ тот же „контрабандист“ Криницкий. Приехав в Варшаву, через Артамонова он отправил „Тресту“ благодарственное послание.

Вернувшись в Зарубежье, Шульгин рассказывал, что виделся со многими деятелями „Треста“ и не допускал, что все они — агенты ОГПУ. Он писал: „…я был в совершенном восторге от моих „контрабандистов“ и одновременно огорчен тем, что П. Н. Врангель моими чувствами I“ воспламенился и „контрабандистами“ заинтересоваться не захотел».

Свою книгу «Три столицы» Шульгин по частям пересылал Якушеву для прочтения и одобрения. Рукопись читал не только Якушев, но и руководители ОГПУ. Одобренная чекистами, книга «Три столицы» благоприятно для советского строя описывала перемены, происшедшие в России с 1920 по 1925 год. Внося смуту в умы эмигрантов, эта книга рассеяла сомнения в «Тресте», возникшие после гибели С. Рейли.