С песней в чужих краях
С песней в чужих краях
Не сиделось Плевицкой в захолустном Горно-Паничерове. Слишком тесными были рамки скромного полкового театра. Стала выезжать с концертами по Болгарии. Как верный паж, всюду ее сопровождал Скоблин. В угоду ей стал он пренебрегать своими обязанностями, не раз покидая корниловцев в трудные моменты их бытия. По настоянию жены, отпросился он у командира корпуса в заграничный отпуск.
Зимний сезон 1922/1923 года провели Скоблины за пределами Болгарии. Ярким метеором промчалась Плевицкая по эстрадам Прибалтики и Польши, вызывая восхищение слушателей. Бурно приветствовала ее многочисленная русская колония в Праге. 29 марта пела она в берлинском зале имени Бетховена. Зал был полон, овации жаркие. Тут она впервые исполнила ностальгическую песню «Замело тебя снегом, Россия», глубоко взволновавшую души изгнанников, так остро тосковавших по покинутой родине.
Дав в Берлине еще два концерта, Плевицкая отправилась дальше. 12 и 16 мая пела она в Брюсселе, 28 мая — опять в Берлине. 5 июня с исключительным успехом выступала она в Белграде. Триумфальными были большие турне по городам Сербии и Болгарии, закончившиеся в феврале 1924 года.
И под эгидой импрессарио Ю. Боркона — опять Берлин, в зале Блютнера. Пела она в Берлине 26 февраля, 7 марта и 17 апреля. Восторженно принимала ее берлинская русская колония. На страницах газеты «Руль» высокую оценку ее пению дал музыкальный критик Легато.
В эти свои берлинские дни сошлась чета Скоблиных с состоятельным человеком Марком Эйтингтоном и его женой, бывшей московской артисткой. Не раз они бывали гостями в их роскошной квартире на Раухштрассе.
И конечно — Париж. В зале Гаво пела Плевицкая 15 и 24 марта. 2 и 5 апреля выступала она в театре Виктора Гюго перед изысканной аудиторией еще не прожившей своих капиталов и бриллиантов русской аристократии, поселившейся в фешенебельной Ницце. Здесь она впервые спела собственную песню, полную скорби о томящемся под коммунистами русском народе. Патетически произнесенные последние слова песни «И будет Россия опять!» так потрясли слушателей, что несколько дам лишилось чувств. По требованию взволнованной до глубины души публики певица повторила эту песню несколько раз…
Вернулись Скоблины в Болгарию. За опоздание из отпуска командир корпуса объявил Скоблину строгий выговор.
В ясный день 1 мая 1924 года Скоблины опять расстались с корниловцами и уехали во Францию. 6 июня — концерт в парижском зале Гаво с участием знаменитого квартета Кедровых. Шумный успех. В артистической было весело. Когда в артистическую вошла великая княгиня Ксения Александровна, сестра императора Николая Второго, Плевицкая, соблюдая придворный этикет, умело и тактично представила ей своего нового мужа. Сложив чемоданы, Скоблины отправились в первое турне по Америке. Пела она в Нью-Йорке. Пела и в пользу советских беспризорников, хотя это и было негоже для жены белого генерала.
Вернувшись во Францию, Скоблины поселились в департаменте Вар. В компании с корниловским полковником Гордеенко сняли большую пустовавшую ферму. Горожанин Скоблин не знал сельского хозяйства. А деревенская Дёжка не снизошла до тяжелого труда земледельца. На земле они не работали. Поссорившись с Гордеенко, вместо него пригласили на ферму одного из братьев Скоблина, Феодосия, и офицера-корниловца. Осенью 1925 года Плевицкая пела на вечере галлиполийцев в Париже, устроенном под покровительством великой княгини Анастасии Николаевны, супруги великого князя Николая Николаевича, в созвездии знаменитостей — Преображенской, Мозжухина, Поземковского, квартета Кедровых.
Дом артиста, основанный тенором Дмитрием Смирновым, распахнул свои двери перед Плевицкой. В ноябре девять раз выступала она на его сцене.
29 декабря в зале Гаво она дала свой прощальный, перед отъездом в Америку, концерт в пользу русской учащейся молодежи. В начале января 1926 года радостно и приветливо встретил ее русский Нью-Йорк. Сотрудник «Нового Русского Слова» В. Ильин посетил Скоблиных в отеле «Пенсильвания», получил от Плевицкой в дар «Дёжкин карагод» и задушевное интервью. Первый концерт Плевицкой состоялся в Манхэттенском оперном театре.
12 марта, при участии князя А. Оболенского, пела она русские песни в переполненном Эоллиан Холл. В восторженной рецензии, помещенной 16 марта в «Новом Русском Слове», А. Ступенков писал: «Пела та, которая шаг за шагом прошла с нами весь наш крестный путь изгнания с его лишениями и печалями».
А в октябре русские антикоммунисты Нью-Йорка были крайне изумлены и смущены: в просоветской газете «Русский Голос» появился анонс, приглашавший большевизанов посетить концерт с участием «рабоче-крестьянской певицы» Н. В. Плевицкой. Сотрудник «Нового Русского Слова» Л. Камышников написал статью, обращенную к Плевицкой: «Глупость или измена?»
Отвечая на протесты, она беспечально и преспокойно возразила:
— Я артистка, и пою для всех. Я вне политики.
Возмущенный А. Ступенков горячо убеждал Скоблина, доказывая недопустимость выступления жены белого генерала перед красной аудиторией. Его доводы натолкнулись на сопротивление Скоблина, упорно защищавшего свою властную жену.
Весть об этом происшествии докатилась до Европы. С ведома великого князя Николая Николаевича, разгневанный Врангель подписал 9 февраля 1927 года приказ об освобождении Скоблина от командования корниловцами.
Весь 1926 год и первые месяцы 1927 года разъезжала Плевицкая с концертами по Америке. Пела в Нью-Йорке, Детройте, Филадельфии и других городах, как всегда, с громадным успехом.
Из странствий по Америке Скоблины вернулись в Париж в мае 1927 года и сразу же принялись за восстановление своей подмоченной репутации. 4 июня в зале Гаво Плевицкая пела в сопровождении балалаечного оркестра Денисова. 2 июля в Обществе Галлиполийцев она услаждала белых офицеров патриотическими песнями. Со слезами на глазах слушали сложенную в эмиграции песню:
Занесло тебя снегом, Россия,
Запуржило седою пургой,
И холодные ветры степные
Панихиды поют над тобой.
После турне по городам Прибалтики, в конце августа пела она в Кнютанже, Монтаржи, Крезо, Лионе и Марселе. В этих городах французской провинции были крупные группы чинов РОВСа, восторженно ее и Скоблина приветствовавшие. Мало-помалу о происшествии в Нью-Йорке стали забывать. Впрочем, во Франции мало кто слышал о скандальном приключении «рабоче-крестьянской певицы».
На счастье Скоблина, 25 апреля 1928 года от скоротечной чахотки скончался генерал П. Н. Врангель. Приободрившись, Скоблин настоятельно просил Кутепова, ставшего председателем РОВСа, восстановить его в командовании корниловцами. Сам бывший командир корниловцев, Кутепов не потерял доверия к Скоблину и не придал он особого значения нью-йоркскому происшествию. По его представлению, 8 июля 1928 года великий князь Николай Николаевич подписал приказ о возвращении Скоблина на пост командира корниловцев. Так бескомпромиссный ко всему большевистскому Кутепов реабилитировал чету Скоблиных.
* * *
В отличие от остальных генералов РОВСа, Скоблин нигде и никогда не работал. Стал он тенью своей властной и смекалистой жены, на девять лет его старшей. Муж по положению, был он чем-то вроде ее секретаря. Исполнял все ее капризы и требования, слушался ее как сурового, не терпящего возражений старшего начальника. Иной раз Плевицкая прикидывалась, будто глава в доме не она, а Скоблин. Но знавшие о его подчиненном положении, парижские остряки прозвали Скоблина генералом Плевицким. Скоблин не скрывал, что жил на доходы жены от концертов. Но никто точно не знал, сколько денег добывала она своими концертами. А заработки в обедневшей эмигрантской среде — не чета баснословным гонорарам дореволюционной России, буквально озолотившей Плевицкую.
* * *
Великий русский композитор и пианист Сергей Васильевич. Рахманинов высоко ценил талант Плевицкой. Не раз в Париже они музицировали вместе. В 1926 году Рахманинов аранжировал для хора и оркестра три народные песни из ее репертуара, составившие его 41-й опус. По начальным буквам имен своих любимых дочерей Татьяны и Ирины, дал Рахманинов название издательству «Таир», под маркой которого вышла в свет автобиографическая книжка Плевицкой «Дёжкин карагод». По ее красочным рассказам текст составил известный писатель Иван Лукаш. А вдохновенное, чудесное предисловие «Венец» написал к ней талантливейший Алексей Ремизов. Печаталась книжка в 1925 году в берлинской типографии братьев Гиршбаум. Издание книжки Плевицкой ничего не стоило — все оплатил ее берлинский друг Марк Яковлевич Эйтингтон.