ПОИСКИ МАСТЕРОВ ПЕЧАТНОГО ДЕЛА В ЧУЖИХ КРАЯХ
ПОИСКИ МАСТЕРОВ ПЕЧАТНОГО ДЕЛА В ЧУЖИХ КРАЯХ
«Вашему величеству известны силы этого врага (имеется в виду русский царь) и власть, которой он пользуется над своими подданными. До сих пор мы могли побеждать его только потому, что он был чужд образования и искусств».
Польский король Сигизмунд 11 Август — английской королеве Елизавете
И Макарий, и Сильвестр знали, что во всех европейских странах уже сто лет, как печатают книги, и понимали, что создание русского книгопечатания — вопрос не только просвещения, но и государственного престижа. Эту мысль оба они пытались донести до государя. До просвещения народа грозному царю, конечно, не было никакого дела, но он прекрасно осознавал, какую великую роль играют книги в политике и идеологии и как они могут способствовать укреплению его личного престижа. Поэтому книжное дело при Иване Грозном приобретало характер дела государственного.
Царь официально поддерживал деятельность Макария по созданию Большого Лицевого летописного свода, Степенной книги, Великих Четьих миней. Гордился Иван Грозный и своей собственной уникальной библиотекой.
Библиотека Ивана Грозного — одна из самых волнующих исторических тайн, которую до сих пор безуспешно пытаются разгадать ученые исследователи, энтузиасты-любители, авантюристы-кладоискатели.
Основа этой овеянной легендами библиотеки была заложена в Византии, византийские императоры собирали ее на протяжении нескольких поколений. Когда в 1453 году Византию захватили турки, младшему брату последнего императора — Фоме Палеологу удалось вывезти библиотеку в Италию. Книги (а их насчитывалось около трех тысяч томов) были упакованы в триста ящиков, погружены на корабль и доставлены в Рим. Когда дочь Фомы Палеолога Зоя (иначе Софья) стала женой московского великого князя Ивана III, в качестве приданого она привезла в Москву библиотеку своих предков. По приезде в Москву Софью сразу же обеспокоил вопрос сохранности библиотеки. В деревянной Москве не по одному разу в год вспыхивали большие и малые пожары, и византийская царевна опасалась, что книги могут погибнуть в огне.
В 1475 году Иван III выписал из Италии знаменитого архитектора и инженера Аристотеля Фиораванти для строительства нового Успенского собора в Кремле. Однако известный ученый, исследователь подземной Москвы — Игнатий Яковлевич Стеллецкий был уверен, что строительство собора было второстепенной задачей, а на самом деле итальянский мастер был приглашен, чтобы соорудить каменный подземный тайник для библиотеки византийских императоров.
Так или иначе, бесценные книжные сокровища были надежно спрятаны.
Сын Ивана III и Софьи Палеолог Василий III, вступив на Московский престол, начал исследовать богатства, доставшиеся ему от отца, и, в числе прочего, осмотрел подземный тайник, где хранилась библиотека. Большинство книг было на греческом языке, Василий задумал их перевести и обратился в Афонский монастырь с просьбой прислать ему опытного переводчика. Вскоре в Москву приехал ученый монах — Максим Грек. Увидев библиотеку, изумленный Максим в восторге воскликнул: «Государь! Ни в Греции, ни в Италии нет такого богатства!» Максим Грек добросовестно перевел часть книг на русский язык, но злые завистники обвинили его в умышленном искажении древних текстов, церковный собор объявил ученого монаха еретиком, и остаток жизни он провел в заточении.
Следующее свидетельство о библиотеке относится ко временам уже Ивана Грозного.
В 1565 году в ходе войны России с Ливонским орденом Иван Грозный захватил город Юрьев (Дерпт) и повелел расселить выведенных оттуда пленных немцев по разным русским городам. Немцев сопровождал пастор Иоганн Веттерман. Иван Грозный, наслышанный о Веттермане как об ученом человеке, призвал его в Кремль и показал ему книги из своей библиотеки. Современник записал со слов самого Веттермана: «Эти книги, как драгоценное сокровище, хранились замурованными в двух сводчатых подвалах». Как и Максим Грек, пастор Веттерман отметил, что в библиотеке московского царя есть такие книги, которых нет в лучших библиотеках Европы. Иван Грозный предложил пастору остаться в Москве и заняться переводом книг на русский язык, но Веттерман, не желая покидать своих соотечественников, отправлявшихся в ссылку, отказался. Современник так заканчивает свой рассказ: «Книги были страшно запылены, и их снова запрятали под тройные замки в подвалы».
Некоторое время спустя Иван Грозный показал библиотеку еще одному образованному немцу, имя которого осталось неизвестным. Этот немец стал последним человеком, видевшим библиотеку своими глазами. Он составил бесценный документ — опись находившихся в ней книг. Согласно этой описи в царской библиотеке были неизвестные сочинения прославленных античных авторов, представляющие огромный интерес для общечеловеческой истории и культуры.
Видел ли эту библиотеку Иван Федоров?
Кто знает…
Но наряду с потаенной, древней библиотекой Иван Грозный собирал и современные книги, среди которых были не только рукописные, но и печатные, приобретенные на Западе. Мысль о создании русского книгопечатания увлекла царя. Но, не доверяя своему народу, Иван Грозный поначалу возлагал надежды на иностранцев.
* * *
Солнечным мартовским утром, в день Благовещения после ранней обедни из церкви Николы Гостунского, что в Кремле, выходил по-праздничному одетый народ. Были здесь бояре в тяжелых, до земли, крытых парчой или бархатом шубах и высоких, отороченных мехом шапках, набеленные и нарумяненные боярыни, увешанные драгоценными каменьями, румяные боярские дочки со скромно потупленными глазами и длинными шелковистыми косами, люди попроще в смазных сапогах и армяках нараспашку; чтобы были видны праздничные вышитые рубахи, их жены и дочери в цветных платках и стеклянных бусах.
После полутемной церкви, оказавшись на ярком, мартовском солнце, все блаженно жмурились и, вдохнув весеннего, пахнущего талой водой воздуха, щедрой рукой оделяли нищих, толпившихся на паперти.
Последними из церкви вышли поп Михаил и Иван Федоров. Они тоже посмотрели на солнце, враз чихнули, пожелали друг другу здравствовать и разошлись. Поп Михаил отправился домой обедать, а Иван Федоров решил заглянуть на Торг.
Пройдя через Фроловские ворота, он оказался на широком мосту, перекинутом через ров с мутной, но сейчас весело сверкавшей на солнце водой и замешкался возле стоящих по обе стороны моста деревянных лавок, в которых торговали книгами.
— А что, братец, вон то за книга? — спросил он книгопродавца.
— Изборник «Пчела», — ответил тот.
— А дай-ка мне ее посмотреть поближе.
Взяв в руки тяжелый том и откинув обтянутую кожей и украшенную серебряными накладками крышку переплета, Иван Федоров увидел плотный, чуть шершавый желтоватый первый лист с причудливо выписанным красной киноварью заглавием, а дальше ровные ряды строк, временами прерываемые узорным инициалом или замысловатой заставкой, и почувствовал давно знакомый ему и каждый раз заново испытываемый восторг.
— А что стоит?
— Два рубля, четыре гривны и две деньги без полушки, — ответил книгопродавец.
Иван Федоров минуту поколебался, но, пересилив себя, вздохнул и вернул книгу книгопродавцу.
— В другой раз ужо.
— Что, дорого? — услышал он вдруг над самым ухом резкий голос.
Вздрогнув от неожиданности, Иван Федоров обернулся и увидел длинного, тощего иноземца. Иноземец был одет в короткие штаны с пышными буфами, из-за которых он должен был стоять враскоряку, широко расставив костлявые ноги в красных чулках, камзол с большим, круглым воротником, похожим на мельничный жернов, и бархатный берет, украшенный перьями из петушиного хвоста. Иноземец был смуглый, с темными бегающими глазами, крючковатым носом и острыми, как у таракана, усами.
— Что, дорого? — повторил он по-русски, но с немецким выговором.
— А тебе, государь мой, что за забота? — вежливо спросил Иван Федоров.
Немец осклабился, приподнял свой берет и поклонился:
— Я — саксонский дворянин Ганс Шлитте, посланник при дворе вашего царя Ивана. Интересуюсь книжным делом. У нас в Германии книг много и они дешевы, а у вас мало, и они дороги. Вы — ученый человек, вздыхаете и не можете купить книгу, которая вам понравилась, а у нас любой бюргер или мастеровой может купить их кучу, разумеется, в том случае, если он умеет читать. А почему? — Немец поднял костлявый палец. — Потому что у вас целый год переписчик переписывает от руки одну книгу, а у нас печатают на печатном станке десять штук в день. Вы слыхали о господине Гутенберге?
— Изобретателе печатного станка? — Разговор с немцем начал не на шутку занимать Ивана Федорова. — Слыхал. И книги печатные видел.
— Открою вам тайну, — немец наклонился к уху Ивана Федорова и понизил голос. — Ваш царь поручил мне миссию: привезти в Московию разных иностранных мастеров, в том числе книжных рисовальщиков и печатников, чтобы завести у вас печатное дело. Завтра я уезжаю ко двору императора Карла и скоро буду назад с мастерами. До скорой встречи!
Немец опять приподнял свой берет, повернулся на каблуках и пошел прочь, Иван Федоров задумчиво смотрел ему вслед.
— А ведь немец дело говорит, — сказал высокий, широкоплечий детина с большими и сильными, как у каменотеса, руками. Он остановился поглазеть на диковинный наряд немца и невольно слышал весь разговор.
— Дело-то дело, — ответил Иван Федоров. — Только больно ужу этого немца рожа разбойничья.
— Это верно, — парень засмеялся, но тут же нахмурился. — Впрочем, бог с ней, с его рожей! А вот что государь задумал в чужие земли за мастерами посылать, когда можно и у себя найти — это великая досада!
— Досада, — согласился Иван Федоров. — Верно ты говоришь, могли бы мы наладить печатное дело и без немцев.
Ганс Шлитте — реальный исторический персонаж. Он был уроженцем саксонского города Гослара и прирожденным авантюристом. Шлитте побывал во многих странах и наконец судьба занесла его в Москву. Предприимчивый ум и хорошо подвешенный язык снискали ему доверие такого недоверчивого человека, как Иван Грозный. Шлитте представился влиятельным лицом, имеющим большой вес в глазах германского императора, и в 1547 году царь поручил Гансу Шлитте привезти в Москву из Германии «некоторых докторов и ученых людей, хорошо осведомленных в Божественном писании, правоведении и других свободных науках, а также всяких искусных ремесленников». Шлитте выехал в Германию, добился приема у императора Карла V и пообещал ему от имени московского царя семьдесят четыре бочки золота и помощь в войне против турок. Карл, соблазненный этими посулами, оказал авантюристу содействие, и тот без труда завербовал для поездки в далекую Московию сто двадцать три человека. Среди них были архитекторы, врачи, аптекари, литейщики, в том числе бумажный мастер, переплетчик и типограф.
Однако в Любеке Шлитте был арестован местными властями, как сам он объяснял, «из зависти и ненависти». На самом же деле ганзейские купцы и ливонские рыцари, которым принадлежала власть в Любеке, опасались усиления военной мощи Москвы, чему могли способствовать завербованные предприимчивым немцем мастера. Пока Шлитте сидел в тюрьме, мастера разбежались кто куда, и миссия Шлитте потерпела полный крах.
Но легкомысленный авантюрист не отчаялся. Он бежал из тюрьмы и, понимая, что в ближайшее время ему лучше не показываться на глаза ожидающему обещанного Карлу V, поехал в Париж к королю Генриху II, которому предложил военный союз с Москвой, а своего соучастника австрийского дворянина Иоганна Штейнберга, назвавшего себя «московским канцлером», отправил в Рим к папе Юлию III с предложением, якобы исходящим от московского царя, объединить православную и католическую церковь под властью римского папы. Это предложение было принято всерьез и наделало переполоху во всей Европе. Перспектива сближения Москвы и Рима кардинально изменяла расстановку сил на международной политической арене; обеспокоенные правители разных стран начали обмениваться дипломатическими письмами и посольствами, и, пока обман не раскрылся, многие европейские государи пережили немало тревожных минут.
Впрочем, все это уже не имело никакого отношения к книгопечатанию.
В связи с началом печатного дела на Руси нередко упоминают имя датского мастера Ганса Миссенгейма по прозванию «Богбиндер», что означает «Переплетчик». Некоторые авторы именно ему приписывают славу основателя печатного дела в России и называют его «русским Гутенбергом»; другие утверждают, что Миссенгейм был учителем Ивана Федорова и что «Апостол» был напечатан «под смотрением книгопечатного дела мастера датчанина Ганса». Однако это расхожее и до сих пор иногда повторяемое утверждение абсолютно ложно.
Появилось оно благодаря сведениям, почерпнутым из нескольких источников. Так, в «Истории Дании» датского историка Арильда Витфельда, написанной в конце XVI века, говорится, что в 1550 году Иван Грозный отправил письмо датскому королю Христиану III с просьбой прислать в Москву различных мастеров, и прежде всего — печатников. Это письмо Ивана Грозного не сохранилось, а вот письмо Христиана III, которое можно считать ответом на него, хорошо известно ученым. Датский король пишет, что готов помочь наладить печатное дело на Руси, но с одной-единственной целью: распространить лютеранство среди подданных «государя Иоанна, императора всея России». Христиан III с гордостью сообщает, что ему уже удалось распространить лютеранство во многих странах, и откровенно заявляет: «С такою целью посылаем к тебе, Возлюбленный Брат, искренно нами любимого слугу и подданного нашего Ганса Миссенгейма с Библией и двумя другими книгами, в коих содержится сущность нашей христианской веры. Если приняты и одобрены будут тобою, Возлюбленный Брат, митрополитом, патриархами, епископами и прочим духовенством сие наше предложение и две книги вместе с Библиею, то оный слуга наш поспособствует напечатать в нескольких тысячах экземпляров означенные сочинения, переведя на отечественный ваш язык, так что сим способом можно будет в немногие годы споспешествовать и содействовать пользе ваших церквей и прочих подданных, ревнующих славе Христовой и своему спасению».
Русская церковь одинаково отрицательно относилась как к католичеству — «латынству», так и к лютеранству — «лютеровой ереси», не считая их истинным христианством. Конечно, Иван Грозный с негодованием отверг предложение датского короля, и Гансу Миссенгейму не удалось стать «русским Гутенбергом».
А со временем E. Л. Немировский установил, что Ганс Миссенгейм не был типографом и никогда не бывал в России. Действительно, в письме датского короля говорится только о намерении отправить к русскому царю своего «возлюбленного слугу». E. JI. Немировский первым задался целью исследовать биографию Миссенгейма. Ученому удалось выяснить, что Ганс Миссенгейм происходил из знатного рода, во время государственного переворота, который возвел на датский престол Христиана III, сохранил верность его свергнутому предшественнику и отправился в изгнание. Затем, после смерти своего господина, получил разрешение вернуться на родину, но, вероятно, Христиану III было неприятно иметь подле себя человека, считавшего его узурпатором, и он решил отправить Миссенгейма в Россию, как в своего рода почетную ссылку. Слова короля о том, что Миссенгейм «поспособствует» печатанию книг, отнюдь не означали, что датский аристократ владеет ремеслом типографа. Однако поездка не состоялась. Документально зафиксировано, что Ганс Миссенгейм не выезжал из Копенгагена, а к 1564 году, когда был напечатан федоровский «Апостол», он уже скончался.
Таким образом, этот во всех отношениях достойный человек никак не связан с началом русского книгопечатания.
Итак, ни одна из попыток Ивана Грозного найти мастеров за границей не увенчалась успехом. Создание русского книгопечатания должно было стать делом самих русских людей.
Иван Федоров стоял на пороге своего великого поприща.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.