ЧЕРЕЗ ИГОЛЬНОЕ УШКО…
ЧЕРЕЗ ИГОЛЬНОЕ УШКО…
Получив авторское свидетельство на метчик-протяжку, я не отложил попечения о своем первом детище и не прекратил работы над дальнейшим ее совершенствованием. Как-то, просматривая иностранный журнал, подаренный мне управляющим делами совнархоза в первый день нашего знакомства, я обратил внимание на метчики, рекламируемые в журнале. Бросилась в глаза их особенность: зубья трапецеидальной резьбы были срезаны почти до половины с одной стороны на первом пере метчика, точно так же с другой стороны на втором пере метчика и т.д.
Я сразу понял преимущество: стружка идет не одной широкой, а несколькими узкими лентами, они значительно меньше задерживаются в отверстии и резьбовых канавках, резание должно быть более легким.
Я вскоре проверил этот способ заточки на своих трапецеидальных метчиках-протяжках, предназначенных для нарезания резьбы с крупным шагом в длинных гайках и в гайках с многозаходной резьбой. Результат был отличный: там, где приходилось обычно использовать комплект из двух метчиков-протяжек, теперь резьба легко нарезалась одной, инструмент становился более универсальным и производительным.
В 1962 г. я сделал первые попытки наладить серийный выпуск метчиков-протяжек. Сотни заводов нашей страны делали их каждый для себя, в своих инструментальных цехах. В то же время многие другие заводы нуждались в этом инструменте, но не имели достаточно сильных инструментальных цехов, чтобы самим его изготовить. И вот, захватив с собой несколько метчиков-протяжек разных размеров, я прихожу в приемную главного инженера Московского инструментального завода (МИЗ). Подготовку к этому свиданию я начал несколько месяцев назад, когда на одной из конференций по новому инструменту во Всесоюзном инструментальном институте попросил А.В. Акимова, который был членом президиума Московского совета новаторов, познакомить меня с главным инженером МИЗа. Знакомя меня с Николаем Кузьмичом Хваленовым (так звали главного инженера МИЗа), т. Акимов сказал ему, что я автор нового инструмента и что хотел бы посоветоваться с ним о производстве этого инструмента.
Может быть, Хваленов уже через час и забыл про меня, но где-то в его сознании моя фамилия, видимо, завязла; выйдя из своего кабинета, он сразу узнал меня, поздоровался и сказал: «Подождите меня, я сейчас вернусь!» Вернулся он часа через полтора, но я сидел упорно, как каменный гость.
Хваленов привел с собой нескольких специалистов из цехов. Я выложил на стол метчики-протяжки. Судя по тому, как их рассматривали инструментальщики, было ясно, что они видели их впервые.
После всестороннего обсуждения специалисты МИЗа решили, что инструмент хороший, но от его производства они воздержатся. Их резон был такой: МИЗ и так не выполняет план, на заводе очень тесно, даже еще один станок поставить некуда, а для производства метчиков-протяжек понадобится минимум пять станков.
Николай Кузьмич Хваленов участливо посмотрел на меня и развел руками:
— Ничем не можем сейчас вас утешить, но вы не огорчайтесь, я уверен, что ваш инструмент будет жить. Если можно, оставьте мне одну метчик-протяжку, чтобы я про нее не забыл, я еще попытаюсь что-нибудь сделать!
Есть такие хорошие люди, которые, и отказав тебе, все же оставляют какую-то надежду, и ты уходишь от них без обиды и отчаяния. Когда я уже одевался, секретарша опять позвала меня к Хваленову.
— Вот что, Борис Федорович, — сказал Николай Кузьмич, — позвоните от моего имени Дьяконову и договоритесь с ним встретиться. Дьяконов — начальник отдела инструмента и станков совнархоза РСФСР, у него возможности пошире, чем у нас.
Он вырвал листок из блокнота и записал «координаты» Дьяконова. Мне оставалось только поблагодарить и удалиться. Главный инженер МИЗа провозился со мной минут сорок. На нашем заводе за 20 лет работы главный инженер не смог уделить мне и 10 минут. Так что я мог быть доволен своим визитом на Московский инструментальный завод.
С Дьяконовым мне удалось встретиться только через четыре месяца. Вадим Михайлович Дьяконов чем-то похож на Хваленова: такой же высокий и худощавый, такого же интеллигентного вида, такой же вежливый и любезный.
— Слышал краем уха про ваш инструмент. Покажите-ка его в натуре! — встретил он меня, когда я наконец нашел его кабинет в огромном здании совнархоза РСФСР. Внимательно рассмотрев инструмент, он задумался, а потом сказал: — Наладить производство такого инструмента без автора будет трудно. В таких случаях обычно начинают производство нового инструмента на том же заводе, где он родился. Я знаю ваш завод, у него инструментальный цех помощнее МИЗа. Почему бы не начать серийный выпуск метчиков-протяжек на вашем заводе?
Я сказал, что это лучший вариант, о котором я могу только мечтать.
— Но этого вопроса нам без Николая Кузьмича не решить. Он теперь большой начальник — заведует отделом станков и инструмента совнархоза СССР. В ближайшие дни мы с ним будем у вас на заводе и решим этот вопрос, — закончил беседу Дьяконов.
Через несколько дней я еще издали увидел в конце цеха две высокие фигуры. Дьяконов и Хваленов не обманули, действительно пришли в наш цех, чтобы определить возможность серийного выпуска метчиков-протяжек. Они обещали дать цеху новейшие резьбошлифовальные станки, если вопрос о серийном изготовлении будет, решен положительно.
Руководители нашего цеха и отдела главного технолога приложили немало усилий для того, чтобы отделаться от нового заказа. Они пытались доказать Хваленову и Дьяконову, что цех и без того перегружен работой, что для новых пяти — семи станков в цехе нет места и что вообще завод должен выпускать машины, а не какие-то метчики-протяжки. По-своему они, может быть, были и правы. Но, с другой стороны, Хваленов и Дьяконов тоже не сомневались в том, что такой большой цех не почувствует особых затруднений от небольшой прибавки к номенклатуре выпускаемой продукции.
— Ведь для своих механических цехов вы делаете метчики-протяжки, — говорили они нашим руководителям, — но делаете по пять штук, это невыгодно. А если бы выпускали по 50 штук, то это было бы выгодно вам и, кроме того, многие заводы могли бы получить новый инструмент.
В общем, соглашения достигнуто не было. Хваленов и Дьяконов уехали, обещав еще подумать. Все эти разговоры шли на уровне не выше главного технолога и начальника инструментального цеха. Ни директор, ни главный инженер в них не участвовали. Но, конечно, им было доложено о посещении начальства из совнархоза.
Через несколько дней произошло необычайное событие: в инструментальный цех пришли директор и главный инженер! Они прошли к начальнику цеха и вскоре вызвали меня. Состоялось совещание, во время которого руководители механических цехов приложили все силы, чтобы отбиться от такой напасти, как серийное изготовление метчиков-протяжек. Все в один голос высказались против.
Сперва я подумал, что директор хочет «подвести базу общественного мнения», чтобы со спокойной совестью отпихнуться от моего изобретения. Но оказалось, я ошибался. Директор закончил совещание так:
— Мы не можем согласиться на серийный выпуск метчиков-протяжек на нашем заводе, но я поговорю в совнархозе СССР и думаю, что общими усилиями мы подберем завод, который их будет делать для всех, без ущерба для своей программы!
Несколько месяцев подряд я надоедал телефонными звонками Хваленову и Дьяконову. Но что же сделаешь? Каждый изобретатель знает, каким настойчивым надо быть, чтобы добиться массового изготовления изобретенного изделия.
Видимо, я родился в сорочке! Через полгода услышал в трубку обнадеживающие слова Хваленова: «С вашим инструментом вопрос решен. Вы можете зайти ко мне и получить рекламный проспект на метчик-протяжку, а заодно и познакомиться с главным инженером завода-изготовителя, он как раз сегодня у меня».
В совнархоз я летел как на крыльях. Николай Кузьмич представил меня невысокому, очень спокойному человеку с усталыми глазами:
— Вот познакомьтесь — Сергей Андреевич Самохвалов, главный инженер Свердловского инструментального завода (СИЗ), который будет делать ваши метчики-протяжки.
На лице главного инженера СИЗа я не заметил энтузиазма от такого задания, но это меня не тревожило: был уверен, что, раз совнархоз решил, задание будет выполнено.
— Вот что, Николай Кузьмич, — сказал Самохвалов, — у меня есть одна просьба: пока мы будем осваивать новый инструмент, автор будет нужен у нас на заводе.
Хваленов заверил, что я буду на Свердловском заводе, когда он потребует. Затем Николай Кузьмич вручил мне пачку красочных рекламных проспектов, в которых сухим техническим языком были описаны преимущества метчиков-протяжек, повышающих производительность труда токаря до 30 раз, и давалась краткая характеристика. В графе «Заводы-изготовители» стояло: СИЗ и наш завод — для московских заводов. Значит, совсем отбояриться от моего инструмента нашему заводу не удалось, его все-таки обязали изготовлять метчики-протяжки по заказам московских предприятий, а СИЗ был обязан делать для всех машиностроительных заводов страны.
Это была моя первая победа на поприще изобретателя. У нас в совете новаторов говорили:
— Изобрести сейчас что-то принципиально новое очень трудно, но это все же наиболее легкая половина дела. Вторая половина — добиться массового внедрения своего изобретения — самая трудная.
Казалось, что я близок к осуществлению этой второй, наиболее трудной половины дела.
Через месяц меня вызвал к себе наш директор.
— Тебя вызывают в Свердловск, — сказал он. — СИЗ берет на себя изготовление метчиков-протяжек, и ты им нужен для консультации. Сколько тебе нужно дней на это дело?
— Десять дней, — ответил я, полагая, что он сократит этот срок до недели.
Я знал, с какой неохотой обычно отпускали меня каждый раз в командировки.
Я напишу тебе 20 дней, и давай лети самолетом туда и обратно! — сказал директор.
Видимо, он был доволен, что с него свалилась эта напасть и что кто-то другой теперь будет маяться с освоением производства нового инструмента.
…На Свердловском инструментальном заводе меня встретил главный технолог Марк Абрамович Шлеймович.
— У нас не получаются ваши метчики-протяжки. Либо они вообще не режут, либо просто ломаются. Мы уже заявили в техническое управление своего совнархоза, что отказываемся от этого инструмента.
Мне показали кучу брака метчиков-протяжек, по 200-300 штук одного размера. Сперва меня это поразило как громом. Во-первых, со всеми накладными расходами одна метчик-протяжка размером 36?6 стоила 22 рубля; во-вторых, они делались из дорогой быстрорежущей стали Р-18.
Каждый изобретатель, будь он академик или рабочий, должен быть еще и экономистом. Огромная сумма убытков, в которых я чувствовал себя в какой-то степени повинным, сильно удручила меня. Но оказалось, что по масштабам инструментального завода, выпускающего инструменты не десятками, а тысячами штук, этот убыток незначителен. Как я понял, руководителей завода убыток совсем не беспокоил, они просто искали зацепку, чтобы отказаться от дальнейшего производства нового инструмента.
«Значит, борьба за внедрение изобретения совсем не кончена, как мне казалось в Москве, — подумал я. — Сейчас она подошла к самому критическому моменту, и только от меня зависит: быть или не быть массовому производству метчиков-протяжек».
План «генерального сражения» за изобретение родился ночью в уютном номере гостиницы «Урал». На другой день я попросил главного технолога пригласить представителей заказчика (завода «Кургансельмаш», для которого СИЗ сделал штук 500 негодных метчиков-протяжек), а также главного инженера и главного технолога технического управления Свердловского совнархоза, которых СИЗ просил снять эту продукцию. Пригласили и рабочих-специалистов, изготовивших весь этот брак. Я хотел показать всем товарищам, как работают их метчики-протяжки и как работают такие же инструменты нашего завода, в которых был уверен, как в самом себе.
В освоении производства метчиков-протяжек на нашем заводе участвовали замечательные рабочие, мои товарищи: резьбошлифовщики Михаил Власьевич Давыдов и Геннадий Федорович Широченков, заточник Юра Борисов, термист Бабич — специалисты высшего класса. Инструмент, сделанный ими, был безукоризненным, и, как выразилась дальневосточная газета «Красная звезда», это был «не просто инструмент, а художественное произведение искусства».
Я не сомневался, что и на уральском инструментальном заводе есть замечательные специалисты своего дела, надо только показать им настоящий инструмент и объяснить, что от них требуется. У станка, где я разложил метчики-протяжки СИЗа и свои, собралось человек пятьдесят. Были тут и представители завода-заказчика, и начальство из совнархоза, и сизовские инженеры, а больше всего было рабочих завода.
Оказалось, что в работе метчик-протяжку на Урале еще не видели. Я поставил на станок метчик-протяжку 36?6 свердловского изготовления. Не дойдя и до половины детали, она сломалась. Кругом все молчали.
Я попробовал напильником твердость хвостовика с окном у нескольких штук и выбрал одну. Инструмент прошел сквозь деталь с зловещим скрежетом, но не сломался. Резьба в детали была драная. Зрители зашумели:
— Так-то и у нас получалось!
Тогда я поставил на станок метчик-протяжку нашего завода. С легким шипением она прошла сквозь деталь, как сквозь репу. Деталь пошла по рукам. Уральские специалисты — народ сдержанный, скупой на похвалу, но и они не удержались от одобрительных возгласов. Представители совнархоза положили рядом две метчика-протяжки — одну свердловскую и одну московскую.
— Это же небо и земля! — воскликнул главный инженер управления. — Вы посмотрите, что вы делаете и что надо делать, — обратился он к Шлеймовичу.
— Ну-ка, товарищ Данилов, протяните еще одну деталь, а то я даже не успел рассмотреть, как это у вас получается, — попросил главный инженер.
Я нарезал еще одну деталь.
— Ну как, — обратился главный инженер к представителю завода «Кургансельмаш», — устроит вас такая продукция?
— Да если бы они дали нам такой инструмент, мы бы на них богу молились! — сказал представитель заказчика. — А то дают нам черт те что да еще такие деньги за это требуют!
— Ну вот что, Марк Абрамович! — сказал главный инженер управления. — Научитесь работать так, как вам показали, и никаких разговоров о снятии с вас этой продукции мы больше слушать не будем.
Я между тем разговаривал с рабочими — резьбошлифовщиками, заточниками, термистами. Оказалось, что они могут сделать все. Достаточно было показать им инструмент в натуре, и все для них стало ясно.
Так почти всегда бывает с принципиально новым изделием, если его начинают изготовлять без автора. Каждый автор вложил в изобретение часть своей души, поэтому без него понять его изделие бывает порой нелегко.
Можно сказать, что этой командировкой закончилась борьба за внедрение моего первого изобретения в промышленность.
Через год во Всесоюзном инструментальном институте я видел каталог продукции инструментальных заводов страны, где было указано, что выпускает каждый завод. Против завода СИЗ стояло: «Метчики-протяжки Данилова».
* * *
С тех пор Центральное статистическое управление СССР ежегодно присылает мне справки, в которых указывается, на каких заводах страны внедрено изобретение «Метчик-протяжка, авторское свидетельство № 136160». И каждый раз следует длинный список предприятий. Все эти годы и по сей день ко мне обращаются специалисты многих заводов и проектных институтов с просьбой помочь в конструировании метчиков-протяжек для самых, казалось бы, немыслимых работ, не предусмотренных нормалью на этот инструмент, выпущенной Всесоюзным инструментальным институтом (ВНИИИ).
Вот, для примера, не так давно проектанты института ГипроНИИхиммаш из Алма-Аты просили определить возможность эффективного применения метчиков-протяжек в производстве крупных деталей с очень сложной резьбой. После консультации они заложили в проекты технологии новых заводов химического машиностроения обязательное применение моего изобретения.
Один из куйбышевских заводов обратился на СИЗ с просьбой изготовить метчики-протяжки для нарезания гайки длиной 100 мм, диаметром 20 мм, с многозаходной трапецеидальной резьбой с шагом 50 мм. С СИЗа ему резонно ответили, что нормали такой резьбы нет, а поэтому они ее сделать не могут.
По просьбе начальника цеха завода-заказчика пришлось мне сконструировать для куйбышевцев метчик-протяжку совершенно новой разновидности. Конструкция оказалась удачной, метчики-протяжки позволили куйбышевцам за одну неделю выполнить годовую программу по этой детали. Директор завода сообщил об этом на совещании в министерстве.
Ученые ВНИИИ не без моей помощи постоянно совершенствуют конструкцию метчика-протяжки, проектируют ее новые модификации, и они находят все новые объекты применения. Пройдет еще несколько лет, и, думается, метчик-протяжка так изменится, что сам автор ее не узнает!
Не раз приходилось слышать от знакомых изобретателей: «Что толку, что я имею авторское свидетельство? Никто моих инструментов не внедряет, пройдут десятилетия, прежде чем до них дойдет очередь, а через 20 лет они морально устареют!»
На подобные сетования я всегда отвечаю, что за свое изобретение надо бороться, как за счастье. Ведь счастье к людям тоже само не приходит, за него надо бороться, а то и драться!
Но, к слову сказать, у нас действительно чрезвычайно медленно внедряются изобретения. Как-то газета «Комсомольская правда» поместила статью под таким названием: «Нужны ли изобретателю дети?» По мнению автора статьи, дети изобретателю совершенно необходимы, потому что для внедрения изобретения автору обычно не хватает целой жизни, а имея детей, он может завещать им продолжение переписки по своему изобретению и, таким образом, может надеяться, что его дети добьются внедрения новшества. Конечно, это шутка, шутка очень горькая, но, к сожалению, имеющая под собой твердое обоснование. Это — с одной стороны. Но, с другой стороны, изобретатель не должен складывать крылья ни в процессе творчества, ни в борьбе за признание своего труда Комитетом по делам изобретений и открытий, экспертизой, ни в деле его внедрения. Все новое пробивает себе дорогу с трудом, ибо всегда действует так называемая инерция старой техники. Таково свойство ума большинства людей, так было всегда и, думается, так будет еще долго.
Значит, за внедрение своего изобретения надо бороться, бороться, может быть, долго и упорно…
* * *
…Да простит мне читатель это отступление от рассказа об уральских встречах. В Свердловске я познакомился со, многими замечательными уральскими умельцами — рабочими различных профессий. Особенно интересный день провел с изобретателем, слесарем-лекальщиком турбомоторного завода Василием Ивановичем Черкашиным.
Современный слесарь-лекальщик, если он хочет шагать в ногу с веком, должен забыть про слесарные тиски и ручную обработку. Искусство ручной доводки хоть и медленно, но явно вытесняется профильным шлифованием. К сожалению, на наших заводах редко приходилось встречаться со слесарями-лекальщиками этого нового типа, пока их еще мало. Вот именно такого искателя нового в лекальном деле я и встретил в лице Черкашина. Очень симпатичный и деликатный человек, этот уральский новатор создал ряд интереснейших устройств и приспособлений, которые полностью освободили слесаря-лекальщика от напряженного ручного труда и при этом значительно повысили гарантию точности изготовляемо го сложного инструмента.
Слесарь-лекальщик Свердловского турбомоторного завода В.П. Черкашин (справа), автор многих интересных устройств и приспособлений, заинтересовался нашими инструментами
Творческие новшества Черкашина очень нужны почти на каждом машиностроительном заводе, но, возможно, они очень долго оставались бы достоянием только одного того завода, где трудится их автор. Дело в том, что эти устройства не так-то просты в изготовлении и довольно дороги. И все-таки в Свердловске было изготовлено 100 комплектов приспособлений Черкашина! Их получили многие заводы Среднеуральского экономического района.
Кто же добился этого? Бриз? Нет! ВОИР? Нет! НТО?{1} Конечно, нет! — Среднеуральский совет новаторов. Именно совет новаторов добился от своего совнархоза приказа, по которому в течение шести месяцев было изготовлено 100 комплектов устройств Черкашина. Все они были проверены автором. Их приобрели десятки заводов, а члены совета новаторов вместе с автором научили десятки специалистов пользоваться ими.
В то время председателем Среднеуральского совета новаторов был рабочий Уралмашзавода Константин Яковлевич Маслий. Большой специалист зуборезного дела, всегда занятый сложной и ответственной работой, он находил время для руководства советом новаторов крупнейшего экономического района, и уральский совет новаторов работал неплохо. Мне понравилась их «ВДНХ в миниатюре» — выставочный, постоянно действующий павильон, где были представлены многие творческие разработки уральских новаторов различных профессий.
Павильон постоянно пополнялся новыми экспонатами, поступающими от заводских советов новаторов. Вход на выставку был свободным, и сотни специалистов получали здесь хороший заряд новой техники по любой отрасли машиностроения.
В Свердловске я познакомился также с директором крупнейшего в стране завода тяжелого машиностроения «Уралмаша» Иваном Никифоровичем Малафеевым. На другой день после моего выступления в нескольких цехах «Уралмаша» рано утром в номере гостиницы раздался телефонный звонок.
— Товарищ Данилов? — спросил женский голос. — Говорит секретарь директора «Уралмаша». Иван Никифорович просил узнать, могли бы вы сделать доклад о ваших инструментах на техсовете сегодня в десять часов?
Я сказал, что смог бы, но боюсь, что вряд ли со своим чемоданом попаду на «Уралмаш» к десяти часам.
— Успеете, я сейчас высылаю за вами машину, запишите ее номер.
Так я попал на технический совет к директору «Уралмаша». Когда вместе с членами техсовета я вошел в кабинет, директор разговаривал по телефону с Москвой. Он что-то энергично доказывал, с ним, видимо, не соглашались, и казалось, что ему не до нас. Однако он жестом пригласил садиться и положил трубку. Еще не остыв от горячего разговора, он быстро сел и обратился ко мне: «Слушаю вас!» Я сперва немного опешил, но быстро нашелся и сказал, что хотел бы сам раньше услышать, какие именно из моих инструментов интересуют техсовет.
— Интересуют все инструменты, которые вы показывали вчера в наших цехах рабочим и инженерам. Покажите теперь их нашим руководителям.
Получилось нечто вроде короткой теоретической лекции, так как станка у меня под рукой не было, а были только инструменты в чемодане.
Техсовет отобрал для внедрения цанговый нутромер высокой точности и метчик-протяжку. Директор выслушал все замечания главного технолога и начальников цехов, внимательно осмотрел инструменты и сказал, обращаясь к начальнику инструментального цеха и к главному технологу:
— Когда вы можете изготовить этот инструмент товарища Данилова? Хотя бы, ну, в десяти экземплярах?..
Те назвали свои сроки.
— Сергей Васильевич, — обратился директор к секретарю техсовета, — запишите эти даты, потом доложите мне об исполнении! Все, товарищи! Вам, товарищ Данилов, спасибо за оригинальные и нужные инструменты, которые вы показали!
Все заседание техсовета по моему вопросу продолжалось не более 20 минут. Привыкший к долгим разговорам в Москве, я подивился уральской оперативности и высказал это шоферу директора, который вез меня обратно в город. (Уралмашзавод находится довольно далеко за городом, и у нас было время поговорить.)
Шофер рассказал, что Иван Никифорович начал свою трудовую деятельность грузчиком на этом же «Уралмаше». Работая по разным специальностям, он без отрыва от производства окончил институт в возрасте 50 лет, был назначен директором завода и вот успешно командует этим огромным предприятием. Завод все время выполняет и перевыполняет программу.
— Почему он так быстро решает вопросы, спрашиваешь ты? Тут нет ничего удивительного. Поработав на заводе рабочим разных специальностей, наш директор отлично узнал цену рабочей минуты!
Как и везде, в Свердловске на многих моих выступлениях присутствовали корреспонденты уральских газет, Вскоре на первой странице газеты «Уральский рабочий» (от 20 августа 1964 г.) появилась статья с фотографией, снятой во время моего выступления. Статья называлась «Советы друга», и в ней очень тепло рассказывалось о моих скромных достижениях. Меня пригласили выступить по Свердловскому телевидению. Вместе с ученым секретарем Среднеуральского совета новаторов Анатолием Васильевичем Воробьевым мы показали и объяснили телезрителям работу нескольких инструментов, принятых на вооружение уральскими машиностроителями.
Я был в Свердловске в августе. Стояла тихая теплая погода. Мне очень понравилась широкая асфальтированная набережная реки Исеть, протянувшаяся на несколько километров. Прохожих здесь всегда было мало, только быстро проносились конькобежцы, тренирующиеся на роликовых коньках. Уральские скороходы не прекращали тренировку и летом, готовя новые кадры конькобежцев круглый год.