В тропическом лесу

В тропическом лесу

Теперь на очереди было посещение тропического леса.

Побывав в центральных частях Юкатана, Воейков и его спутник вернулись к берегу Мексиканского залива и остановились в приморском городке Кампече.

Здесь Воейков завязал любопытное знакомство с доном Флорентино Гимено, торговавшим дешевым ситцем и мелкими товарами. К занятию торговлей Гимено относился с презрением истинного испанца. Он считал себя прежде всего антикваром и отдавался этому делу с подлинной страстностью.

Население всей округи считало его чудаком. Ему охотно дарили или продавали за бесценок редкие вещи, сохранившиеся еще со времен испанского владычества. В темных углах своей лавчонки он прятал изящные статуэтки из металла и глины, различные предметы роскоши, часто представлявшие ценность. Нашли там место и два замечательных барельефа.

Александр Иванович подолгу беседовал с доном Флорентино и, заслужив полное его доверие, получил доступ к сокровищницам антиквара. Но Гимено категорически отказался продать Воейкову что-либо из своих редкостей. Он собирал их для себя, а не для коммерции.

Ученому пришлось ограничиться заметкой в записной книжке о встрече с необычайным торговцем.

Пробыв несколько дней в Кампече, путешественники переправились через лагуну Терминос и на лодке стали подниматься вверх по реке Палисада, окаймленной субтропической растительностью. У самой реки преобладали кустарники. Пальмы были вырублены. Общий облик местности напоминал Грузию.

— Я невольно вспоминал леса и сады Мингрелии и Имеретии, — рассказывал Воейков.

Хищническая рубка леса, отправляемого через порт Кармен за границу, привела к истреблению наиболее ценных пород деревьев. Заготовки леса передвинулись вглубь страны — в область, где жили индейские племена, уцелевшие от разгрома, учиненного испанскими завоевателями. Недостаток леса на реке Усумасинта побудил лесопромышленников проникнуть на ее приток Рио-де-ла Пасьон и начать эксплуатацию девственного леса. Порожистая река с быстрым течением мешала лесосплаву, но изобретательные индейцы нашли выход из положения. Путешественники то и дело встречали плоты, плывшие к устью Усумасинта. Стволы деревьев были связаны лианами.

В среднем течении Усумасинта представляет собой узкий поток с высокими глинистыми берегами, поднимающимися на четыре-пять метров над уровнем реки. Во время дождей река выходит из берегов и заливает — прибрежные земли. Ранчо, расположенные вблизи реки, превращаются в острова среди озера, которое тянется до самого моря.

Март — сухое время года. Уровень реки настолько понизился, что от поселка Палисада путешественникам пришлось плыть на индейском каяке, нанятом у испанского торговца. В середине лодки навес из рогожи защищал от палящего солнца. Путешественники запаслись также сетками от москитов.

Растительность становилась все более богатой. Плыли среди девственного тропического леса. Река была мелководна, узка. Бесчисленные водоросли окрашивали воду в зеленый цвет. Медленно продвигались вверх по извилистой реке.

Вдруг каяк толкнул какое-то бревно. Это случалось неоднократно, и путешественники не обращали внимания на подобные мелкие препятствия. На этот раз бревно оказалось не совсем обычным. Не доверяя своим близоруким глазам, Воейков сказал Бэкеру:

— Мне показалось, что бревно зашевелилось.

— Вы не ошиблись. Оно действительно шевелилось. Но это не бревно, а аллигатор.

Так произошла первая встреча с южноамериканской разновидностью крокодила.

Чем выше по течению продвигался каяк, тем чаще попадались аллигаторы. На закате солнца они выходили на берег. Людей аллигаторы не трогали: им хватало рыбы и множества черепах.

После заката солнца путешественники не остановились, а зажгли факелы и продолжали плавание. Гребцы двигали лодку, отталкиваясь баграми. Свет среди кромешной тропической тьмы и толчки багров взбудоражили все подводное царство. Испуганные рыбы выпрыгивали из воды и иногда падали на дно лодки. В течение двух часов в каяк попало восемнадцать рыб.

«Вот уж настоящая скатерть-самобранка, — улыбаясь, подумал Воейков. — Только не хватало, чтобы рыба оказалась жареной».

Озеро Катасахо, к которому приплыли путешественники, высохло. Пришлось пройти пешком по сухому дну. В селении Катасахо, расположенном на южном берегу озера, Воейков впервые увидел рослых индейцев горного Юкатана, которые пришли сюда на церковный праздник. Наряду с их необыкновенной худобой бросалась в глаза развитая мускулатура. У себя в горах мужчины ходили обнаженными, только талия была обмотана поясом из грубой шерсти. Идя в город, они надевали короткие рубахи из суровой шерстяной ткани. Женщины ходили обнаженные до пояса и носили голубые юбки.

Горцы занимались переноской грузов. Там, где не могло пройти вьючное животное, ухитрялся проходить человек, обремененный тяжелым грузом. Приходилось делать необычайные усилия, что и приводило к чрезмерному развитию мускулатуры ног.

Это сверхчеловеческое напряжение людей казалось Воейкову чудовищным. Ведь индейцы питались одной только водянистой болтушкой из растертых зерен маиса. Самым роскошным блюдом у них считался поджаренный маисовый початок.

Село Катасахо расположено в очень нездоровой местности. Путешественники чувствовали озноб. Стояла удушливая, невыносимая жара. Вода совершенно не годилась для питья. Воейкову хотелось скорее вырваться из мрачной долины, где трудно было дышать. Но наступила ночь. Ночлег становился неизбежным. Александр Иванович разыскал немца-ранчеро, рекомендованного ему Берендтом, и путешественники переночевали на ранчо. Рано утром они поспешили покинуть Катасахо и двинулись вверх по склону возвышенности, на которой расположился городок Паленке, окруженный буйной тропической растительностью.

Паленке находился в здоровой возвышенной местности. Здесь хорошая вода. Некогда в Паленке был большой поселок, через который шла торговля Мексики с соседней Гватемалой. В Паленке жили богатые владельцы асиенд. Но в 1869 году в горах Чиапаса произошло грозное восстание индейцев. Горцы не могли более терпеть беспросветной нищеты, издевательств чиновников. Они взялись за оружие и шли на север.

Горы Чиапаса синели издали, но казалось, что они приближаются и вот-вот обрушатся на бессовестных асиендадос. Испуганные владельцы асиенд бежали. Правительственные войска с обычной жестокостью подавили восстание. Горцы не дошли до Паленке. Но у асиендадос не хватило мужества вернуться. Они окончательно перебрались в Табаско — соседний штат, расположенный севернее штата Чиапас.

Направление торговли изменилось. Паленке перестал быть оживленным пунктом. К моменту посещения его Воейковым в округе Паленке насчитывалось едва одиннадцать тысяч жителей.

Воейков интересовался хозяйством местных жителей. Земледелие здесь было примитивным. В сухое время с помощью топора или мачете (большого прямого ножа) срубали деревья и срезали ветки. Срубленные деревья сохли два-три месяца, затем их сжигали. В начале мая производился посев зерен маиса: при помощи заостренного кола в земле, смешанной с золой, просверливали ямки, в которые клали зерна, после чего ямки притаптывали ногой. В августе маис созревал, но убирать его нельзя было из-за дождей. Индейцы связывали початки, наклоняли их к земле, чтобы вода стекала вниз, не причиняя вреда зернам.

Уборка происходила только в декабре или январе — в сухое время года, после чего участок, на котором производился посев, забрасывали на пятнадцать-двадцать лет. За это время в условиях тропического климата участок зарастал густым лесом, так что вторичная его обработка оказывалась довольно тяжелой.

Близ самой деревни были участки, возделываемые из года в год. Здесь выращивали овощи, бананы, сахарный тростник.

Своего металла не было. Топоры и мачете привозили из Северной Америки. В домах туземцев не было ни одного гвоздя. Все скрепляли веревками и лианами.

Наблюдая процесс приготовления пищи, Воейков как бы переносился в доисторические времена. Женщины растирали маисовые зерна между двумя камнями, делали из получаемой таким образом грубой муки лепешки — «тортильяс» — и пекли их в золе. Вся эта работа так утомительна, что женщина с трудом успевала за день приготовить лепешки для семьи из четырех человек. Поэтому женщины не участвовали в полевых работах.

По уровню материальной культуры индейцы Центральной Америки уступали даже африканским племенам. Те умели обрабатывать железо, пользовались ручными мельницами.

На асиендах работали наследственные рабы — пеоны. Раньше существовал закон, согласно которому рабочий, получивший от землевладельца ссуду, должен ее отработать и может быть отпущен только после погашения долга. Однако хозяева задерживали рабочих, записывая за ними все новые долги, чаще вымышленные. Эта мошенническая операция проделывалась довольно легко из-за поголовной неграмотности рабочих.

Перейти к другому хозяину рабочий мог только в том случае, если новый хозяин выкупал его у старого. И тогда пеон попадал в рабство к новому хозяину[18].

С невольным раздражением просматривал Воейков мексиканские газеты, заполненные разглагольствованиями либералов: «свобода, незыблемые права человеческой личности, прогресс, культура»! Какое пустословие! Какое лицемерие!

— Свобода в стране, где… существует пеонаж! Прогресс в государстве, правительство которого не ударяет палец о палец для того, чтобы хоть чем-нибудь помочь населению, — возмущался Воейков. — Вместо того чтобы произносить громкие речи о политических правах, общественным деятелям Мексики следовало бы снабдить мексиканских женщин хотя бы ручными мельницами.

Из Паленке Александр Иванович совершил экскурсию к знаменитым развалинам древнего индейского города. Эти развалины были обнаружены в середине XVIII века, но испанцы не проявляли к ним ни малейшего интереса. Настойчивость русского ученого побудила нескольких местных интеллигентов принять участие в поездке. Выехали после обеда, рассчитывая к вечеру преодолеть все расстояние — пятнадцать километров. Но дорога оказалась почти непроезжей. Местами она заросла кустарником. Колеса то и дело проваливались в ямы. Приходилось с помощью мачете прорубать путь среди зарослей.

Тропический лес становился все гуще и темнее. Даже в тридцати шагах от развалин дворца путешественники не могли различить его очертания и, только приблизившись вплотную, увидели грандиозное сооружение, возвышавшееся на террасе. Воейков изучал узкие и длинные покои древнего дворца, строители которого не были еще знакомы с арочными сводами, остатки витой каменной лестницы. Обширные приемные залы не знали потолков: их закрывали от солнца полотнищами из тканей.

Кроме основного здания, на отдельных террасах было расположено еще шесть построек меньших размеров. Часть из них, судя по сохранившимся остаткам барельефов, некогда служила для отправления религиозного культа. Чтобы проникнуть в эти полуразрушенные каменные постройки, пришлось карабкаться по крутым откосам, цепляясь за деревья и вьющиеся растения. Здания обросли сплошным ковром мхов, орхидей, лиан. Для того чтобы рассмотреть каменную стену, Воейков и его спутники должны были срезать и обдирать растительный покров. Потрудившись, они увидели интересную картину, высеченную в каменной стене. Это оказался древний алтарь.

Осматривая статуи и барельеф, Воейков с уважением думал о неизвестных художниках талантливого индейского племени:

«Если бы не зверства европейских цивилизаторов, кто знает, каких вершин достигло бы искусство этого народа!»

Духота становилась невыносимой. Воейков с радостью увидел, что русло древнего водопровода, некогда снабжавшего постройки, и сейчас заполнено чистой водой. Искушение было слишком сильно. Воейков и его спутники с огромным наслаждением погрузились в прохладную воду.

Приближалась ночь. Возвращение через тропический лес по бездорожью, конечно, невозможно. Решили переночевать на месте. В восточном крыле дворца у входа в залы сохранились колонны. Путешественники привязали к ним гамаки и зажгли костры, чтобы отогнать докучливых москитов. Улеглись в гамаки, но о сне не могло быть и речи. Ярко сияла луна. Кругом то и дело вспыхивали огоньки светляков. Издали доносились раскаты грозы. Небо озарялось молнией.

Ночь прошла спокойно, путешественники провели у развалин дворца часть следующего дня и, отпустив погонщиков с лошадьми, вернулись в Паленке пешком.

Дальнейший путь по рекам Усумасинта и Табаско привел путников к городу Фронтера, расположенному в устье Табаско. Обилие пальм и мангровых зарослей с воздушными корнями, вросшими в прибрежный ил, берега, заливаемые морскими волнами, придавали местности непередаваемый колорит.

В этой сонной стране Воейкову по всякому поводу приходилось терять время зря. Вот и во Фронтера ждали несколько дней, пока подошла лодка, на которой Воейков и Бэкер поплыли в Веракрус. Важнейший порт Мексики Веракрус был центром крупной торговли кокосовыми орехами и маисом, находившейся в руках иностранных капиталистов. Торговля была очень выгодна для этих спекулянтов, в несколько лет наживавших миллионы.

Воейкову бросилось в глаза множество нищих: сутулых и преждевременно состарившихся мужчин, исхудавших женщин, похожих на тени, голодных детей с глубоко запавшими глазами. Крестьяне везли маис в повозках, запряженных тощими мулами. На рынке их встречали скупщики. Перебирая в руках зерно, они не спеша торговались и с видом величайшего снисхождения швыряли измученным крестьянам серебряные монеты.

Изредка по улицам проезжали нарядные экипажи с напыщенными коммерсантами и разодетыми дамами. Надменные кучера размахивали бичами, разгоняя народ. Вид этих наглых наживал и их лакеев был отвратителен и вызывал у Воейкова желание как можно скорее покинуть Веракрус.

От Веракрус до столицы страны рукой подать. И вот Александр Иванович уже ходит по Сокало — центральной городской площади, у которой расположен старый собор и правительственные здания. Все напоминает здесь времена конкистадоров и их родину Испанию. К западу от Сокало тянутся узкие улицы торгового центра, пересекающиеся под прямым углом. На вершине холма красуется дворец, а на окраинах города хаотическое скопление домов. Это села, жители которых занимаются земледелием и скотоводством.

Воейков посетил старинный университет, национальный музей с коллекцией мексиканских древностей и побывал у излюбленного туристами озера Чапала, к западу от столицы, но это озеро не произвело на него впечатления. Александр Иванович не особенно любил местности, часто посещаемые туристами. Он предпочитал малоизвестные уголки природы. В Мехико Александр Иванович по причине, о которой будет сказано дальше, временно расстался с Бэкером. В Гватемалу ему пришлось ехать без спутника.