По Соединенным Штатам и Канаде

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

По Соединенным Штатам и Канаде

Воейков задался целью познакомиться с основными климатическими провинциями Северной Америки, чтобы сделать общие выводы о климате материка.

После поездок по Новой Англии и среднеатлантическим штатам природные условия восточного и северо-восточного побережья были для него достаточно ясны. Отделенные от остального материка цепью Аппалачских гор, эти окраины США испытывают на себе влияние Атлантического океана в большей мере, чем внутренние области страны.

Но насколько мощным климатическим барьером являются Аппалачские горы? Этот вопрос, по-разному освещавшийся в американской литературе, стал вполне ясен для Воейкова лишь с той минуты, как он пересек Аппалачи и спустился в долину реки Огайо, самого многоводного притока Миссисипи.

«Конечно, Аппалачи не так расположены и недостаточно высоки, чтобы совершенно отгораживать от атлантических ветров американский континент. Влажные теплые ветры с Мексиканского залива достигают центрального бассейна Миссисипи и Огайо. Это важно для правильного понимания природы Северной Америки», — отметил Александр Иванович в своих записях.

Воейков сел на пароход и поплыл по Огайо до впадения ее в Миссисипи, а затем поднялся вверх по Миссисипи до Сент-Луиса.

Расположенный несколько ниже впадения в Миссисипи ее самого длинного притока Миссури («толстой грязнухи», как ее называют американцы за то, что река несет много ила), Сент-Луис был одним из старейших городов Соединенных Штатов. Его основали купцы из Нового Орлеана специально для торговли с индейцами. В шестидесятых годах прошлого столетия это был бойкий коммерческий город, по числу жителей значительно превосходивший Чикаго. Но с постройкой железных дорог судоходство по Миссисипи стало сокращаться и дельцы Сент-Луиса с тревогой посматривали в сторону Чикаго. Деловой квартал Сент-Луиса помещался на узкой террасе, прижатой к реке и защищенной от нее плотиной. Ручей, протекавший по дну большого рва, приводил в движение целый ряд мельниц. Дальше от реки расположились многочисленные фабрики.

По Миссисипи Воейков поднялся до места слияния ее с Миссури, а затем пересел на пароход, направлявшийся в Новый Орлеан. Александр Иванович целыми днями стоял на палубе, рассматривая берега, любуясь просторами степей.

«Миссисипи — широкая и многоводная река — невольно напоминала мне родную Волгу, — писал Воейков Остен-Сакену (секретарю Географического общества). — Равнина, раскинувшаяся по обе стороны могучей реки, местами схожа с волжскими степями. К западу от Миссисипи простирается черноземная степь, очень похожая на наши степи на юге и востоке России».

Наконец пароход подошел к Новому Орлеану, шумному и оживленному порту. У причалов скопились тележки, груженные хлопком, кофе, бананами, кокосовыми орехами, табаком, рисом, тканями и пряжей.

Вдавленный между Миссисипи и большим озером Поншартрен, разделенный на две части — французскую и американскую — каналом, Новый Орлеан представлял своеобразную картину. Красивое здание таможни, белая мраморная ратуша, католические церкви, особняки богатых купцов, нарядные набережные, старые кварталы — общий романтический облик старого города напоминал о временах французского владычества[12]. На улицах то и дело встречались стройные фигуры смуглых креолов[13], обращавшие на себя внимание непринужденностью походки и изяществом движений.

Французская речь слышалась не реже, чем английская, хотя янки (североамериканцы) уже успели захватить большую часть торговли и по численности преобладали над французами. Впрочем, на улицах Нового Орлеана можно было слышать и другие языки: испанский, итальянский, немецкий, ирландский.

От франко-испанских времен на юге Соединенных Штатов сохранилось немало бытовых традиций. Воейкову рассказывали о блестящих весенних карнавалах, о веселых ночных шествиях и плясках жителей города в причудливых одеяниях и в масках. Участвуя в карнавалах, янки вносили в эти празднества элементы своего стиля. Их чопорные громоздкие повозки, запряженные мулами, при свете факелов медленно тащились среди танцевавших креолок.

Воейков проехал на пароходе до самого устья Миссисипи. Наносы реки расширяли образованный рекой своеобразный выступ. Кипарисовые болота дельты служили убежищем аллигаторов, выдр, черепах и так называемой «лягушки-быка», из лапок которой приготовляется изысканное блюдо для гурманов Нью-Йорка.

От Нового Орлеана Воейков направился на северо-запад через степи Техаса и пустыни Скалистых гор в Калифорнию.

— Собственные наблюдения над климатом позволили мне оживить столбцы цифр, полученных с метеорологических станций, и дать характеристику южных степей Соединенных Штатов, — говорил впоследствии Воейков.

Александр Иванович продолжал и в Америке выяснять район залегания чернозема. Он отбирал пробы, сравнивал результаты анализов с данными о русских и сходных с ними американских почв. Воейков никогда не терял времени зря.

Была еще проблема, неизменно привлекавшая русского климатолога, — искусственное орошение. Для южных степей Америки она так же важна, как и для русских степей.

«Две пятых территории Соединенных Штатов нуждаются в искусственном орошении», — писал впоследствии Воейков.

Но ирригационными работами в Америке занимались очень мало. Сельское хозяйство велось примитивно. На хлопковых плантациях гнули спину негры. Их дешевый труд, а не технические усовершенствования, — вот источник богатства эксплуататоров.

В знойном полупустынном Техасе Воейков обратил внимание на полное отсутствие оросительных каналов.

Невольно возникало предположение: «Быть может, каналы существовали здесь, когда-либо раньше?»

Этот вопрос оказался не праздным: выяснилось, что до вторжения белых индейские племена использовали громадные родники истоков реки Сан-Антонио — построили водохранилища и целую систему каналов. В более поздние времена оросительные сооружения были заброшены. Воейков увидел уже только кое-где сохранившиеся их остатки, засыпанные песчаными бурями.

«Думает ли кто-нибудь о восстановлении старых или строительстве новых каналов?» На этот вопрос местные власти отвечали отрицательными жестами: «Зачем? Земли и так хватает».

А вот действительно, хватает ли земли? С этим вопросом Воейков решил познакомиться более обстоятельно и увидел оборотную сторону медали. Неиспользованных земель много, но можно ли прийти, поселиться и начать их обрабатывать? Оказывается, дело обстояло далеко не так просто.

Не только на Среднем, но и на Дальнем Западе лучшие земли захватили спекулянты, которые сдают их в аренду фермерам — переселенцам из Европы. А если нет таких переселенцев? Что ж! Земля подождет арендатора или покупателя. Цена на нее растет, особенно вблизи железных дорог.

«Журналисты, как попугаи, только и твердят о дешевизне земли в Америке, — писал Воейков, — а между тем на Дальнем Западе Соединенных Штатов Америки земля продается по 8 — 10 долларов за акр. У нас в Поволжье по такой цене продаются благоустроенные имения».

В те годы, когда Воейков ездил по Америке, так называемый Дальний Запад, то-есть тихоокеанские штаты и нынешние горнозаводские штаты Скалистых гор, был заселен очень слабо. На всей этой громадной территории насчитывалось не больше четырехсот тысяч жителей. Наряду с местными скотоводами и индейскими племенами, которые вели еще кочевой образ жизни, значительную группу населения составляли золотоискатели и рудокопы, с котомками на плечах переходившие с места на место. Когда им удавалось натолкнуться на золотые россыпи, они строили шалаши. Слухи о золоте быстро распространялись, и у россыпей сразу вырастал нестройный поселок с неизбежными лавчонками, кабаками и притонами игроков. Но россыпи быстро истощались. Разработка жильного золота была недоступна золотоискателям с их примитивным оборудованием, поселок пустел и, наконец, превращался в груду развалин, полузасыпанных песчаными бурями.

«Золотая лихорадка», которая начала свирепствовать на Дальнем Западе в 1848 году, когда были случайно найдены знаменитые калифорнийские россыпи, во время путешествия Воейкова уже замирала. На золотоносных участках, требовавших применения более усовершенствованных орудий труда, хозяйничали крупные предприниматели, росла добыча руд цветных металлов. В погоне за прибылями капиталисты разрабатывали сначала только богатые руды.

Путешествуя по Скалистым горам, Воейков останавливался в поселках, затерянных среди суровых и пустынных мест. Жизнь горнорабочих и служащих компаний была тяжелой. Жилища для рабочих — «временного типа» лачуги без малейшего благоустройства. Пыльные улицы. И неудержимая спекуляция дальнепривозным продовольствием. Нигде в Америке не встречал Воейков таких высоких цен на продукты питания, как в Скалистых горах. Эксплуатируемые горнозаводскими компаниями и торговцами рабочие рудников и металлургических заводов жили впроголодь.

Прошло два десятилетия после того, как Александр Иванович посетил Калифорнию, и в статье об орошении на Дальнем Западе он сообщал новые печальные факты об «американской Италии», как иногда называли Калифорнию. Богатые россыпи были к тому времени исчерпаны. В поисках дешевых способов промывки золотоносных песков американские золотопромышленники перешли к гидравлическому способу. Из брандспойтов сильной струей размывали грунт. Конечно, при этом не жалели ни полей, ни садов, ни растительности.

Золотопромышленники завладели всеми важнейшими источниками, отвели воду из рек и ручьев. Испытывая острый недостаток в воде, фермеры подавали жалобы, но суды, выполняя волю могущественных золотопромышленных компаний, неизменно решали споры в пользу капиталистов. Воейков с возмущением писал об этом.

Но возвратимся к путешествию Воейкова. Через Скалистые горы Воейков поехал на восток, в штаты Среднего Запада. Колонизация этих штатов еще продолжалась. Пришельцы — европейские эмигранты — были довольны климатом и почвой. Казалось бы, имелись все условия для хорошей жизни. Но русский ученый видел, как в штатах Канзас и Айова, собрав богатый урожай, фермеры жгли кукурузу в печах.

— Почему вы губите плоды своего труда? — спросил Воейков одного из фермеров.

Оказывается, скупщики давали такую низкую цену, что фермеры предпочитали использовать кукурузу вместо топлива, тем более, что непомерные железнодорожные тарифы очень повышали цену на уголь.

Так еще в те годы, считавшиеся периодом расцвета американского хозяйства, зарождался кризис сбыта, который в последующие десятилетия стал настоящим бедствием для мелких и средних фермеров, закабаляемых крупным капиталом.

Воейков постепенно приближался к границе Канады. Достигнув судоходной реки Ред-Ривер (Красная река), Александр Иванович на небольшом пароходе пересек канадскую границу. Он сошел на берег в маленьком городке Виннипеге[14].

Для Александра Ивановича «американская Сибирь», как иногда называют Канаду, представляла особый интерес. Степи центральной Канады сильно напоминали юго-западную Сибирь, а климат города Виннипега походил на климат Омска. Вокруг Виннипега простирались необъятные нетронутые степи. И реки здесь совсем сибирские — медленные, многоводные, величественные.

Вообще природа Канады напоминала ученому Россию, и он во время путешествия сравнивал:

«К северо-западу от Великих озер начинается страна необычайно ровных, плодородных черноземных степей, с озерами, похожими на озера Пермской и Оренбургской губерний к востоку от Урала. Климат здесь западносибирский, но с ясной и тихой погодой».

«Квебек[15] по климату сходен с Рязанской и Тамбовской губерниями, а Торонто похож на Киев. Но снега и дождя в приморских областях выпадает больше, чем в любой местности Европейской России».

Воейков отмечал также, что природа севера и юга Канады и Сибири одинакова. Но в то время как в Сибири широкая полоса обрабатываемой земли расположена на западе, в Канаде она лежит в центре и на востоке страны.

Колонизация центральных областей Канады только начиналась. Но стада бизонов, некогда бродившие по канадским степям, были уже истреблены. Домашнего скота было так мало, что мясо для питания населения Виннипега приходилось привозить из восточных областей Канады, несмотря на то, что в Виннипеге жили только две тысячи человек.

Воейков решил посетить более отдаленные от Виннипега участки степных пространств. В провинции Манитобы не было еще ни одного километра железной дороги. Для поездки на лошадях пришлось искать попутчиков. Воейков сговорился с четырьмя фермерами, направлявшимися в сторону озера Манитоба. Наняли повозку и отправились в путь.

Время было осеннее. Уже наступил сентябрь с ясной погодой и ночными заморозками. С утра пригревало солнце и появлялись тучи комаров. Проезжая по степям центральной Канады, Воейков видел в них большое сходство с Барабинской степью Западной Сибири.

Обработанные участки земли островками выделялись среди необозримого моря травы. Кое-где встречались заброшенные пашни. Примерно на половине пути путешественники увидели женщин индейского племени сиу, жавших пшеницу.

— Вот где работают, как в библейские времена! — удивились спутники Воейкова. — Канадские фермеры давно убирают хлеб машинами, в крайнем случае косами, а здесь индианки все еще гнут спину, срезая колосья допотопными серпами.

Воейков стал расспрашивать своих спутников, как относятся переселенцы из Европы к местному населению.

— Новые колонисты в Манитобе насчитываются единицами, — отвечали ему, — а старые жители разделяются на две группы. Это французские и шотландские метисы: потомки французов и шотландцев от их браков с индианками.

— У переселенцев отношения с индейцами сейчас довольно мирные. А французские метисы сами похожи на индейцев по своей любви к природе, физической силе, ловкости, выносливости, удивительной наблюдательности. Они предпочитают добывать средства к жизни охотой и недолюбливают земледелие. Иногда занимаются торговлей.

— Вот это уже несвойственно индейцам, — заметил Воейков. — А между собой метисы живут в мире?

— Не всегда. Сначала французские метисы долго враждовали с шотландскими, затем целых полстолетия жили в дружбе, но когда правительство поселило на этих землях еще группу выходцев из Ирландии, снова начались распри. Вы знаете, что не так давно здесь произошло французское восстание?

В 1873 году французские метисы восстали под предводительством Луи Риеля. Повстанцы хотели вырвать Канаду из рук англичан, но потерпели поражение. Риель попал в плен и был казнен в Оттаве. Отголоски восстания еще давали себя чувствовать во время путешествия Воейкова: отношения между шотландскими и французскими переселенцами были напряженными.

Присматриваясь к переселенцам, Воейков отмечал разницу между ними. Его симпатии привлекали французы, они нравились ему своим живым темпераментом, предприимчивостью, веселостью. Когда француз женится на индианке, она становится его подругой, а угрюмые и молчаливые шотландцы превращали индианок в жен-рабынь, безответных «сквау». С индейскими племенами французы жили мирно. Научившись у индейцев, французы стали отличными охотниками, лесорубами, гонщиками плотов.

В статье, написанной им о путешествии в Канаду, Воейков решительно возражал германским и английским расистам, утверждавшим, что французы — вырождающаяся нация.

«Посмотрите, как живут канадские французы, — говорил Александр Иванович, — найдете ли вы у них хоть малейший признак вырождения расы?.. Это большей частью земледельцы, живущие в здоровых условиях, физических и нравственных. Браки заключаются рано. Дети не обуза для семьи (как в Западной Европе), а скорее помощь. Канадские французы — убедительное доказательство жизнеспособности французской нации. Во Франции число рождений так сократилось, что естественный прирост населения резко снизился. А здесь французская семья из 12 — 15 человек далеко не редкость. Канадские французы — лучшее доказательство того, что прирост населения зависит от условий жизни, а не от каких-то наследственных физических свойств».

Путешествуя по стране, Воейков, по своему обыкновению, очень интересовался ее хозяйством. Канада быстро заселялась, и площадь обработанной земли в восточных провинциях была уже значительна. Но свободной земли оставалось еще много. Казалось бы, труженики могли здесь, что называется, жить не тужить.

Однако и в Канаде уже проявлялись признаки будущих бедствий трудящихся. Спекуляция зерном принимала угрожающий характер. Скупщики давали за зерно такие низкие цены, что фермеры не могли сводить концы с концами.

«Канада страдает от низких цен на сельскохозяйственные продукты», — писал Воейков, как бы предвидя наступление будущего кризиса сбыта сельскохозяйственных продуктов.

Из Манитобы русский путешественник поехал на восток, к Великим озерам.

На пароходе он пересек озера Верхнее и Мичиган и вновь вступил на территорию Соединенных Штатов Америки, высадившись в Чикаго.

В то время Чикаго производил на приезжих тяжелое впечатление своей разбросанностью, сутолокой и неблагоустроенностью. Беспорядочно раскинувшиеся, большей частью деревянные постройки и многочисленные пепелища (город сильно страдал от частых пожаров[16]), немощеные улицы — таков был этот город, становившийся важным посредником в торговле между сельскохозяйственным Средним Западом и промышленным Востоком. Железнодорожное строительство и судоходство по озерам быстро росло. Бурно рос и Чикаго, но рос хаотически. В городе было еще мало красивых домов (они появились позже), но было немало лачуг и трущоб, населенных бедняками.

Из Чикаго Воейков продолжал свое путешествие по озерам. Он проплыл озера Мичиган, Гурон и Эри и, остановившись в городе Бёфло (Буффало), совершил экскурсию на Ниагарский водопад.

Озеро Эри расположено выше озера Онтарио. Многоводная порожистая река Ниагара, вытекающая из озера, несет его воды в Онтарио. Встречая на своем пути скалистый Козий остров, мощный поток обегает его с обеих сторон и низвергается в пропасть двумя водопадами: «канадским» и «американским», (граница между обоими государствами проходит посредине реки Ниагары).

Зеленые, как изумруд, воды мощной реки, падая вниз, меняют свой цвет. Серая масса воды пенится, клокочет и исчезает в глубокой пропасти, закрытой от глаз зрителя густыми испарениями реки. Пар поднимается вверх, образуя над водопадом вечное облако. А река, вырвавшись из водоворота, стремительно несется по наклонному каменному щиту на север, к озеру Онтарио.

Воейков посетил порт Торонто. Ряд островов на озере ослабляет силу волн, устремляющихся к порту во время сильных ветров.

— Какого происхождения слово «Торонто?» — спросил Воейков местных жителей.

— На одном индейском наречии Торонто означает «место встречи», — ответили ему. — Здесь встречается много пароходов: одни из них приходят с реки Святого Лаврентия, от ее порогов у Монреаля, другие курсируют между Ниагарой и Торонто, так что и теперь название себя оправдывает.

Тем не менее Торонто был еще маленьким городком, и трудно было бы поверить, что он станет со временем «канадским Чикаго», как его теперь называют.

Продолжая путь на восток, Воейков любовался могучей рекой Св. Лаврентия. Местами она напоминала цепь озер и казалась Воейкову продолжением Онтарио.

Но затем река суживалась и по внешнему облику походила на нашу Неву.

Пороги у Монреаля мешают правильному судоходству. Рост города в первое время был связан с перегрузками, которые производились здесь с малых судов и сухопутного транспорта на большие морские суда.

Монреаль произвел на Воейкова впечатление французского города. Казалось, целые кварталы со зданиями в романском и готическом стиле были перенесены из Франции и поставлены на канадскую землю. Французская речь слышалась чаще, чем английская.

Последним канадским городом, который посетил Александр Иванович, был Квебек, расположенный близ устья реки Св. Лаврентия. Здесь Воейков наблюдал влияние морских приливов на уровень реки, поднимавшейся в часы прилива на шесть метров. Александр Иванович совершил несколько поездок по устью реки, осмотрел рыбные ловли и сделал записи о климате и хозяйстве бассейна реки Св. Лаврентия.

Квебек называют «канадским Гибралтаром». Его величественная цитадель, сооруженная на высоком холме, командовала над городом и могла помешать любому кораблю войти в реку. Торговля зерном, лесом, рыбой, мехами, которые грузились на морские пароходы, превращала Квебек в очень оживленный город. Как и в Монреале, большинство жителей составляли французы, хотя число иммигрантов англосаксонского происхождения быстро увеличивалось.

Из «страны леса и зерна», как называли Канаду, Александр Иванович вернулся в Соединенные Штаты Америки по железной дороге.

В Филадельфии и Истоне его ждала работа над рукописью о ветрах земного шара. После долгого путешествия Воейков принялся за нее с большим рвением. Поездка по Северной Америке дала возможность лично проверить материалы о климате отдельных ее областей. Ведь ученый посетил все основные области материка, кроме арктической зоны.

Воейкову удалось получить нужные данные из России, а Генри передал ему сведения, собранные американской полярной экспедицией.

Несмотря на значительное пополнение материалов, Воейков не считал их еще достаточными для того, чтобы завершить труд. В конце 1873 года он написал вчерне текст «Ветров земного шара», но считал необходимым сперва побывать в Центральной и Южной Америке, чтобы проверить сведения, которые казались ему противоречивыми и недостоверными.

Впрочем, поездка по Центральной и Южной Америке входила в план дальних путешествий, составленный Александром Ивановичем.

Воспользовавшись консультацией путешественника Берендта, хорошо знавшего эти места, Воейков разработал подробный маршрут. Он читал книги и журнальные статьи, беседовал с лицами, посетившими Центральную и Южную Америку. Как всегда, суждения очевидцев оказывались противоречивыми, и Воейкову иногда было трудно найти зерно истины. Побывавшие в тропической части Америки нередко жаловались на опасности путешествия, невыносимую жару, лихорадку, ядовитых змей.

— К этим разговорам я относился довольно скептически, — рассказывал, вернувшись на родину, Воейков друзьям. — Я уже испытал на собственном опыте во время путешествия по западу Соединенных Штатов, что рассказы о кровожадных индейцах, бандитах и разбойниках, как правило, оказывались плодом фантазии людей, желавших приобрести славу героев необыкновенных приключений. Я был убежден также и в том, что при разумном образе жизни можно избегнуть заболеваний даже в местностях с нездоровым климатом.

Ехать одному все-таки неудобно. Путь лежал в неисследованную страну. Необходимо было везти с собой инструменты, книги, научные записи и коллекции. Без спутника трудно со всем этим управиться. Генри рекомендовал ему геолога Джемса Бэкера, который также собирался в южную Мексику и Гватемалу.

Молодой энергичный американец понравился Воейкову. Они быстро договорились о совместной поездке. Путешествие целиком овладело помыслами Александра Ивановича — ведь он направлялся туда, где еще никогда не бывали русские исследователи!