Объявление войны Соединенным Штатам Америки
Объявление войны Соединенным Штатам Америки
9 декабря я с женой ранним утром приехал на Ангальтский вокзал в Берлине и сразу услышал из репродуктора обращение к пассажирам срочно освободить перрон. Я знал, что именно на эту платформу обычно прибывает в столицу рейха спецпоезд фюрера, и предположил его приезд. Приехав домой, я тут же позвонил в Имперскую канцелярию. Я оказался прав. Быстро переодевшись в военную форму, я отправился туда. Я даже и понятия не имел, насколько сильно изменилось за это время политическое положение и что ожидает меня в ближайшие недели.
Доложил Гитлеру о своем прибытии. Он встретил меня очень дружелюбно, спросил о моем самочувствии. В квартире фюрера царило оживление. Я попытался поскорее получить представление о последних событиях. Самым важным было нападение японцев на Перл-Харбор – базу американского военно-морского флота на Тихом океане. Без объявления войны утром 7 декабря японские самолеты нанесли удар по этому крупному порту и потопили несколько американских линкоров, авианосцев и других боевых кораблей. Фюрер увидел в этом шаге японцев сигнал для объявления войны Америке. Я просто ужаснулся его явной неосведомленности насчет американского военного потенциала, который в конечном счете решил исход Первой мировой войны.
В этом выразился политический дилетантизм Гитлера, проявилось его недостаточное знание зарубежья. Он полагался на то, что Америка в обозримый период – также и ввиду столкновения с Японией – не сможет вступить в войну на Европейском континенте, и был уверен в успехе (как это назвал позже историк Андреас Хильгрубер) своего «мирового блицкрига»{245} – то есть в том, что сумеет быстро победить всех противников одного за другим. Вероятно, Гитлер также считал (поскольку в это время по различным поводам заявлял о необходимости более тесного германо-японского взаимодействия), что должен помочь японцам, а это, по-моему, было за гранью реального. Каким образом формировал он свои внешнеполитические взгляды (скорее, по собственному желанию, чем в соответствии с действительностью), так и осталось для меня неизвестным. Предполагаю, что, хотя бы временами, фюрер испытывал сильное влияние со стороны Риббентропа, представление которого обо всем мире не очень-то сильно выходило за рамки Европы. Когда позже из-за попытки Риббентропа вести самостоятельную политику в отношении России у Гитлера произошел временный разрыв с ним, предпочтительным собеседником фюрера по внешнеполитическим вопросам стал посол Хевель.