Операция «Грюн» {111}

Операция «Грюн» {111}

По возвращении из Италии Гитлер недолго пробыл в Берлине, а затем сразу же выехал в Мюнхен и следующие десять дней провел на Оберзальцберге. Шмундт ездил с ним как «дежурный». У меня появилось время посещать занятия в Военно-воздушной академии, позаботиться о своих контактах в министерстве авиации и сделать там соответствующие сообщения. Ешоннек с февраля стал начальником штаба оперативного руководства в генеральном штабе люфтваффе. Ему подчинялись оперативный отдел и отдел «Иностранные военно-воздушные силы», возглавлявшийся майором службы генерального штаба Беппо Шмидтом. С Ешоннеком и Шмидтом я в последующие годы хорошо сработался. С согласия Геринга и Штумпфа, мы взаимно информировали друг друга обо всех делах в командовании люфтваффе. Самое ценное в этих связях для меня заключалось также в том, что Геринг питал к обоим офицерам своего генерального штаба большое доверие и говорил с ними решительно обо всем, что слышал от Гитлера о сухопутных войсках, военно-морском флоте и люфтваффе. Взаимодействие между Герингом и его генеральным штабом развивалось вплоть до момента реорганизации министерства авиации.

С Ешоннеком беседовал и о последних событиях. 21 апреля Гитлер в коротком разговоре с Кейтелем и Шмундтом приказал приступить к генштабистской разработке подготовительных мер для военных действий против Чехословакии. Геринг сообщил о планах Гитлера Ешоннеку. Согласно его информации, фюрер ожидал нового обострения во внешней политике. В штабе Верховного главнокомандования (ОКВ) указание Гитлера о подготовке вооруженной акции против Чехословакии, как подтвердил мне Ешоннек, всерьез не восприняли. Слишком живы еще были в памяти успехи с Австрией и триумфальный визит фюрера в. Италию, чтобы утруждать себя мыслями насчет новых внешнеполитических проблем. В Берлине царило настроение беспечности.

Поэтому мы были немало удивлены неожиданным возвращением Гитлера в Берлин с упреками и обвинениями в адрес британского правительства. Причиной послужили высосанные из пальца сообщения английской и чешской прессы от 20 и 21 мая о сосредоточении германских войск на чехословацкой границе. В ответ на эти сообщения (как предполагал фюрер, источником их являлся Лондон) президент Чехословакии Бенеш объявил частичную мобилизацию. В результате во всех европейских столицах, кроме Берлина, возникло ощущение кризиса.

Но чехословацкая мобилизация всполошила и 5 с половиной миллиона судетских немцев. Напряженность росла. В Эгере застрелили двух судетских немцев. Чехам и англичанам было известно требование Гитлера предоставить судетским немцам автономию. Но Бенеш не желал, чтобы с ним поступили так же, как с Шушнигом. Что именно послужило спусковым крючком для кампании в иностранной прессе и для частичной мобилизации, я так и не узнал. Все дальнейшее вызвало в Берлине реакцию только после того, как иностранная пресса распространила утверждение, будто в результате чешской частичной мобилизации и зарубежных угроз Гитлер отступил. Это явилось для фюрера сигналом действовать. 28 мая он созвал генералов на совещание в Имперской канцелярии. Теперь он был полон решимости принять необходимые меры для нападения на Чехословакию. ОКВ уже провело всю генштабистскую подготовку к нему под кодовым наименованием план «Грюн» – «Зеленый» план.

Это совещание тоже проходило в Зимнем саду квартиры фюрера. Кроме Риббентропа, я запомнил следующих участников: Геринг, Браухич, Кейтель, Бек, Штумпф, Йодль и Боденшатц, а также мы, адъютанты по вермахту, и личный адъютант фюрера Видеман, считавший себя вправе участвовать во всех заседаниях, к которым привлекался министр иностранных дел.

В этом узком кругу Гитлер дал себе волю. Державы-победительницы сами нарушили Версальский договор! За потребованным тогда от Германии разоружением должно было последовать их собственное разоружение. Этого не произошло. Получилась полная противоположность. Он больше не намерен бездеятельно взирать на это. Чехословакия в настоящий момент – самый опасный противник и, как показала объявленная 20 мая мобилизация, – серьезная угроза. К тому же пражское правительство не желает дать судетским немцам автономию в рамках своего федерального государства, между тем как угнетение их достигло уже невыносимого масштаба. Право на самоопределение народов – все еще не для немцев!

В оценке западных держав Гитлер пришел к выводу, что в этом году их вмешательства в конфликт опасаться не приходится. Своей кампанией в печати Англия доказала, что ей еще требуется время на вооружение. Франция же без нее действовать не станет, даже будучи обязаной заключенным с Чехословакией договором о взаимопомощи встать на защиту последней. К тому же он считает сегодняшнюю Францию более слабой, чем в 1914 г. Германия не должна ждать, пока возникнет новая Антанта. В этом же году имеется благоприятная возможность придать конфликту Германии с Чехословакией ограниченный характер.

Затем Гитлер перешел к рассмотрению военных мер. Следует точно изучить возможности прорыва чешской линии укреплений, чтобы затем наметить главные направления наступательных клиньев. Он потребовал свести все танковые части в одно танковое соединение, которое должно будет быстро осуществить глубокий прорыв. Дабы проверить возможность подавления и разрушения чешских долговременных огневых точек, фюрер приказал построить несколько таких же блиндажей и подвергнуть их обстрелу тяжелой артиллерией и 88-миллиметровыми зенитными орудиями. Все приготовления следует закончить к 1 октября. ОКВ было приказано немедленно разработать и направить в войска новую директиву по осуществлению плана «Грюн». Нельзя обойтись также без формирования соответствующих новых соединений, в первую очередь танковых. Но требующее самых крупных расходов решение Гитлер принял, приказав сухопутным войскам тотчас же приступить к возведению Западного вала – сильной оборонительной линии с укреплениями типа дотов; она должна проходить вдоль западной границы Германии от Ахена до Базеля.

Не припомню, чтобы кто-либо из генералов сухопутных войск высказал на этом совещании какие-нибудь серьезные возражения против оценки Гитлером военно-политической обстановки для нападения на Чехословакию. Бек тоже остался нем, хотя все присутствовавшие, включая и самого Гитлера, знали: во многих пунктах его взгляды со взглядами фюрера расходятся. Он просидел все совещание с каменным лицом, точно так же, как и Риббентроп. У меня сложилось впечатление о принципиальном согласии.

Для нас, адъютантов вермахта, этот день, 28 мая 1938 г., стал началом новой эры. Отныне Гитлер все больше и больше захватывал в свои руки непосредственное командование вермахтом, а именно – сухопутными войсками. А мы все чаще оказывались его партнерами в беседах по всем военным вопросам. При этом фюреру было безразлично, к какой именно составной части вермахта принадлежал дежурный военный адъютант. Так получалось, что он обсуждал со мной и дела сухопутных войск, вызывая этим раздражение у Шмундта и Энгеля по отношению ко мне. Нередко он, к примеру, высказывал мне – офицеру авиации – свое мнение о тех или иных руководящих армейских генералах. Люфтваффе в тот период Гитлер занимался мало.

Совещание 28 мая показало, что он не только по названию стал преемником Бломберга в качестве Главнокомандующего вооруженных сил, но и был намерен на деле активно осуществлять верховное главнокомандование ими. Это совещание показало также, что не было ни одного генерала, у которого нашлось бы мужество оспаривать у Гитлера это его положение на вершине военной командной власти, а также проявить себя при том личностью крупного масштаба, будь то в рамках поддержки фюрера или же открытой оппозиции.

Со времени кризиса из-за Фрича в генеральном штабе сухопутных войск возникла тайная оппозиция во главе с генералом Беком. Указанное совещание и планы Гитлера, идя на риск войны, бросить сухопутные войска против Чехословакии, послужили толчком для ее активизации.

Фюрер и его узкий военный штаб ничего об этом не знали. Однако Шмундту было известно недовольство среди офицеров тем, что, с одной стороны, Фрича все еще не реабилитировали, а с другой – дуализм между ОКВ и ОКХ пока не был решен в пользу ОКХ. В этом напряженном состоянии приказ Гитлера разработать план войны оказался подобен динамиту. Шмундт был вынужден обратить внимание фюрера на критическое положение в сухопутных войсках. Геринг тоже прослышал об этом и разговаривал по данному поводу с Гитлером. Шмундт попытался установить между фюрером и Браухичем хотя бы сносные отношения доверия. Это ему не удалось, ибо Браухич находился под слишком большим влиянием Бека.

Шмундт не ослаблял своих усилий и добился того, чтобы Гитлер согласился сказать генералитету сухопутных войск свое последнее слово в деле Фрича. Военный суд под председательством Геринга с заседателями Браухичем и Редером оправдал генерал-полковника. Его защитник граф фон дер Гольц привел доказательства, настолько загнавшие в угол свидетеля обвинения, что тот признался во лжи. Но вопрос, кто же заставил этого свидетеля давать ложные показания, так и остался открытым, а закулисные лица – неизвестными и безнаказанными.