«Волчье логово»
«Волчье логово»
Эти и подобные мысли владели Гитлером, когда он в понедельник 23 июня в полдень зашел в вагон своего спецпоезда, чтобы отправиться в Восточную Пруссию. Прибыл он туда поздно вечером. Своей Ставке фюрер дал имя «Волчье логово». Построенная за зиму, она располагалась в небольшом лесу восточнее Растенбурга и была надежно замаскирована от авиации. Ядром всего сооружения служили десять бетонных бункеров, тыльная часть которых была покрыта бетонными плитами 2-метровой толщины и имела отсеки для сна. Передняя часть обеспечивала защиту только от осколков, и здесь находились помещения для работы. В бункере Кейтеля такое помещение несколько большего размера предназначалось для ежедневного обсуждения обстановки. В таком же по образцу бункере фюрера имелось специальное помещение размером поменьше для совещаний в более узком кругу. В центре лагеря находился бункер столовой с обеденным столом на 20 человек и небольшим приставным столом на 6 лиц. Вот здесь мы и обосновались на неопределенное время, здесь в первые дни огромной схватки с напряжением ожидали поступающие донесения.
Штаб оперативного руководства вермахта во главе с заместителем его начальника полковником Варлимонтом располагался на том же лесном участке несколько в стороне. Там стояли нормальные бараки и имелось несколько бункеров. Здесь размещался и комендант Ставки со своим штабом. ОКХ имело собственные блиндажи – в нескольких километрах к северо-востоку около железнодорожной линии, протянутой от Растенбурга до Ангермунда. Геринг же и ОКЛ оставались в своих поездах, постоянные стоянки которых находились около Гольдапа и Иоганнесбургской пустоши.
Одним из первых сообщений, опубликованных прессой насчет начала Восточной кампании, было заявление Черчилля. Он, всю свою жизнь являвшийся противником большевизма, теперь полностью встал на сторону России против Германии. «Мы никогда не вступим в переговоры с Гитлером и его отродьем», – сказал он. Ничего другого фюрер от него и не ожидал.
Порядок дня в заградзоне I – так называлась та часть «Волчьего логова», где размещался фюрер, – осуществлялся в обычном ритме. Ежедневно в 12 часов начиналось Большое обсуждение обстановки, на которое Гитлер отправлялся в бункер Кейтеля или Йодля, находясь там, как правило, от полутора до двух часов. На это обсуждение раз или два в неделю являлись Браухич, Гальдер и полковник генерального штаба Хойзингер. После обеда фюрер вел беседы или переговоры с гражданскими лицами по внутригерманским вопросам ведения войны. В 18 часов происходило послеобеденное обсуждение обстановки, которую докладывал Йодль.
Пищу фюрер почти всегда принимал точно в 14.00 и 19.30. Трапезы, если только он не ожидал важных визитов, растягивались часа на два. На застольных беседах в 1941-1942 гг. присутствовали обычно сопровождавшие рейхсляйтера Бормана мини-стериальный советник Генрих Хайм и д-р Генри Пиккер, которые стенографировали или записывали эти разговоры{228}. Все эти два года фюрер бывал за столом весьма раскованным и открытым. Случалось, сам поднимал какую-то тему, чтобы «посадить в лужу» кого-нибудь из присутствующих, касалось ли то страсти к охоте, верховой езды или актуального вопроса.
Пища на таких застольях подавалась в соответствии с действовавшими в вермахте продовольственными нормами; обед, к примеру, состоял из супа, мясного блюда и десерта. Гитлер питался по своему собственному, вегетарианскому, меню, блюда он выбирал утром за завтраком. Порой весьма затягивавшиеся трапезы заставляли нас, участников помоложе, выходить из-за стола пораньше остальных, чтобы заняться неотложной работой. Фюрер ничего неприличного в этом не видел. Рассаживались за столом всегда в одном и том же порядке. В центре, спиной к окнам, сидел Гитлер. Справа от него – имперский шеф печати д-р Дитрих, слева – Йодль, напротив – Кейтель. Справа от фельдмаршала – Борман, а слева – Боденшатц. Гости занимали места между Гитлером и Дитрихом, а также между Кейтелем и Боденшатцем. Застолье проходило зачастую в свободной и непринужденной атмосфере. Разговор велся открыто и без всякого принуждения. Если возникали представляющие общий интерес темы и мнение по ним высказывал сам фюрер, все замолкали. Бывало и так, что он говорил на какую-то тему полчаса, а то и целый час. Но это было исключением.