Встречи с Петэном, Лавалем и Франко

Встречи с Петэном, Лавалем и Франко

21 октября Гитлер выехал с Оберзальцберга во Францию, чтобы встретиться с Франко, Петэном и Лавалем. Он решился на эту поездку потому, что ожидал от нее установления большего взаимопонимания с обеими странами во время войны. Утром 22 октября я, приехав из Берлина, вошел в Ахене в вагон спецпоезда и дальше сопровождал фюрера в течение всей поездки. Во второй половине дня мы прибыли в Монтуар, небольшую железнодорожную станцию в неоккупированной части Франции. Здесь Гитлер принял французского премьер-министра Лаваля{204}, причем в присутствии Риббентропа, который прибыл сюда из Берлина собственным поездом. О содержании беседы почти ничего не известно.

23 октября мы со станции Андэй выехали на франко-испанскую границу, где Гитлер ожидал главу испанского государства Франко{205}. Его поезд прибывал с часовым опозданием, а потому фюрер вместе с Риббентропом в ожидании прогуливался по платформе. Франко привез с собой своего министра иностранных дел Серрано Сунье. День тянулся долго. Собственно, предусматривалось, что совещание должно закончиться после совместного обеда в немецком вагоне-ресторане. Но оно затянулось еще на два часа, и Франко покинул станцию уже в наступающей темноте. Наш поезд вскоре отошел, чтобы успеть добраться до надежного туннеля в Монтуаре.

За ужином Гитлер высказался насчет прошедшей встречи, результатами которой оказался недоволен. Он предложил Франко союз и совместный захват Гибралтара, ожидая от него продолжения борьбы прочного братства по оружию. Франко же на все предложения фюрера отреагировал более или менее выжидательным образом. Никакого обязывающего его к чему-либо согласия он не дал, а заявил, что свою позицию сообщит через несколько дней. Гитлер рассчитывал теперь на полный отказ.

Во второй половине следующего дня, когда уже темнело, Гитлер принял на вокзале Монтуа главу французского государства маршала Петэна{206}. Фюрер прошел навстречу ему по платформе и пригласил в свой салон-вагон. Беседа должна была побудить Францию к участию в борьбе против Англии. Петэн и сопровождавший его Лаваль держались сдержанно. Сам маршал был скуп на слова и вел себя отчужденно. Никакого ясного ответа он не дал, но по его поведению Гитлер понял, что это означает отказ. При прощании он все же не отказал значительно старшему по возрасту главе государства в положенных почестях, но сам разговор его разочаровал и вызвал раздражение.

Возвращение в Берлин заняло много времени, так как ехать можно было только днем. Гитлер не раз заводил с Кейтелем и Йодлем разговоры, в которых выражал свою мысль достаточно ясно: в следующем году он должен начать борьбу против России. Свое намерение фюрер подкреплял убеждением, что в 1942 г. Россия будет в состоянии выступить против Германии, а потому он хочет сам напасть на нее в 1941 г. Гитлер придерживался взгляда, что значительная часть России может быть «сделана» за срок с мая до сентября, ибо в 1942 г. он должен быть опять готов к борьбе против Англии. Меня эта ясная и четкая формулировка решения не поразила: в последние недели я не раз слышал его высказывания на эту тему.

Во время обратной поездки Гитлер получил письмо от Муссолини, сообщавшего о предстоящем вскоре вступлении итальянских войск в Грецию. Фюрер счел, что у него есть еще время отговорить дуче от этого шага. Не успели мы пересечь германскую границу, как донесение германского посольства в Риме подтвердило намерение итальянцев. Гитлер приказал незамедлительно запросить Рим и договориться о встрече с Муссолини 28 октября во Флоренции. Таким образом, из Ахена мы направились в Мюнхен, а оттуда, после кратковременной остановки, ночью на 28 октября – во Флоренцию. Прибыли туда в 11 часов. Муссолини с ходу приветствовал гостя сообщением, что утром этого дня итальянские войска уже перешли границу с Грецией. Дуче был полон уверенности в победе, настроен оптимистически и ожидал вскоре победных реляций.

Гитлер казался спокойным и уверенным и не дал Муссолини понять, сколь серьезным считает он положение. Беседа с дуче протекала обычным, весьма дружественным образом и никакого раздражения у обоих не оставила. Муссолини передал своему гостю особо ценный подарок: картину Ганса Макарта «Чума во Флоренции». Фюрер знал, что полотно это – собственность итальянского государства, и однажды в приватном кругу сказал, что хочет его купить. Таким образом, подарок, несомненно, доставил Гитлеру радость, но в тот момент он ее не проявил.