37. Starship

Группа вернулась в Англию передохнуть, а я потратил остаток июня на поиски самолёта, удовлетворившего бы не только экстравагантные вкусы, но и способного успокоить экстравагантные нервишки и сделать полёты более комфортными.

Я позвонил Лу Вайнстоку из Toby Robetrson Tours, которые предоставляли самолёты для Элвиса. Лу дал мне брошюру с описание Боинга под названием Starship, модель 720В вместимостью в сорок мест, созданный специально для рок-звёзд, хотя никто не брал его на долгий срок. Честно говоря, я сомневался, что кто-то может позволить его себе.

Самолёт принадлежал певцу Бобби Шерману и одному из создателей Monkees. Он был очень элегантным, с телевизорами, искусственным камином в углублении и кроватью с меховым покрывалом, с кухней для приготовления горячей еды.

— Он похож на Борт номер один с атласными простынями, — сказал я Питеру.

— Узнай, какую цену можно обговорить, — ответил Питер. — Звучит заманчиво. И Дэнни Голдберг смог бы сделать из этого отличную историю.

После нескольких длинных телефонных переговоров сделку я заключил. Цена — тридцать тысяч долларов за оставшиеся три недели американских гастролей. Да, это было дорого. Но группа привыкла к удобствам, комфорту и роскоши, и цена не имела значение.

Как сказал Роберт во время первого полёта:

— Ты словно находишься в летающем дворце.

Самолёт находился в аэропорту Чикаго, он стоял рядом с лайнером Хью Хефнера. Благодаря Голдбергу рок-пресса кишела на взлетно-посадочной полосе, когда мы впервые входили на борт. Один репортёр спросил Питера:

— Как вы можете сравнить ваш самолёт с самолётом мистера Хефнера?

Питер подумал секунду, и хотя он не видел внутреннее убранство, ответил:

— Перед Starship’ом самолёт Хефнера выглядит, как жалкая игрушка.

Комментарий облетел заголовки всей рок-прессы, хотя позже Бонэм сказал мне:

— Я бы не отказался от девочек Хефнера на нашем борту.

— Не волнуйся, — ответил я. — У нас будет много девушек. Я присмотрю за этим.

Группа не только сразу полюбила Starship, но им льстил статус обладания таким элегантным самолётом, предметом зависти других рок-групп. Может быть, Стоунз освещались лучше в прессе, но ни у кого не было такого лайнера.

Для того, чтобы минимизировать степень истощения, как физического, так и психического — неотъемлемой части гастролей, а также использовать преимущество самолёта полностью, я продумал специальную стратегию. Для текущего и прочих американских туров мы базировались в ограниченном количестве городов — Нью-Йорке, Чикаго, Новом Орлеане, Далласе, Майами и Лос-Анджелесе, в отелях, где чувствовали себя комфортно. Из этих стартовых площадок мы летали на концерты в Милуоки, Кливленд, Филадельфию, Бостон и другие города. Больше не было нужды переезжать в новый незнакомый отель каждый день.

Во время перелётов на концерты настроение было сравнительно тихим. Но сумасшествие начиналось на послеконцертных рейсах. Не важно, какой час, не важно, как сильно мы устали, никто не спал, особенно когда в изобилии горячая еда, пиво, стюардессы и девочки.

С другой стороны, в то время как Zeppelin укрепили свою репутацию лучшей группы мира, всё меньше групи бросались в наши объятия, чем в ранние дни. Одна семнадцатилетняя блондинка, с которой мы познакомились в Лос-Анджелесе во время тура, рассказала мне:

— Мои подруги даже и не пытаются попасть к вам, парни. Ваша охрана такая суровая, что к вам и близко не подойдёшь.

Большая часть старых групи исчезли. Кто-то просто вырос. Некоторые вышли замуж. Очень много умерло от наркотиков. Но мы до сих пор встречали девочек в клубах типа «Рэйнбоу Бар энд Гриль», и мало кто отказывался от приглашения слетать на Starship. Когда хотелось, спальня предоставляла возможность уединиться.

Среди прочих игрушек, на борту был телефон, и когда мы летели в Лос-Анджелес, я звонил в «Рэйнбоу», предупреждая о нашем появлении. Обычно я звонил Тони или Майклу, управляющим клуба, и говорил им:

— Мы приземляемся в девять-тридцать, затем тридцать минут проведём в дороге из аэропорта. Пожалуйста, приготовьте наши столики и «Дом Периньон».

В «Рэйнбоу» никогда не отказывали. Они нас испортили, но на этом этапе карьеры мы ожидали, и почти всегда получали — особое отношение.

Линда и Шарлотта, наши любимые официантки-мамочки, отгораживали территорию для Led Zeppelin, и никто не мог пересечь демаркационную линию, пока кто-то из нас не подавал сигнал. Обычно молоденькие девушки со слоями косметики на лице, в облегающих топах, коротких юбках и на высоких каблуках имели больше шансов получить доступ в наше пристанище.

В Starship’е были и другие развлечения. Холодильники были всегда полны — шампанское, пиво, вино, скотч, Джек Дэниелз и джин. Брюхо самолёта было заставлено бутылками Дома Периньона (1964 и 1966 года производства) и пива Синга. Мы пили всё подряд, но иногда предпочитали что-то конкретное из алкоголя, или наркотиков, — и это становилось «предпочтением» на определённый тур.

Когда он не сидел в углу за нардами, Джон Пол часто играл на органе, а мы распевали пивные песни под аккомпанемент алкоголя. Мы пригашали стюардов — двух девушек и парня — принять участие в вечеринках, и хотя они относились к своим обязанностям серьёзно, всё равно стали неотъемлемой частью семьи Led Zeppelin. Мы не обращались плохо со стюардессами, Сюзи и Бьянкой, потому что они этого бы не потерпели, но подкалывали часто.

Сюзи была привлекательной восемнадцатилетней блондинкой; Бьянке исполнилось двадцать два, она была смуглая и с хорошим чувством юмора. Годы спустя Сюзи призналась мне:

— В семьдесят третьем, когда вы парни выходили из самолёта, а мы прибирались, то находили свёрнутые стодолларовые банкноты с кокаином внутри. Мы понимали, что находимся не на борту королевы Елизаветы, но вначале я была шокирована.

Как-то по дороге в Цинциннати, прошло пятнадцать минут после взлёта, я услышал стук и крики из туалета.

— Вытащите меня! Вытащите!

Это был Бонзо. Дверь была закрыта. Я выбил её парой ударов в стиле Брюса Ли: дверь задрожала и упала. И перед моими очами предстал Бонзо, восседая на унитазе, со спущенными штанами. Он не мог сдвинуться.

— Помоги мне, чёрт побери!

Как он ни пытался, но не мог встать. Скорее всего, клапан не был правильно закрыт внизу, и давление воздуха просто всосало его задом к стульчаку.

Я схватил Бонэма за руки и вытащил из ловушки.

— Боже мой, — вздохнул он. К счастью он был цел, хоть и потрясён.

Бонзо натянул штаны, кажется, его ничуть не смутило происшедшее. Он был просто счастлив, что остался жив. Вернувшись в салон, он бормотал:

— Никогда больше не буду доверять унитазу.

Starship стал символом высокого полёта группы. Да, он был экстравагантен, претенциозен и от него отдавало снобизмом. Но группа заработала его, самолёт был не просто знаком веры в собственную важность. Во время тех полётов Питер говорил мне о планах посвятить свою жизнь группе и тому, что пришло время снять фильм — ещё один признак растущего самомнения.

Я впервые столкнулся с фактом, что фильм будут снимать, где-то в конце тура. Мы остановились в отеле «Шератон» в Бостоне, и я заметил два незнакомых имени в списке. Я позвонил Питеру и спросил, что это за парни. Он пригласил в себе в номер познакомиться с одним из них.

— Это Джо Массот, — сказал Питер. — Он — режиссёр и будет ездить с нами до конца тура.

Если группа собиралась сделать фильм, то Питер и Джимми хотели нечто особенное, нежели обычную документалку о концерте группы. Каждый член группы должен сделать вклад, чтобы показать свою индивидуальность.

Массот был одним из киношников, с которыми Питер разговаривал о проекте. Массоту было за сорок — высокий, смуглый, куривший гаванские сигары. Он был приятелем Шарлотты Мартен, которая и рассказала, судя по всему, о планах. Два года назад он был вовлечён в фильм «Захария», рок-вестерн, ставший культовым, благодаря появлению таких актёров, как молодой Дон Джонсон, и музыке Дага Кершоу и группы Country Joe and the Fish.

Множество режиссёров предлагало сделать фильм, но Массот вышел за рамки ещё одного Вудстока.

— Фильм должен сделать заявление о рок-музыке и тому, как живут музыканты, — сказал Массот. — Я хочу включить «сцены-фантазии», чтобы каждый участник группы помог развить эпизоды со своим участием.

Сначала Питер не проявил интереса к сценам-фантазиям. Но чем больше он думал о них, тем больше ему нравилась идея. Он несколько раз встретился с Массотом и после того, как они ударили по рукам, дал ему полный доступ к группе с камерой.

Питер настаивал, что финансирование должно быть за счёт собственных средств.

— Не хочу быть кому-то обязанным, — сказал он. — Будем следить за этими парнями, чтобы они не ободрали нас, как липку. Но я хочу, чтобы это был наш фильм!

Съёмочная бригада съездила с нами в Балтимор, Питтсбург и провела три дня в Нью-Йорке в Мэдисон Сквер Гардене. Массот снял также группу за сценой, а затем установил камеры для съёмки всех трёх концертов в Мэдисок Сквер Гардене. Бригада использовала ручные камеры, группу снимали также в движении.

Однако, с самого начала у музыкантов возникло чувство, что съёмочная бригада не только не знает, что делать, но начинает реально досаждать. Некоторые члены бригады часто выдвигали странные требования и инструкции.

— Это очень важно, — ответил на это Массот. — Нам нужно, чтобы все участники группы носили одну и ту же одежду на всех трёх концертах. Если вы смените одежду, в кино не будет целостности.

Роберт подумал, что тот шутит.

— Он режиссёр или консультант по моде? — спросил он меня.

Даже Питер занервничал.

— Как ты думаешь, они знают, что делают? — спрашивал он, наблюдая за работой киношников. И хотя Массот собрал бригаду меньше, чем за неделю, но в некоторые неловкие моменты парни как будто впервые держали кинокамеры в руках. К счастью, они сняли столько материала, что пригодного для использования оказалось достаточно.

Кое-что по нашему настоянию держалось вне зоны досягаемости камер. Во время второго концерта Бонзо устроил соло в «Moby Dick», а другие музыканты могли минут двадцать отдохнуть. С нами была девочка из Бруклина, сидевшая в гримёрке, и пока Бонзо держал зал, она делала оральный секс остальным музыкантам.

Полицейский из Нью-Йорка охранял нашу гримёрку, в его обязанности входило держать камеру подальше от комнаты. У копа глаза на лоб полезли от наших факультативных упражнений.

— Да, парни, вот это жизнь у вас! — сказал он. — В полиции нам не предлагают такие услуги.

Те три шоу явились пиком тура: мест свободных не было, фанаты танцевали в проходах а мы заработали больше четырёхсот тысяч долларов за три вечера. Если бы у нас был печатный станок, то вряд ли бы смогли печатать деньги быстрее.