Дедя

Мой дедушка, который скончался когда мне едва исполнилось 7 лет, всегда у меня перед глазами как живой. Я называл его «дедя» и к шести годам он научил меня разбираться в марках и монетах, вырезать фигурки из дерева и выжигать лупой на солнце по рисунку на фанере, пользоваться инструментами и следить за чистотой и опрятностью своей одежды. Это от него я унаследовал многие качества, которые поражали и продолжают поражать моих друзей, знакомых и родственников. Ну, например, никогда не садиться дома за стол в одежде, которая носится на улице, и многое многое другое. Дед мой был немец, барон Якуб фон Хармель. В советское время он назывался Яков Александрович Беккер.

На дворе конец 50-х. Поздняя осень, но день солнечный. Мы идем по аллеям Переделкино и собираем грибы на обочине дороги. Несмотря на проблемы с ногой, мой дедя хороший ходок и большой любитель пеших прогулок через лес. Я копошусь среди деревьв и кустарника и периодически выхожу оттуда на узкую дорожку по которой дифелируют дедя и черная злобная такса «Айна», «Ашка», которая не спускает с меня глаз и носа и если я только чуть чуть по её мнению уклоняюсь от курса, она начинает неистово лаять и показывать деде, что пора меня приструнить и взять на короткий поводок. «Ашка» умна, несмотря на короткие лапы – быстронога и во всем, что касается моей безопасности совершенно бесстрашна, что не раз доказывала своей агрессивностью как людям, так и собакам, не взирая на своё явное несоответсвие габаритами и размером. Воевала она совершенно по-суворовски – не числом, а умением и хитростью. «Ашка» злобно лает, дедя настоятельно требует моего возвращения из густого кустарника на дорожку, и я выбираюсь из чащи. Нам навстречу идет, чуть прихрамывая, как и мой дедя, человек его же возраста и похожей комплекции. Худощав, коротко острижен и удивительные пронзительные глаза. В руке как и мой дедя человек держит палку, на которую опирается. Мой дедя здоровается первым, чуть приподнимая свое соломенное канотье, в ответ прохожий приподнимает кепку и вежливо кланяется.

«А что ты не остановился и не поговорил? Ты же знаешь всех в поселке по именам и отчествам и все знают тебя», – спрашиваю я удивленно. «Потом, потом, через много лет. Его не будет и меня не будет, а ты вырастешь. Станешь взрослым и вспомнишь, ты обязательно вспомнишь, ты не забудешь никогда эту фамилию». «Это что, как трава такая полевая и лесная?» – спрашиваю я удивленно. Дедя смеется, даже немного приседает к земле. «Господи, надо рассказать дома, когда вернемся. Трава. Хорошо, что он уже далеко и не слышит, айв самом деле же трава. Какой ты славный у нас мальчик и какая память у тебя интересная, все у тебя на ассоциациях, такой маленький, а уже ничего не хочешь заучивать, только понимать».

Дедя начинает читать стихи, и я не понимаю ни единого слова, но мне понятно, что я слушаю музыку «Это звучит так, как когда тетя Фаня, твоя сестра, играет на пианино». Дедя останавливается как вкопанный, внимательно смотрит на меня и говорит: «Ах как жаль, как жаль, что он уже ушел и не слышит того, что ты говоришь. Милый мой, дорогой мой мальчик, воистину – устами младенца глаголит истина. В самом деле, конечно, его стихи как музыкальные ноты, как фортепьянная пьеса».