ПОПОЛНЕНИЕ

В тот памятный вечер, когда Илько распрощался с партизанами, ему казалось, что счастливее его нет никого на свете.

— Я партизан! Теперь я отомщу по-настоящему за отца и мать, — разговаривал сам с собой Илько, подгоняя лениво идущих коров.

Мальчику не терпелось быстрее добраться до Большого Букрина и сообщить друзьям о встрече с партизанами.

А коровы, как нарочно, шли медленно-медленно. Илько стегал их кнутом, кричал на них, а они равнодушно плелись еле-еле.

— Ах вы, бесчувственные, шагайте быстрее, — злился Илько. — Мне некогда возиться с вами. Ну-ну, не оглядывайтесь, а то я и до утра не дойду с такими лентяями.

Илько то кричал на свое небольшое стадо, то ласково уговаривал животных и радостно смеялся. Он знал, что сегодня нашел настоящих друзей. После тяжелых дней, полных большого горя, он впервые чувствовал себя счастливым. Исполнилась его заветная мечта — попасть к партизанам. Теперь он будет мстить врагам, бороться с ними с оружием в руках, беспощадно и жестоко.

Мысли переполняли его детскую голову. Вспомнилось прошлое, счастливые, светлые, ничем не омраченные дни: учеба в школе, работа в пионерлагере, в колхозе, в клубе.

Илько вошел в село. Дед Стратон поджидал его дома. От ужина мальчик отказался, быстро собрал свои пожитки и, уходя, ласково сказал деду:

— Меня скоро не ждите, дедусь дорогой. Я ухожу по важному, большому делу, — и бегом выскочил из хаты.

— Да ты куда, родимый? — крикнул ему вдогонку дед, но Илько уже не слышал его вопроса и мчался по дороге в Большой Букрин.

Дед Стратон с грустью посмотрел ему вслед, смахнул непрошеную слезу.

— Точь-в-точь отец в молодости. Такой же горячий, — вздохнул старик и поплелся в хату.

А Илько тем временем шагал к своим друзьям. Он уже задыхался от быстрой ходьбы, но шага не убавлял.

«Миша мне сразу поверит, а вот Михаил Тимофеевич будет размышлять», — думал Илько.

«Сперва зайду к Мише, — решил Илько, — а потом уже вместе мы пойдем к Михаилу Тимофеевичу. Вот-то они не ожидают, что я им столько новостей принесу».

Михаила дома не оказалось, и Илько побежал к Михаилу Тимофеевичу, где он и нашел их обоих. Друзья ждали его прихода.

Слабо мерцая, тусклый свет коптилки падал на склоненные над столом головы Миши и Михаила Тимофеевича.

Илько вошел возбужденный, веселый, с улыбкой на лице. Поздоровался и, даже не отдышавшись как следует, стал рассказывать о встрече с партизанами.

Друзья замерли. И с каждым словом мальчика разглаживались суровые складки на лице Михаила Тимофеевича и озарялись радостной улыбкой глаза Миши.

— Вот и все. Значит, в пятницу вечером мы должны быть в указанном месте, — закончил Илько.

— В пятницу вечером мы должны быть там? — повторил Михаил. — Какой же ты молодчина! Вот ты уже настоящий разведчик. Нашел все-таки партизан!

А Михаил Тимофеевич, нервно барабаня пальцами по столу, задумчиво сказал:

— Это замечательно, ребята, что так получилось, но партизаны нас спросят, что мы делали все это время. Что мы им ответим?

— Я рассказал им все, что мы делали здесь, — ответил Илько.

— Мало, очень мало мы сделали с вами, ребята. Этого недостаточно. Можно было бы сделать больше.

— В отряде мы скажем, что сделали не так много, а партизаны дадут нам задание, и мы его выполним. Все сделаем, что скажут, — прибавил Михаил.

— Ну хорошо, ребята, будем партизанами, тогда покажем врагу, на что способны! — Михаил Тимофеевич ласково притянул к себе ребят.

— А что нам нужно взять с собой в отряд? — спросил Михаил.

— Ну конечно, оружие, патроны, одежду, обувь, ваши разведочные костюмы, «оборвыши», как вы их называете, — ответил Михаил Тимофеевич. И продолжал:

— А вы знаете, какая у меня сейчас явилась мысль? Нам следует, прежде чем идти к партизанам, сдать экзамен на звание партизана!

— Какой же нам сдавать экзамен? — удивленные, в один голос спросили Илько и Михаил.

— А вот какой. У нас есть две гранаты. Эти гранаты надо использовать в таком месте, где они принесут больше ущерба врагу, — ответил Михаил Тимофеевич. — Вот это и будет наш экзамен на звание партизана. Мы с честью должны сдать его.

— Такой-то экзамен мы сдадим. Здесь ничего нет трудного, — уверенно сказал Илько.

— Нет, Илько, все не так легко, как кажется. Нужно, во-первых, уничтожить побольше врагов, во-вторых, не нанести никакого вреда своим людям и, в-третьих, не понести потерь.

Он посмотрел на притихших ребят и продолжал:

— Теперь подумайте, ребята, какой объект выбрать нам для этой цели.

Илько и Миша задумались на минуту.

— Михаил Тимофеевич! — вскочив с места, крикнул Илько. — Взорвем наш дом… Там комендатура, и каждый вечер там пьянствует все сельское «начальство» вместе с немчурой. Я хочу уничтожить наш дом, чтобы трудом моих родителей враги не пользовались больше.

Слова мальчика прозвучали гневно. В самом деле, перед ним мелькнули счастливые дни в родном доме, а теперь там хозяйничают немцы и полицаи, враги.

— Это ты правильно придумал, — сказал Михаил Тимофеевич. — Объект подходящий, но времени у нас очень мало. Сумеем ли мы это сделать?

— Давайте посоветуемся, как все лучше устроить, — предложил Михаил.

— У меня возникает, примерно, такой план, — продолжал Михаил Тимофеевич. — Завтра среда, до пятницы надо все сделать. Ты, Илько, и ты, Миша, этой ночью перенесете оружие и патроны за село Трахтемиров и спрячете все в кустарнике, что против леса. С этим вы управитесь, примерно, до трех-четырех часов дня. А я буду готовить одежду и продукты на дорогу. В среду вечером вы возвратитесь в Малый Букрин и будете ждать меня в саду у деда Стратона.

Михаил Тимофеевич взглянул на ребят. Илько и Михаил внимательно слушали его.

— Я приду туда с гранатами. Совершим нападение часов в одиннадцать-двенадцать ночи. После операции уйдем в Большой Букрин. Там захватим одежду и направимся дальше на Трахтемиров. Будем идти всю ночь до рассвета. Это будет четверг. В степи отдохнем и пойдем дальше. Думаю, что к вечеру в пятницу будем на месте. Если непредвиденные обстоятельства не помешают нам, то в пятницу мы — партизаны… Ну как, согласны с таким планом?

— Согласны, конечно! — дружно ответили мальчики.

— А помешать нам никто не сможет. До сих пор мы не проваливались! — сказал Михаил.

— Значит, решено. Время распределено. Медлить нельзя, — заторопился Михаил Тимофеевич. — Сейчас подкрепимся, отдохнем — и в путь-дорогу.

Илько и Миша выполнили задание вовремя. Оружие было перенесено за село Трахтемиров, ближе к Понятовскому лесу, и к четырем часам дня в среду они были в Малом Букрине.

Илько не узнал родного села. Еще вчера, казалось, он не замечал того, что стало с селом за эти недолгие месяцы хозяйничания немцев, а сегодня, когда он должен был уйти из этого села, может быть, навсегда, когда он решил взорвать дом, где родился, вырос, где жили его отец и мать, где протекли светлые детские годы, — оно показалось ему чужим.

Многие дворы опустели, всегда прежде веселое село затихло. Не слышно лая собак, пения петухов.

Не видно ни одного живого существа. И это в четыре часа ясного, солнечного майского дня. Жуткая, непривычная пустота и пугающая тишина. А ведь совсем еще недавно беленькие, светлые хаты весело выглядывали из-за низеньких дощатых заборов. Перед каждой хатой — цветы, красные, желтые, бордовые, белые, синие. В густых вишневых садах ни днем ни ночью не умолкал звонкий птичий хор. А теперь и птиц-то не слышно.

Веселая, пестрая детвора, всегда шумная, счастливая, заполняла улицы от зари до ночи.

А теперь! Илько сжал кулаки…

Долго стоял мальчик на одном месте, печально глядя на грустную картину запустения родного села. Много мыслей пронеслось в голове мальчика, но когда он подумал о том, что через несколько дней будет вместе с партизанами, что сможет мстить врагам и поможет очистить поруганную землю и освободить ее, — он вдруг улыбнулся своей прежней улыбкой, как будто уже шагал по освобожденной земле.

— Ты чему радуешься, Илько? — спросил Михаил.

— Я? — Илько вопросительно взглянул на Михаила. — Просто подумал о новой нашей жизни, скоро все переменится.

Занятые разговором, делясь мыслями, строя планы, Илько и Михаил незаметно дошли до хаты деда Стратона. В саду их ждал Михаил Тимофеевич.

— Ну как, все в порядке, ребята? — взволнованно спросил он. — Без происшествий обошлось?

— Все хорошо! — весело ответил Илько.

— Я тоже достал необходимое — одежду, харчи. Все связано, в дорогу готово.

— Теперь остается дождаться ночи, и как только эти гады разгуляются, метнем гранаты — и в путь-дороженьку, — сказал Илько.

— Метнем-то метнем, а вот как их метать, никто из нас не знает. К моему стыду, мне никогда еще не приходилось иметь с ними дело, — с грустью сказал Михаил Тимофеевич.

— Вот так партизаны! — развел руками Михаил. — Ни один гранаты не знает!

— Придумал! — радостно воскликнул Илько. — Мы замотаем гранаты в пучки соломы, одну положим в один угол крыши, другую в другой. Подожжем — и гайда! Крыша у нас соломенная, а от огня ведь они взорвутся.

— Да, это единственный выход, — довольный находчивостью Илька, произнес Михаил Тимофеевич. — Но этим наша операция осложняется. Придется дождаться глубокой ночи, когда все перепьются и заснут. Иначе нельзя.

— Ну, что же, подождем ночи, — сказал Илько и, вспомнив те дни, когда комсомольцы проходили военное обучение, пожалел, что не успел узнать, как обращаться с гранатами, а увлекался только стрельбой.

Глубокой ночью три патриота разными переулками крадучись шли к комендатуре. Одна граната была у Илька, другая у Михаила. Им, мальчишкам, легче проскользнуть незаметными и удобнее вскарабкаться на крышу. Вскоре Илько и Михаил были у изгороди комендатуры. Затаив дыхание, они прислушались. Пьяные возгласы, смех, галдеж резали слух. Пьянка была в самом разгаре.

Ждать пришлось долго. Ребята не сводили глаз с окон и дверей комендатуры. Положить и зажечь гранаты сейчас было рискованно. Нужно ждать, пока враги уснут.

И вот, примерно, в час ночи, открылась дверь, показался староста Роман Гердюк с двумя полицаями. Пошатываясь, они скрылись в темноте.

Илько от досады заскрипел зубами: злейший враг ушел из рук. Но приходилось мириться и с этим. В комендатуре оставались комендант — немецкий офицер, его помощник-немец, начальник полиции — немецкий холуй из местных, и караульный — тоже местный.

Наконец пьяные крики утихли.

Ребята осторожно, как кошки, забрались на чердак. Замотав гранаты в солому и положив их по углам, они подожгли крышу. Тут же проворно спустились на землю и, прячась за изгородь, поспешили к Михаилу Тимофеевичу. Когда они были уже далеко, в мертвой тишине ночи раздался взрыв, через секунду второй. Длинные языки пламени разрезали темноту ночи, и зарево пожара, как гигантская свеча, освещало все село. А минут через пятнадцать, когда в кладовую комендатуры, где хранились патроны, упали горящие бревна, раздался еще один взрыв.

— Как вы думаете, Михаил Тимофеевич, сдали мы экзамен? — спросил Михаил.

— Оценку нам дадут наши старшие друзья, к которым мы идем; полагаю, что оценка будет высокая, — ободряюще сказал Михаил Тимофеевич.

Комендатура сгорела дотла. Из груды пепла извлекли обуглившиеся трупы коменданта, его помощника и полицая. Караульный остался жив. Он успел выскочить из помещения, так как улегся спать в коридоре.

Связная партизанского соединения Татьяна Матузько, находившаяся в ту ночь в Малом Букрине, сообщила в штаб соединения о случившемся.

Партизаны недоумевали: кто мог совершить эту смелую диверсию? Взорвать комендатуру вместе с находящимися там немцами не так-то просто, эта операция требовала большой смелости и организованности.

Все выяснилось с прибытием в партизанский лагерь Михаила Тимофеевича, Илька и Михаила. Представ перед командиром партизанского соединения Иваном Кузьмичом Примаком и комиссаром Емельяном Демьяновичем Ломако, они подробно рассказали о своей длительной, упорной подготовке к вступлению в партизаны и о диверсии, которая была для них своеобразным экзаменом.

— Молодцы, партизаны! Экзамен сдан на «отлично», — с улыбкой похвалил Ломако.

— Служим трудовому народу! — в один голос, по-военному ответили все трое.

По распоряжению командира соединения Михаил Тимофеевич был оставлен при штабе, а Илько и Михаил переданы в отряд Болатова.

Там они были определены в группу разведчиков. Вскоре Илько стал заместителем командира группы разведчиков из двенадцати юных бойцов. Старшему из них, командиру группы Ивану Гаману, было девятнадцать лет, а самому младшему — заместителю командира Илько Витряку — пятнадцать.

В отряде группу разведчиков прозвали «Группой малых». И это прозвание закрепилось за ними твердо. Даже в официальных распоряжениях именовали их «Группой малых».

Все двенадцать юных бойцов были смелыми, мужественными, бесстрашными. В любую минуту они готовы были выполнить самое трудное задание командования.

Илько с большой серьезностью отнесся к своему назначению заместителем группы разведчиков, быстро усвоил законы и обычаи партизан, ходил по-военному подтянутый, хлопотливый и ни на минуту не расставался с оружием — своим обрезом.