РАЗЪЕЗД № 7

Оккупанты свирепствовали. Фашистской Германии нужны были рабы, и немецкие оккупанты старались как можно больше угнать в рабство украинской молодежи. Призывали добровольцев, обещая сытую жизнь в Германии, но никто не шел.

Полицаи проводили ночные облавы, задержанных насильно вталкивали в вагоны. Молодежь убегала.

Фашисты стали наглухо закрывать вагоны и под усиленной охраной везли советских людей к себе в рабство. И все-таки многие смельчаки ухитрялись убегать и из-под запоров.

Советская молодежь боролась всеми способами, чтобы избежать немецкого рабства. Некоторые скрывались дома в погребах. Многие уходили в леса. И несмотря на жестокое преследование, молодежь вела активную борьбу с оккупантами.

Много юношей и девушек спасли от немецкого рабства партизаны.

Сухой и теплый был сентябрь 1942 года. Работа по уборке хлебов со скудных полей подходила к концу. Высвобождалась рабочая сила, и фашисты уже составили график отправки эшелонов с людьми в Германию. Партизанам сообщили, что облавы на молодежь по всем окрестным селам участились.

Однажды командир соединения Примак вызвал к себе Болатова и взволнованно сказал:

— Вася! Срочно надо разведать правильность слухов о готовящемся эшелоне. Слухи упорные.

— Есть разведать, товарищ командир! — ответил Болатов и направился к себе.

Вызвал Илька и Михаила.

— Ребята! Задание срочное и важное. Отправляйтесь немедленно!

— Есть отправиться! — одновременно ответили они и выскочили из шалаша.

Разведчики вернулись и сообщили, что на станции Мироновка стоит большой эшелон с молодежью из двадцати семи вагонов. Станция усиленно охраняется. Отправка — завтра в пять часов дня.

— Это тысячи наших юношей и девушек! — с глубокой тоской произнес командир.

Минуту посидел молча, с поникшей головой, потом сказал Болатову.

— Хорошо, если нам удастся остановить поезд, тогда люди останутся невредимыми, а если нет?!

— Об этом страшно подумать, товарищ Примак! — содрогнувшись, ответил Болатов. — Сколько может быть жертв!

— О жертвах нечего думать, — командир нервно хрустнул пальцами. — Их нельзя допустить!

Примак внезапно встал с места.

— Так вот что, Вася, подготовь сотню молодцов наших. Илька с Михаилом непременно возьми. Они во многом смогут помочь. Руководство операцией я беру на себя, а ты — за начальника штаба. План таков: мы встречаем эшелон на разъезде № 7 и там его останавливаем. Если вдруг нам это не удастся, мы взорвем паровоз в трех километрах от разъезда. Все понятно?

— Понятно, товарищ командир! — ответил Болатов.

— Согласен с таким планом?

— Полностью согласен, товарищ командир.

— Так готовься! Тронемся ровно в три, чтобы я мог сам по телефону принять распоряжение Мироновки встретить эшелон на разъезде номер семь, — сказал командир.

На другой день ровно в три часа дня партизанский отряд в сотню бойцов выступил из лагеря в направлении разъезда.

Маленький разъезд обслуживался двумя железнодорожниками-украинцами, к ним были приставлены еще два немца.

Скоро бойцы отряда залегли в укрытии за полотном дороги, а Примак, Болатов, Луценко, Илько и Михаил вошли в помещение конторы, обезоружили растерявшихся немцев и связали их. Арестованных поручили охранять Михаилу.

Командир сел у телефона в ожидании. Ровно в пять часов раздался звонок, и станция Мироновка сообщила о выходе эшелона. Командир спокойно и твердо ответил о готовности разъезда № 7 к приему эшелона.

Тотчас с помощью железнодорожников-украинцев были даны все железнодорожные сигналы для остановки поезда на разъезде.

Каждому в отдельности было дано задание.

Болатов и Илько должны были обезоружить машиниста.

Все с волнением ждали. Наконец показался белый дымок. С каждой минутой клубы дыма увеличивались. Эшелон приближался. Протяжный гудок — и, замедляя ход, тяжело пыхтя, поезд остановился.

Эшелон мрачный, темный. Вагоны наглухо закрыты. Не заметно и признаков жизни в них, не видно даже охраны поезда.

Партизаны без шума сняли пулеметчиков. Болатов и Илько обезоружили и связали немца-машиниста.

Партизан Луценко, знавший немецкий язык, спросил у машиниста, в каком вагоне находится охрана и сколько ее, но фашист сначала молчал.

— Скажи, гад, в каком вагоне охрана и сколько ее? — навалились на машиниста партизаны.

Дрожащим голосом машинист ответил:

— В двенадцатом вагоне от хвоста, человек пятнадцать будет.

— Так бы и говорил, фашистский ублюдок! — с ненавистью бросил Илько, обжигая машиниста взглядом ненависти.

Направились к двенадцатому вагону. Двери закрыты. Стучат — никто не отзывается. Луценко предлагает всем выйти из вагона, обещая сохранить жизнь, иначе вагон будет взорван.

Медленно открывается дверь вагона — и с поднятыми вверх руками один за другим выходят фашисты. Жалкие, испуганные.

А из вагонов уже доносится глухое «ура». Стучат в двери, стены, потолки, кричат, поют.

Пленники почувствовали, что это свои, но выйти не могли. Все окна и двери вагонов снаружи забиты толстыми досками.

Бойцы, вооружившись ломами, кирками, кусками рельсов, открывали у вагонов двери и окна. Люди выходили на свободу. Одни плакали от радости, другие обнимали партизан, благодарили их за освобождение.

Никогда еще разъезд № 7 не был таким шумным, не видел такого оживления!

Командир соединения, стоя в некотором отдалении на перроне, смотрел неестественно блестящими глазами на шумную молодежь и радовался, что все удалось совершить так, как было задумано. Больше тысячи юношей и девушек были избавлены от фашистского рабства.

— Вася! — раздался громкий голос комиссара Ломако. — Построй всех, пару слов хочу сказать.

И на перроне разъезда начался митинг.

— Дети мои! — торжественно начал Емельян Демьянович. — Наша доблестная Красная Армия теснит врагов по всему фронту. Недалек уже час окончательного освобождения нашей советской земли от оккупантов. Всеми силами старайтесь не попадать к фашистам в рабство. Каждый из вас, кто чувствует силу и имеет желание, кто не боится трудностей партизанской жизни, может идти с нами!

Партизаны спешно взорвали паровоз, разобрали железнодорожный путь, сожгли вагоны, забрали трофеи и вернулись в Хоцкий лес.