ПОХОД

— Мы расправимся с этими палачами. Ждите. Я скоро приду, — сказал нам Сергей Минович и тихонько вышел из сарая.

Вдвоем с Василием Клоповым мы около часа просидели в сарае, чутко прислушиваясь к тому, что творится во дворе.

Между сараем и домом стоит грузовая машина, крытая брезентом. До нас изредка доносится чужая речь. В доме веселятся немцы. С крыльца спускается человек, еле держась на ногах, идет к машине.

Цепляясь за борта, пьяный кое-как добирается до кабины, долго тянет за ручку, но открыть дверцу не может. Вот он покачнулся, чуть не упал, шарит в карманах, очевидно, разыскивая ключ.

— Смотри, он не стоит на ногах. Что, если заткнуть ему глотку и втащить в сарай? — шепчет мне Клопов.

— Нельзя. Может быть, в доме не все пьяны. Кинутся искать пропавшего, и все наше дело провалится, — отвечаю я, хотя самому до смерти хочется расправиться с фашистом.

Пьяный немец наконец открыл дверцу и забрался в кабину. Через некоторое время раздался его густой храп. Это нам не понравилось: немец проспится и может помешать. Вот в дверях дома появляется крупная фигура Сергея Миновича.

Он подошел к машине, заглянул в кабину и, удовлетворенно махнув рукой, направился к нам.

— Идемте. Алексей Васильевич там сам порядок наводит. А этот пусть пока отдохнет.

Сергей Минович ведет нас в дом.

В доме хозяйничает Алексей Крячек. Когда мы вошли, он старательно связывал руки немецкому солдату, уронившему пьяную голову на стол. Клопов и я помогли ему связать еще троих мертвецки пьяных солдат и офицеров. Спеленали и солдата, сладко похрапывавшего в кабине. Нашими пленниками оказались жандармы из Переяслава. Они приезжали в село Вьюнище «заготавливать» продукты. Все награбленное мы возвратили населению.

В эту же ночь, проехав на захваченной машине километров десять, мы повернули обратно, чтобы замести следы, и укрылись в Хоцких лесах. Под утро остановились в густой березовой роще на восточной окраине Белоозерского лесхоза. Оставив ребят возле машины, я пошел на опушку, чтобы встретить братьев Луценко, которые должны были подойти из села Хоцкого. В лицо я знал только одного из них. Не выходя из леса, я осмотрел поляну и увидел какую-то женщину. Притаился за березой, слежу за ней. Женщина поставила корзинку на землю и тоже внимательно смотрит вокруг.

«Кто это? Неужели враги напали на наш след?» — подумал я и стал выжидать. Через несколько минут к женщине подошли двое мужчин, в одном из них я узнал Петра Луценко.

— Петя, — окликнул я негромко.

Путники замерли на месте, и в следующую минуту Луценко поспешил ко мне.

— Познакомься, Вася. Это моя жена Люба, а это — брат Федор. Вот и вся наша семья.

— Ну как, повезло вам? — спросила меня Люба, намекая, видно, на операцию в село Вьюнище, о которой она, наверное, узнала от мужа.

— Задание выполнено, — ответил я коротко. — Идемте, ребята ждут нас.

Возвратившись, я не узнал своих друзей. Они раздели жандармов и щеголяли теперь в их обмундировании. Немцев же запеленали в брезентовые палатки.

— Петя, — повернулся я к Луценко, — познакомься с этими «жандармами». Вот этот — наш шофер Василий Клопов. Знает машины всех марок и всех стран, но ни в зуб ногой по-немецки. А этот, что стоит в середине, — Сергей Минович Шпиталь. Он тоже не знает немецкого языка, но всех немцев, которые останавливаются у него на ночлег, умеет благополучно доставлять в партизанский отряд. А вот этот, с краю, — наш доктор-спаситель Алексей Васильевич Крячек.

— Э-э, хоть я его не видал, но много наслышан, — с улыбкой перебил меня Луценко, когда я назвал Крячека. — Мы знаем о его работе в Переяславском районе.

Люба и Федор с любопытством разглядывали переодетых партизан.

— Знакомьтесь, — продолжал я. — Доктор Крячек — начальник санитарной службы будущего партизанского соединения. Он разговаривает с немцами только на своем родном языке. Ну а я, как вы знаете, прямой потомок легендарного Амангельды Иманова, — закончил я шуткой.

Петр Луценко, его жена и брат тепло со всеми поздоровались и сразу почувствовали себя в родной семье. Пришла пора представить и вновь прибывших.

— Петр Луценко, — сказал я, — скромный советский учитель. Люба — его жена, Федор — братишка. Короче говоря, все мы теперь — партизаны. Петр Луценко сослужит нам добрую службу своим великолепным знанием немецкого языка.

— Вот это здорово и очень кстати! — обрадовался Василий Клопов. — Я считаю, что нашему новому товарищу подойдет этот офицерский мундир.

Василий подал Луценко китель с майорскими погонами. Мы все только диву дались, когда Петр Луценко надел немецкую форму: она пришлась ему совсем впору.

…Долго двигались мы лесом по левому берегу Днепра, и наконец наша машина подошла к селу Григоровка, самому крупному в Переяславском районе. Здесь мы надеялись найти переправу и быстро добраться до партизанского лагеря.

В селе размещен отряд полицаев. Чтобы не терять времени, решили переправляться немедленно, пока переяславская комендатура не кинулась искать своих пропавших жандармов и автомашину.

Подъехав к самому берегу, остановились и стали кричать, требуя паром. Два полицая на том берегу, увидев, что прибыла автомашина с немцами, быстро соорудили из двух больших лодок плот и переправили его к нам. Луценко вошел в роль: кричал на полицаев по-немецки и даже ругал их. Те бестолково суетились, не понимая, в чем их вина.

А мы в это время, сидя в машине, ждали переправы. Алексей Васильевич надел на меня черные очки и перевязал лицо бинтом, чтобы меня не опознали. Федора и Любу, которым не хватило немецкого обмундирования, посадили в самый дальний угол кузова и закрыли брезентом. Наконец, подбадриваемые бранью Луценко, партизаны вместе с полицаями закатили машину на плот и двинулись к противоположному берегу. Переправа прошла удачно.

Во время празднований сорокалетия Украинской ССР. Бывшие партизаны во главе с комиссаром Е. Д. Ломако.

Чтобы безопаснее проехать по селу, посадили в машину и полицаев. Едем по центральной улице. Жители отворачиваются, принимая нас за немецких карателей. За селом Луценко спросил у полицаев, как проехать в Ходоров. Перебивая друг друга, полицаи охотно показали нам дорогу. Но Василий Клопов повел машину не в Ходоров, куда указали полицаи, а в сторону Понятовских лесов. Проехав немного, машина остановилась, и Шпиталь обратился к полицаям:

— Теперь вам винтовки не нужны, — сказал он по-русски, и вмиг все они были обезоружены. Одну винтовку получила Люба, другую — Федор. Полицаи поняли, что перед ними партизаны. Мы высадили их из машины и поставили лицом друг к другу.

— Ну-ка, посмотрите друг другу в глаза, — приказал Крячек. — На кого вы похожи? Нам хорошо известно, кто вы такие. Вы предали родину, изменили Советской власти. А ведь Советская власть дала вам немало. Мы знаем, что один из вас закончил педагогический институт в Киеве, другой — сельскохозяйственный техникум. И вот вы стали лакеями фашистов, предаете свой народ… Раздевайтесь! — неожиданно закончил Крячек свою речь.

— Простите, нас насильно заставляли пойти в полицаи, — взмолился один, медленно снимая одежду.

— Вот мы покажем вам сейчас прощение, — закричал Шпиталь.

Пленные полицаи просили партизан не расстреливать их, обещали никогда больше не работать на немцев.

— Хорошо, — сказал Крячек. — Мы можем и простить, но только с одним условием: дадим вам задание. Если вы его не выполните, найдем под землей и уничтожим. Говорите: согласны выполнить задание?

— Согласны, — отвечали полицаи.

— Ладно, — согласился Крячек. — Вы теперь уже все равно не будете полицаями. Жандармы вас повесят, как только узнают, что вы отдали партизанам свое оружие и обмундирование.

Партизаны велели полицаям вернуться в село, разузнать, кто и что знает о нашей машине. На их обязанности было и подговорить лодочников, чтобы они молчали о переправе через Днепр.

— Если немцы узнают, что наша машина переправилась у Григоровки, вам не сносить голов, — предупредили их.

Пленные, не веря еще в свое спасение, часто, с опаской оглядываясь, быстро побежали к селу.

А ровно в полдень мы уже были в Понятовских лесах.

Прошел месяц, и переправа через Днепр стала забываться. Но в партизанском соединении хорошо помнили об удачно захваченной машине и решили использовать ее для давно задуманного похода. Руководить предстоящей операцией взялся сам Примак — командир соединения. Никто, кроме Ивана Кузьмича, не знал, где спрятаны станковые пулеметы патриотами, погибшими на хуторе Юхно, Мироновского района. Наш командир — уроженец этого хутора, и он лучше всех знал местность, где нам предстояло действовать.

Однажды поздно вечером наша машина вышла из Понятовских лесов и направилась в Мироновку. Вскоре мы миновали села Малый Букрин, Ромашка, Дудари. Нам казалось, что мы едем очень быстро, но спидометр показывал тридцать-сорок километров. И на этот раз партизаны были одеты жандармами. Петр Луценко в форме немецкого майора сидел в кабине. Он уже не раз показал свое умение перевоплощаться в немца, и на него были возложены обязанности вести необходимые переговоры с фашистами. Остальные партизаны вместе с Примаком разместились в кузове.

— Ребята, будьте осторожны, — предупреждает нас Примак. — Реку будем переезжать через центральный мост. Другой дороги нет. После той переправы через Днепр мосты на реках охраняют сами немцы.

Машина замедляет ход. Уже темно, а ехать приходится без света. Кое-где на короткое время вспыхивают огоньки фар, и это помогает нам ориентироваться. В высоком небе послышался гул моторов. Он все нарастал, приближаясь к нам, становился гуще, отчетливее.

— Это наши самолеты! Слышите? — внезапно заволновался Крячек.

— Откуда тут взяться нашим? Фронт далеко, — сказал один из партизан и тяжело вздохнул.

— Наши! Наши! — утверждал Крячек. — Так гудят только наши самолеты!

Скоро в северо-западной части Мироновки загрохотали могучие взрывы. Теперь не было сомнений, что бомбардировщики наши! В небе зашарили прожекторы, стали лихорадочно отстреливаться немецкие зенитки, а на земле сразу в трех местах запылали пожары.

Зенитки стреляли все ожесточеннее. Гул самолетов постепенно стих.

Медленно пробирается наша машина. Мы направляемся в сторону пожара. Опять ревут самолеты. На этот раз они идут совсем низко над нами. Снова вспыхивают прожекторы и оглушительно бьют зенитные орудия.

— Молодцы, соколы! — восхищается Примак.

— Это нам на пользу, — вслух размышляет Крячек: — немцы наверняка побегут на пожар, и на мосту может не оказаться охраны.

Зародова Зоя Ивановна — радистка партизанского отряда. Погибла в тылу врага.

— Мост уже недалеко, — говорит Примак и приказывает шоферу: — Вася, включай фары и жми что есть силы!

Иван Кузьмич разделил нас на две группы и поставил к бортам, предупредив, чтобы мы были внимательны. Машина подошла к мосту, в свете фар показалась строжевая будка. Нам навстречу никто не вышел. В будке, как и предполагал Крячек, никого не было. Машина быстро понеслась по дощатому настилу. Мост был большой, и нам, возможно, предстояло встретить часовых на середине или при выезде на берег. Гул самолетов затих, зенитки прекратили стрельбу. Только пожар освещал темное ночное небо.

Действительно, у самого выезда с моста мы увидали часового. Он прохаживался около будки с автоматом наперевес. Примак толкнул меня локтем в бок: будь готов. Я прислонился к самой кабине, крепко сжал пистолет. Не отрываясь, гляжу на часового. Немец вышел на середину дороги и поднял руку, приказывая остановиться. Машина сбавила скорость и остановилась.

Часовой пошел к кабине, и мы испугались, что он заговорит с шофером. Тот не знал ни слова по-немецки и мог этим выдать нас. Но находчивый Луценко сам выглянул из кабины и закричал:

— Ком!

Часовой оглянулся на окрик и подошел. Луценко что-то прокричал немцу сердитым голосом. Часовой вытянулся в струнку. Машина тронулась.

Выехав на шоссе Мироновка — Козин, повернули к городу, чтобы направить возможную погоню на ложный след. Затем, потушив фары, повернули и поехали в противоположную сторону.

Через десяток километров машина остановилась в большом вишневом саду на окраине хутора Юхно. Вместе с Иваном Кузьмичом партизаны около двух часов кружили по саду: в темноте трудно было найти спрятанное оружие. Все деревья казались одинаковыми. Наконец разыскали яму, откопали два пулемета и три ящика патронов. Быстро погрузили все в машину и двинулись в обратный путь.

На шоссе Мироновка — Козин сзади нас показалась машина с зажженными фарами. Мы прибавили скорость, но через некоторое время убедились, что немецкая машина все равно догонит нас, и, быстро свернув в сторону, скрылись за холмом. Партизаны попрыгали с машины и залегли с оружием наготове. Немецкая машина пронеслась мимо. Мы заметили, что она везет солдат. В Мироновке все полыхал пожар.

Со стороны Козина показались огни быстро идущих машин. Это уже была целая колонна. Пока мы выедем на шоссе, колонна поравняется с нами. Немцы могут распознать нас и легко уничтожить. Но сидеть и ждать, когда пройдет вся колонна, у нас не было времени: скоро рассвет. Решаем вклиниться в колонну.

Приближаемся к дороге, зажигаем фары и — вот мы уже несемся во вражеской колонне. Клопов старается ехать так, чтобы с машин, едущих сзади, не был виден наш номер. Но вот впереди на шоссе образовался затор. Задние машины стали напирать на нас.

Дальше оставаться во вражеской колонне было небезопасно.

— Рискнем? — сказал Иван Кузьмич и приказал шоферу свернуть в сторону, ехать к мосту.

Василий Клопов резко развернул машину, и мы вырвались в степь.

Дороги нет. Машину подбрасывает на кочках, и шофер, чтобы не разбиться, включает свет. А по шоссе, которое мы только что оставили, беспрерывным потоком проносятся немецкие грузовики.

— Немцы спешат из Канева, — проговорил Иван Кузьмич. — Пожар тушить. Для нас они особой опасности не представляют. Беда может подстеречь нас у моста.

— Если они не заподозрили нас, когда мы проезжали через мост в первый раз, то что они могут сделать теперь? — сказал Процько. — Немцы сейчас заняты пожаром. А если два-три человека и есть на мосту, то с ними как-нибудь справимся.

— Не будем на это рассчитывать, — перебил его Примак. — Именно сейчас на мосту может оказаться добрая дюжина немцев… Готовьте лучше пулеметы. Так будет вернее.

В густом предутреннем сумраке подъезжаем к мосту. На этот раз нас встречают не очень приветливо. Часовой перед самым радиатором закрывает шлагбаум. Луценко выскакивает из кабины и выбегает на освещенное место, чтобы часовой разглядел его майорские погоны. Наш «майор» горячится, ругается, но часовой, кажется, неумолим. Мы не знаем, чем все это может кончиться, и на всякий случай готовимся к бою. Немец разглядел наконец «майора», неторопливо пошел к шлагбауму.

Вдруг позади нас возник свет автомашин. Примак подал команду приготовиться. Почуяв неладное, Луценко выхватил пистолет. Часовой это истолковал по-своему и быстро открыл шлагбаум. Едва Луценко успел заскочить в кабину, как машина рванулась с места и понеслась по мосту. Часовой прислонился к столбу шлагбаума и выстрелил нам вслед.

— Ложись, ребята! Вася, гони! — крикнул Примак, с силой пригибая меня. Мы залегли в кузове. На выстрелы не отвечали, так как все равно не попали бы в часового, который продолжал стрелять.

Клопов выключил фары. Он хорошо теперь знал дорогу и гнал машину на предельной скорости. У выезда с моста нас встретили частыми залпами, но мы прорвались. Пули щелкали по машине, проносились над головами. Через минуту мы скрылись в темноте.

— Все живы? — спросил Иван Кузьмич.

— Товарищ командир, я, кажется, ранен. Что-то очень горячо в правом сапоге, — проговорил Ваня Гаман, с трудом поднимаясь на ноги.

— Алексей Васильевич, осмотри рану, — приказал Примак Крячеку.

— Не надо, — попросил Гаман, — посмотрим в лагере. Меня вроде бы только царапнуло.

— Остальные как? — спросил Примак. — За нами погоня.

Было удивительно, как это немцы не удосужились организовать надежную охрану моста. Мы проскочили благополучно, но радоваться было еще рано. Грузовики, которые нас догнали у моста, обязательно кинутся в погоню. Мы прибавили скорость.

— Вася, жми быстрей! — кричит Примак Клопову, перегнувшись через борт прямо к окошку. Ты не ранен?

— Нет, — бодро отвечает Клопов, — целехонек! И Петр тоже жив-здоров. Переднее стекло только вдребезги разбито.

— Хорошо, — говорит Примак. — Но за нами гонятся две немецкие машины. Если немцы успели позвонить по телефону в Ржищев, то и навстречу могут выслать солдат.

…У села Дудари мотор зачихал, и машина остановилась. Оказывается, кончился бензин. Мы едва-едва вытянули ее на пригорок. Погоня приближалась. Мы соскочили с машины, быстро сняли пулеметы, патроны, подкатили грузовик к обрыву и столкнули его вниз. Он полетел, кувыркаясь и разваливаясь.

Преследователей решили встретить здесь же. По обеим сторонам дороги расставили пулеметы и сами залегли в канаву. Вскоре показались вражеские машины. Фашисты, видимо, считали, что мы уже далеко за пригорком, и мчались на предельной скорости. Мы внимательно наблюдали за ними. Вот немецкие машины спустились в выемку и стали подниматься на холм. Моторы гудят. Видно, машины тяжело нагружены.

Немцы уже в ста метрах от нас. Мы нетерпеливо ждем команды Ивана Кузьмича. Он сам лежит за пулеметом на пригорке. Нам ничего не видно, кроме яркого света приближающихся грузовиков. Неожиданно громким голосом Иван Кузьмич подает команду. Враз застрочили оба пулемета, раздались винтовочные выстрелы. Разбитые нашими пулями фары на вражеских машинах погасли, но трассирующие и зажигательные пули точно указывали цель. Немцы выпрыгивали из машин и бежали в степь.

Но скоро они пришли в себя и открыли ответный огонь. Силы наши не равны. Кроме того вести бой в темноте очень трудно. Мы решили забросать немцев гранатами. Враги попятились.

Тогда мы подобрались к машинам, забрали оружие и документы убитых фашистов и вывели оба грузовика из строя.

Начинался рассвет. Продолжать затянувшийся бой нашей маленькой группе не было смысла. Захватив троих раненых товарищей, свое и трофейное оружие, мы благополучно отошли в Понятовские леса — на свою партизанскую базу.