Михаил Врубель

Михаил Александрович Врубель писал гениальные картины, создавал фрески, декоративные панно, книжные иллюстрации и был уверен: творчество подобно магическому кристаллу, который, в зависимости от личных пристрастий, может привести либо в рай, либо в ад.

Родился он 5 марта 1856 г. в Омске. Его отец, в прошлом участник Крымской войны и покорения Кавказа, служил военным юристом. Мать умерла, когда Мише было три года, а через несколько лет из жизни ушли брат и сестра. Воспитанием будущего художника занимались старшая сестра Анна и мачеха — пианистка Елизавета Вессель, благодаря которой Миша научился понимать музыку.

Военная служба отца вынуждала семью постоянно переезжать, и в 1865 г. Врубели оказались в Саратове. Там Миша впервые проявил дар художника, воспроизведя во всех подробностях копию фрески Микеланджело «Страшный суд». Потом были Астрахань, Харьков и, наконец, Одесса, где Миша с отличием окончил Ришельевскую гимназию. Общительный юноша, который блестяще знал историю, иностранные языки и литературу, увлекался театром и хорошо рисовал, легко вошел в круг людей искусства и науки. Однако отец уговорил его поступить на юридический факультет Санкт-Петербургского университета.

Но и в Питере Михаил сразу же угодил в омут богемной жизни. Кроме того, втайне от родных начал посещать лекции живописца П. Чистякова, чьими учениками были И. Репин, В. Суриков, В. Васнецов и В. Серов.

В студенческие годы Врубель систематически и глубоко занимался философией, а также увлекался эстетикой по Канту. В университетские годы он делал иллюстрации к литературным произведениям — классическим и современным. По мнению критиков, тогдашнее творчество Врубеля было насквозь «литературным». Из сохранившихся графических работ того периода в этом плане характерна композиция «Свидание Анны Карениной с сыном». Работа, напоминающая журнальные иллюстрации того времени: донельзя романтичная, даже мелодраматичная, и весьма тщательно отделанная.

Решение Врубеля поступать в Академию художеств было результатом его изучения кантианской эстетики, предполагавшей «ясность расчленения жизни физической от жизни моральной». Как бы там ни было, а по окончании университета юноша был зачислен в Академию художеств. И два года спустя попал в мастерскую Чистякова, на чьих занятиях научился разбивать рисунок на мелкие плоскости: так чтобы их стыки образовывали грани объема, делая изображение кристаллообразным.

Позднее художник М. Мухин вспоминал, как Врубель «быстрыми, угловато-рублеными штрихами возводил на листе бумаги тончайшую графическую паутину. Рисовал он разрозненными, между собой не связанными кусками. Другие учителя призывали нас к цельности, отсутствию детализации, мешавшей видеть крупную форму. Но врубелевский метод был совершенно иной; в какой-то момент нам показалось даже, что художник потерял контроль над рисунком… И вдруг на наших глазах космические штрихи на бумаге стали постепенно приобретать кристаллическую форму. Перед взором моим предстал плод высочайшего мастерства…»

Осенью 1883 г. профессор А. В. Прахов по рекомендации Чистякова пригласил Врубеля в Киев — для реставрации Кирилловской церкви XII века. Увидев жену Прахова — Эмилию — художник потерял голову. Но его чувство не было взаимным: «Я любил женщину, она меня не любила — даже любила, но многое мешало ее пониманию меня…» Вообще, с женщинами у Врубеля не складывалось. Импульсивный художник мог засыпать избранницу цветами и подарками, но в итоге оставался без гроша в кармане. Одевался он экстравагантно; в гости нередко приходил с зеленой краской на носу; свои картины раздавал даром; а если кто-то из вежливости отказывался — тут же рвал работу на куски…

В 1885 г. Прахов отправил его в Италию — для ознакомления с византийской и позднеримской живописью. В Равенне и Венеции Михаил изучал средневековые витражи и мозаики в итальянских церквях. Во время путешествия Врубель много работал: делал эскизы, рисовал акварели, за одну ночь создал композицию «Орфей в аду» из ста (!) фигур. В Венеции Врубель познакомился с Дмитрием Менделеевым, который посоветовал художнику писать иконы не на холсте, а на цинковых пластинах: чтобы уберечь их от влаги.

Через полгода, по возвращении в Киев, вдохновленный Врубель создал четыре иконы: «Святой Кирилл», «Богоматерь с младенцем», «Святой Афанасий» и «Христос Спаситель». Все эти образы, в которых художник по памяти запечатлел своих знакомых (а в Богоматери — Эмилию), объединили аскетичную абстрактность византийского стиля и жизненную полноту Возрождения. Такими же — «слишком трепетными и экзальтированными» — получились апостолы на фреске «Сошествие Святого Духа», которой был украшен свод.

Завершив работу, Врубель уехал в Одессу. И там-то ему впервые явился образ демона…

Желание создать «своего» демона одолевало художника всю жизнь. Он говорил, что демон — это не черт и не дьявол, а душа: «дух не столько злобный, сколько страждущий и скорбный; но при всем том — дух властный… величавый». Запечатлев образ всего двумя масляными красками, белилами и сажей, Михаил показал картину отцу. Но тому демон показался «злою, чувственною… пожилою женщиной». Михаил пояснил, что это дух, и он должен соединять в себе мужской и женский облик.

Демоническое присутствие с той поры чувствовалось во всех его картинах.

А вот овеянные восточной мистикой «Гадалка», «Сирень», «Царевна-Лебедь», «Девочка на фоне персидского ковра» оказались чуждыми русской эстетике — публика не приняла их. Только великий Блок оценил полотна Врубеля, а «Царевну-Лебедь» вообще назвал своей любимой картиной.

В 1887 г. Прахов привлек Врубеля к росписи Владимирского собора. Врубель создал шесть набросков фрески «Надгробный плач». Но поскольку данный сюжет отсутствовал в Евангелии, Прахов отстранил художника от работы. Тогда Михаил уехал в Москву и, уничтожив первый вариант «Демона сидящего», принялся писать картину заново. Сестре он рассказывал: «Вот уже с месяц я пишу Демона. То есть не то чтобы монументального Демона, которого я напишу еще со временем, а „демоническое“ — полуобнаженная, крылатая, молодая уныло-задумчивая фигура сидит, обняв колена, на фоне заката…»

В 1889 году Врубель переехал в Москву. Вместе с известными художниками — Ильей Репиным, Иваном Айвазовским, Иваном Шишкиным — работает над иллюстрациями к собранию сочинений Михаила Лермонтова. Среди них были рисунки к поэме «Демон». Но его иллюстрации снова подверглись жесткой критике — за «грубость, уродливость, карикатурность и нелепость». Параллельно художник писал большое полотно «Демон сидящий». Позднее художник создал целый «демонический цикл», состоящий из рисунков, скульптуры и живописных полотен.

В этот период стал вырабатываться особый стиль художника: полотна он писал филигранными угловатыми мазками, напоминавшими мозаику.

Неизвестно, как сложилась бы судьба художника, если бы не встреча с меценатом Саввой Мамонтовым, который разглядел в нем гения, а кроме того — косвенно повлиял на личную жизнь живописца.

В 1895-м на спектакле московской оперной труппы, принадлежавшей Мамонтову, Михаил влюбился в приму Надежду Забелу. Певица вдохновила его на картину «Гензель и Гретель». Но прежде чем писать, Михаил поставил условие: если работа удастся, Надя выйдет за него замуж. Произведение удалось, и влюбленные поженились. Врубель боготворил Надю, сопровождал ее на гастролях, придумывал декорации и сценические костюмы. Демон был напрочь забыт, на картинах все чаще стали угадываться черты Надежды, а в триптихе «Фауст», написанном в 1896 г., Забела предстала в образе Маргариты. Врубель четко передавал портретное сходство: даже Фауст у него вышел пугающе реалистичным. «Верится, что Князь Мира позировал ему», — писал художник А. Бенуа.

В том же году Мамонтов заказал Врубелю два панно для Всероссийской нижегородской выставки, приуроченной к коронации Николая II. Врубель представил совершенно не демонических «Микулу Селяниновича» и «Принцессу Грезу», «списанную» с любимой Надежды. Однако комиссия назвала работы чудовищными (впрочем, впоследствии «Принцесса Греза» украсила гостиницу «Метрополь»).

В 1900 г. к Врубелю наконец-то пришло признание. На Всемирной выставке в Париже ему присудили золотую медаль — за камин «Вольга Святославович и Микула Селянинович». А потом… им снова овладел демон. «Летящий или поверженный?» — колебался художник. В конце концов, поверженный увлек его настолько, что он перестал спать, а мягкость его характера сменилась агрессией.

В 1901 г. у Врубелей родился сын Савва. У малыша был врожденный дефект — «заячья губа», из-за чего Михаил впал в депрессию. На «Портрете сына» он изобразил Саввушку измученным и напуганным. А когда малыша перевозили в Рязань к родственникам, тот так разбуянился, что его отправили в психиатрическую клинику. Диагноз был неутешительный: «неизлечимый прогрессивный паралич».

Год спустя Савва умер от тяжелой формы пневмонии, и это усугубило состояние художника. «Дорогая моя женщина, чудесная женщина, спаси меня от моих демонов…» — писал он жене из больницы.

«Демон поверженный» отнял у Врубеля почти все силы — вместо обычных трех-четырех часов художник иногда работал по 14 часов в день. Вносить исправления он продолжал и тогда, когда картина уже экспонировалась.

В 1902 году Врубеля поместили в психиатрическую лечебницу. Начался период его угасания. В моменты просветления художник узнавал окружающих, общался с ними, пытался рисовать. Уже во время болезни он создал полотна «Шестикрылый серафим», «Роза в стакане», «Жемчужина».

В последние годы жизни к душевной болезни художника добавилась слепота. «Портрет Брюсова» Врубель писал почти на ощупь. В 1906 г. он полностью ослеп, оставив незавершенным последний «потусторонний сюжет» — «Видения пророка Иезекииля».

Страдая из-за неспособности творить, он подолгу стоял в морозные дни под открытой форточкой. А накануне смерти, 31 марта 1910 г., произнес: «Едем в Академию!» На следующий день в Академии художеств его отпели. Лечащий врач Врубеля писал: «С ним не было так, как с другими, что самые тонкие, так сказать, последние по возникновению представления — эстетические — погибают первыми; они у него погибли последними, так как были первыми».