Там, где дают по мордидас

Теперь бы я сказал — Это был знак свыше. Знаки надо, если не читать, то прислушиваться к ним. Сказал не потому, что верю. Но так бы сегодня поняли. В мире абсурда на первый план все больше выходят полицейские порядки и беспорядочные знаки-символы. А ты между ними.

На самом деле там, в Мехико, тогда я понял только одно: надо быть внимательным и, если ты один и все свое носишь с собой в этой стране, то вытаскивай деньги на безопасность.

Мехико мне понравился, даже очень. В аэропорту, прилетев рейсом из Лос-Анджелеса во второй половине дня, я понятия не имел, где буду ночевать. Поменял небольшие деньги на мексиканские песо, чтобы чувствовать себя уверенее и заехать в город. Мне повезло сразу. Недалеко от остановки, на главном авеню этого громадного мегаполиса, за углом стояли две проститутки.

— Девочки, спросил я по-английски — Не подскажете мальчику, где поблизости недорогой отель. Переспать.

Они сначала удивились, хохотнули, попытались, правда, пристроиться, но быстро поняли, что я не «в бизнесе». А это значит, как и почти всё, троедино: жлоб, жадный или бедный. Поэтому просто показали рукой на трехэтажное здание колониального типа неподалеку, но попросили задуматься над жизнью.

Уже в первую ночь, по соседям хлопкам дверью, я понял, что в этот отель девочки и водят клиентов.

Но номер, недорогой, со старой, но помпезной мебелью, дали сразу.

Утром, как везде: изучение карты с основными достопримечательностями города. И вперед, куда глаза глядят, но по направлению к тому, что заинтересовало. В Мехико замечательные парки, доброжелательные люди, типажная толпа на улице: от натыканных повсюду полицейских и охранников, с оружием, до индейцев, лоточников и палаток протестующих. Соберутся, покричат и опять отдыхать. Демократия.

Кроме центра с его Дворцом, площадью и, само собой, внушительным Кафедральным собором, широкие проспекты ведут в разные стороны. Если очень долго, глазея и перекуривая, идти по одной из них, то попадешь в парк, где, на мой взгляд, один из лучших музеев мира. Антропологии. Однако есть достаточно много — о загадочных ацтеках и их великой цивилизации, уничтоженной Кортесом: экспонаты, статуи и, что удивило, довольно много золота. Но охрана не стоит над душой и, самое удивительное, можно было свободно фотографировать или снимать не видео.

Город, если сворачивать с главных артерий, оказался, как Париж или тот же Рим. Чуть в сторону — и довольно тихие, умиротворенные улицы с красивыми старыми домами и католическими храмами. Но для меня — это не хаотическое шатание, броуновское движение, а всегда по дороге куда-то. Не прямо, но обязательно по направлению.

Это, видимо, вопрос психологии: что по незнамым городам, что по жизни. Главное, не бессмысленное гуляние. Но и без обязательного списка, беготни в режиме, без запоминаний названий и, конечно же, без группы.

К сумеркам я возвращался в отель, но так везде, поскольку имея с собой документы, аппаратуру и наличность, не хотел ходить по темным и, как правило, полупустым проселочным улицам. Хотя на проспекте, в центре, было оживленно и с темнотой. К тому же, находившись и насмотревшись целый день, только и оставалось, что спать.

Проверяя замок, когда ночью женщина где-то вдруг начинала ругаться с клиентом или эмоционально обсуждать в коридоре с подругой и другом сложности своей пархатой жизни.

Недалеко от Мехико расположен и комплекс ацтекских пирамид Теутеокана. Города, где, пока половина Европы сидела в лесах, за деревянными стенами небольших укрепленний и отбивалась от диких кочевников и еще более диких соседей, здесь жили почти 200 тысяч человек. Остались две большие пирамиды — храмы Солнца и Луны, серые от вековых дождей. Строения и пониже. И дорога Мертвых, в пять километров, через весь бывший город-государство.

Правили здесь, как всегда, богатые властители, способные оплатить воинов, чтобы легально грабить неорганизованных и потому беспомощных подданных. В цивилизованном обществе это называется налогообложение.

И еще торжествовали жрецы — идеологи. Кто-то же должен обси… ть соседей и засир… ть мозги.

Остальные работали и молились. Пока не умрут.

Короче, ничего нового.

Но в Мехико были еще одно место, куда я обязательно хотел попасть. Тем более, что оно находилось в северном районе города, далеком от шума и зрелищ, рядом с другим, музеем. Легендарной Фриды Кало. Экстравагантной художницы, умной и этим привлекательной. Одним из символов Мексики 20-го века. Хотя она сильно хромала, поскольку в детстве перенесла полиомиелит. Коммунистка, она была замужем за другим известным художником века, тоже, политизированным, единоверцем Диегой Ривера.

Они приютили на пару лет Льва Троцкого с женой, когда те, помыкавшись по миру после депортации по приказу Сталина из СССР, приехали в Мехико. А потом купили дом и переехали в него буквально рядом. Где-то мне встречалось, что Троцкий имел роман с молодой тогда Кало. И что?

У них, у всех там были романы друг с другом и непонятно с кем. Мексика. Жарко. Телевизоров и интернета еще не было. Люди общались глаза в глаза. Как живые. Живыми и были.

А рядом, в доме Троцкого, его и зарубил ледорубом Меркадер. Здесь он и похоронен. Быть в Мехико, смотреть город, пирамиды, парки, людей и не зайти?

Автобусы останавливались довольно далеко от этих двух примечательных мест столицы. Но район был очарователен, тихий и тенистый. Район старых вилл.

У музея Кало уже стояли люди, группы туристов. Еще бы, картины стоят сегодня миллионы долларов. И потом, женщина. Риверы у нее, Троцкий, революция.

Чтобы войти в музей и там же ее прах, дома, надо было ждать в очереди. Вилла маленькая. Оставил «на потом».

Зато у дома Троцкого никого не было. Надстроенная башня над стеной после первого покушения, заложенные, еще тогда кирпичом, окно, ворота. Я вошел свободно и женщина, вышедшая навстречу пояснила, что внука Троцкого, Севы-Эстебана Волкова дома нет, в отъезде. Но, если хочу посмотреть, то пожалуйста, ходите сами, где понравится.

Во дворе среди зелени стоял скромный памятник, стелла с серпом и молотом. Здесь лежит Троцкий, убитый в 1940 году, и, позже, его верная жена, настоящая спутница тревог, Наталья Седова. Я походил по дому, зашел в кабинет, где «демон революции» и «отец Красной армии» работал каждый день, разоблачая Сталина и его бюрократическое перерождение рабочей власти в аппарат чиновников и полицейских.

Троцкий работал каждый день. В прямом смысле слова, на свою голову. Хотя первое покушение и расстрел дома был из оружия. И, как известно, руководили операцией далеко не простые люди, тупые исполнители. А автор неплохох книг по истории Латинской Америки нелагальный резидент Григулович и действительно большой художник Сикейрос.

Книга Григуловича «Инквизиция» и сегодня одна из лучших популярных исследований этого явления. Но он стал писать, уже когда вернулся после работы на советскую разведку и в Аргентине, и в Мексике. Странно, что не расстреляли. Пародокс: буржуазное правительство этой страны дало и приют, и кров Троцкому. А убивали и убили его как бы «свои». Коммунисты убивали коммунистов похлеще их классовых врагов.

Это очень по-сталински.

Троцкий жил скромно и почти бедно. Даже их ванна была похожа на ванну в советской коммунальной квартире. В кабинете, с жесткими простыми стульями, где он работал и был убит, я тоже был совсем один. Можно было даже и потрогать, но не решился.

Перед тем, как уйти из дома-музея Троцкого, пришлось кричать, чтобы кто-то появился и видел, что я ухожу. С пустыми руками. Но наполненной впечатлениями душой.

У Дома Фриды Кало, по-прежнему, стояли люди, уже новая группа туристов. Отметиться и сфотографировать пару миллионных картин.

И тут произошло непредвиденное.

Я пошел на автобус, чтобы вернуться в центр и самоуверенно сел в первый попавшийся. Думая о неблагодарной памяти тех, во все века, кто хотел лучшей жизни не для себя лично, а для «всех». Миллионов. И угнетенных, и крепостных, и рабов. В итоге, лучшие погибали. А, если и нет, то пытались строить тот же курятник, только заново и с еще более жестким распорядком жизни и смерти.

Я и не заметил, что мы ехали довольно долго. И обратил внимание, «что-то не так», когда увидел, как вдруг смотрят на меня сидящие в салоне люди. Непонимающе. И чем больше их выходило по пути, тем более странно они на меня обращали внимание. Это было странно. В Мехико привыкли к иностранцам-туристам, как в бродячим собакам неподалеку от шумных улиц.

Мне стало не по себе, а автобус уже ехал и ехал по долинам, и по взгорьям. Наконец он закатил в городок, весь каменный, бурый и почти без деревьев. На пустой площади остановился и немногие оставшиеся начали выходить. По-прежнему удивленно глядя на меня.

Двери позади захлопнулись и машина уехала. Я стоял один посередине этой площади, окруженной старыми потрепанными домами. По углам, с трех сторон, у домов маячили праздные группки местной молодежи. Многие по пояс почти голые, в классических майках-«алкоголичках». Рожи и жесты у них были, словно из нынешних гангстерских фильмов про латиноамериканскую уличную наркомафию. И никаких даже прохожих. Видимо, сиеста.

Они тоже увидели меня — типичного «гринго», да еще сумкой из желтой дорогой натуральной кожи, где лежала камера. Кошелек с деньгами и документами, под брюками, на яйцах, чтоб всегда чувствовать, моментально взопрел. Вместе с ними.

Обычно, в сложных подобных ситуациях, в других странах, я уверенно шел навстречу. И… проходил мимо. А в Польше, ночью, как-то даже сдружился с догнавшими меня крутыми парнями, которые было подскочили, но, нарвавшись на вопрос, типа, «как пройти в библиотеку», да еще прямо в лицо, по-русски, в итоге, потащили с собой в ночной клуб.

За счет приглашающей стороны, разумеется.

Здесь всё было совсем для меня плохо. Я это видел и, доверяя интуиции, даже не чувствовал, а знал. Одна из групп, замерев на минуту, перекинувшись пару слов, вразвалочку пошла прямо в пустой центр площади. То есть ко мне. Говорит нам было не о чем. И так все понятно.

Вдруг откуда-то, с визгом тормозов, передо мной встало желтое такси. Водитель открыл дверь и приказал — Садись. Я только увидел, что идущие ко мне парни остановились и, похоже, с сожалением смотрели, как мы сразу же отъехали. — Куда? — спросил таксист, явно нервничая. — В Мехико, в центр.

Через пять минут молчания он спросил, на плохом английском:

— Лост? Заблудился?

— Заблудился, — ответил я. Мы снова поехали молча.

И тут он повернулся, толкнул меня в плечо и, кивнув головой, красноречиво провел ладонью себе по шее. Крякнув. И снова посмотрел. Я согласно кивнул головой.

Так, думая каждый о своем, но об одном и том же, водитель проделывал это еще пару раз. Мотая головой и показывая своё недоумение. Меня отпустило, когда мы въехали на проспект.

Лишнего он не просил, но чаевые я отвалил по совести. Расплатившись, по пути, зашел в агентство авиакампании, чей открытый билет до Нью — Йорка уже выпаривался от соли, подсыхая у меня на пупке. В Мехико первое, что я сделал, выйдя утром на улицу, так это нашел офис авиакампании на «дальше». Места были на завтра и мне сразу оформили рейс. А вечером я вышел на проспект допоздна, чтобы у лоточников на тротуаре подыскать последние сувениры.

Слетать из Мехико на Юкатан, к храмам Чичен-Ицы, передумал. В конце концов, на Юкатане такие же пирамиды, как и в Теотеукане.

А в Мексику, как захочу, можно и еще приехать. Не соскучишься.