6–8 апреля 1990 года. «Кино» в Уфе

6–8 апреля 1990 года «Кино» отыгрывает концерты в Уфе.

Из воспоминаний поклонников «Кино»:

«На закате советской власти знаменитости появлялись в Уфе нечасто. Как правило, концерты проходили в набитом битком Дворце спорта. Звезды приезжали не с одним концертом, как сейчас, а на три-четыре дня, выступали два-три раза в день. И каждый раз был аншлаг. „Абсолютный лидер хит-парадов ТАСС – рок-группа „Кино“ при участии Виктора Цоя“, – гласило рекламное объявление в „Уфимской неделе“. Хоть я и не был его ярым поклонником, но что-то мне подсказывало, что столь историческое событие пропускать нельзя. Группа „Кино“ умудрилась в Уфе дать за три дня восемь концертов. В назначенный день я приехал во Дворец спорта. Над окошечком кассы объявление: „Все билеты на группу „Кино“ проданы“. К счастью, удача улыбнулась мне – я смог попасть на концерт. Мой отец (а я пришел с ним: мама одного не отпускала) как-то договорился с кассиршей продать нам два билета без места. Билет стоил пять рублей (цена была проставлена печатью). Для сравнения: буханку хлеба можно было купить за 20 копеек, а прокатиться в трамвае – за три. Трибуны Дворца спорта были заполнены под завязку, арена без сидячих мест – примерно наполовину. Задник сцены украшен большим черным полотном, на котором написано: „Группа „Кино“. В. Цой“. Чуть ниже: „Группа „ЧК“». Народ на трибунах кричит: „Кино! Кино! Кино!“ В первом отделении концерта выступала некая уфимская группа „ЧК“. Принимали ее хорошо, но сдержанно. Пели они что-то „припанкованное“, запомнилась строчка из одной песни: „Отец мой алкаш, мать проститутка, зовут меня Афоня“. Следующий „хит“ повествовал о любви солиста к трактору „Беларусь“. А народ ждет Цоя. Долгожданное начало второго отделения. На сцену выходит ведущий, что-то рассказывает и начинает объявлять музыкантов группы „Кино“. Последним на сцену вышел Виктор Цой – в черной кожаной куртке, с белой акустической гитарой. Зал взорвался. Скромно поздоровавшись с публикой, Цой дал команду музыкантам, и концерт начался. Выступление длилось всего 45 минут, было исполнено около десяти песен – все хиты. Цой был немногословен, но выразил сочувствие уфимцам в связи с печально знаменитой „фенольной аварией“».[302]

Марсель Багаутдинов, поклонник «Кино»:

«После концерта Цой отвечал на записки уфимцев. Среди вопросов был: „Не боялись ли вы приезжать в Уфу из-за фенола?“ На что Цой ответил, что „приехал к вам не купаться“».[303]

Фотограф Олег Яровиков, получивший от своей редакции задание сфотографировать Цоя, не был допущен к съемке и совсем уже было потерял надежду сделать хотя бы одно фото, как вдруг мимо ожидавшего в коридоре Олега прошел Виктор Цой.

Олег Яровиков, фотограф:

«Моя задача была поснимать во время концерта. Но мне не разрешили. Тогда я стал ждать в коридоре. Цой прошел мимо, и я успел нажать кнопку».[304]

Уфимке Наталье Колосовой удалось заполучить у лидера группы «Кино» автограф. Мне удалось разыскать Наталью, и вот что она рассказала:

«Да, давненько все это было. В далеком 1988 году в нашей стране была такая „острая“ передача – „Взгляд“. Вели ее молодые смелые ребята – Влад Листьев, Дмитрий Захаров и Александр Политковский. Смотрели семьями, а шла передача поздненько – ближе к полуночи. В этом самом „Взгляде“ была музыкальная пауза, во время которой можно было узнать про „неформатные“ рок-группы в том числе.

В одной из передач показали выступление группы „Кино“ с песней „Алюминиевые огурцы“. Клип был в черно-белых тонах, Цой со своим фирменным выпячиванием нижней челюсти вызывал смешанные чувства. На следующий после эфира день мы встретились с подружкой и гадали: что это за группа? Она думала, что какая-то наша, уфимская. Только почему на Первом канале, в московской передаче? Об этом даже не задумались.

Потом на глаза стали попадаться заметки в газетах, статьи о новой группе, как-то незаметно для себя мы полюбили „Кино“, а заодно и весь Ленинградский рок-клуб. Адрес „Рубинштейна, 13“ могли назвать, даже если разбудить нас глубокой ночью.

В то время особого музыкального разнообразия не было: слушали Пугачеву, Леонтьева, Ротару. Когда появился „Ласковый май“ – „подсели“ практически все. Конечно, был еще Высоцкий, многие его песни я знала наизусть, любила дворовые, бардовские песни. “Кино“ появилось очень кстати, заняв мои мысли и мое сердце.

Я и сейчас поклонница „Кино“, а в те времена – вообще фанатка была. Скупала все: газеты, журналы, плакаты, смотрела передачи, в анонсе которых хоть мельком упоминалось о „Кино“, моя комната была увешана плакатами группы, и еще огромный черно-белый плакат висел на потолке, над моей кроватью, в шкафу хранилась кучи вырезок. Я ради двух слов о Цое журналы и газеты покупала. Еще у меня была куча черно-белых редких фотографий, но во времена бурной юности я кому-то дала переснять по доброте душевной – и фотки „ушли“. Концов найдено не было. Так обидно!

Бедные мои родители знали наизусть репертуар „Кино“, „Наутилуса“, „Агаты Кристи“. Папа частенько переделывал песни Цоя, демонстрируя тем самым знание текстов: „Мы хотели пить – не было воды, мы хотели есть – не было еды“.

В 1990 году у нас на Химпроме произошла авария, в результате которой в воду попал фенол. Люди вспомнили про родники, питьевую воду привозили в цистернах. В апреле с концертами в наш город приехала группа „Кино“. 6, 7, 8 апреля по три концерта в день (в 15:00, 18:00, 21:00). Выступления проходили во Дворце спорта. Билет стоил 5 рублей.

На концерт я с подругой своей ходила. Взяла билет на 6 апреля на 15 часов. Перед концертом купила букет ярко-красных гвоздик (уже и не вспомню, почему не роз, скорее всего, дорого было), подписала открыточку, в которой выразила восхищение творчеством группы, прикрепила значок с видом Уфы, вложила какого-то плюшевого мишку (в 16 лет казалось, что это суперский подарок любимому артисту, была бы постарше – подарила бы банку меда, скорее всего).

Несколько песен я со своим букетом простояла на льду (на танцполе), потом решила, что пора. Пройдя по коридорам Дворца спорта, нашла вход на сцену. По пути мне попадались разные люди (работники сцены, милиционеры, еще кто-то), все видели букет, меня, расфуфыренную и взволнованную девчонку, и сопровождали до самой сцены, передавая „из рук в руки“. Мне кажется, что сейчас так к сцене пробраться просто нереально. У современных артистов такая охрана, и многие не очень-то жалуют поклонников.

Получается, что я практически вышла на сцену и до конца песни стояла за колонкой, наблюдая за музыкантами со спины. На последних аккордах я начала выбираться из убежища в сторону Цоя. Я обратила внимание, что на веках у него были синие тени, со лба градом катился пот. Цветы Виктор принял с улыбкой, поблагодарил, а когда я попросила автограф, он движением руки отправил свою белую гитару за спину, расписался на моей открытке (я в ту пору все автографы собирала на открытках) и немного наклонился, позволив чмокнуть себя в щечку. Мне казалось, что это было как в замедленном кино, хотя на самом деле все заняло буквально несколько секунд.

Люди за сценой точно так же проводили меня к выходу. Все было так доброжелательно, тепло, у меня даже дыхание перехватило от переизбытка эмоций, всех хотелось расцеловать за такую доброту и участие.

Да, в тот день я получила „минуту славы“. После возвращения в зал ко мне подходили люди, спрашивали, я ли только что была на сцене. Кто-то пожимал руку, кто-то обнимал, кто-то просил показать автограф. До сих пор храню его как зеницу ока. Жаль, фотографий с концерта нет, тогда ведь лишь „мыльницы“ были – и те в дефиците.

После гибели любимого артиста весь Союз буквально захлестнула „цоемания“. Фанаты резали вены и прыгали из окон, кто-то просто жил в палаточном городке у могилы Цоя, журналы и газеты пестрели объявлениями о создании фан-клубов Цоя по всей стране, разные фирмы предлагали книги (самиздатовские, как правило, сборники стихов Цоя), многие издания ставили портрет музыканта на обложку (так издание лучше продавалось – я лично готова была купить любой журнал, если там было хоть что-то про любимого артиста), как грибы после дождя появлялись фонды Виктора Цоя и общественные организации, также названные его именем. Один из таких „фондов Цоя“ посетил Уфу 11, 12 и 13 апреля 1991 года. В фойе ДК „Юбилейный“ шла бойкая торговля: плакаты с изображением Цоя – по 10 рублей, комплект (диск „Кино“, пакет и плакат) – 28 рублей, небольшие фотографии – 1,5–2 рубля. В ходе самой программы нам рассказали о деятельности фонда, что основная его цель – увековечивание памяти любимого артиста.

После смерти Цоя вскоре перед универмагом „Уфа“ появилась знаменитая надпись на асфальте: „В. Цой – в наших сердцах!“ Рядом стали тусоваться ребята. Вскоре некоторые из них объединились в организацию „Виктор Цой – в наших сердцах“. Деньги, которые жертвовали поклонники, должны были быть потрачены (как отчитывалась организация) на мемориальную доску, которая должна быть установлена возле Дворца спорта, посадку аллеи памяти Виктора в годовщину гастролей „Кино“ в Уфе. Но обещания так и остались обещаниями. Увы.

На могилу к Виктору я ездила не раз, дневники вела, жаль, мама повыкидывала. Сейчас я немного остыла, хотя что в поле зрения попадает – все читаю и песни не забыла еще, слушаю. У меня фотка есть с Тихомировым, тоже храню ее, это память».[305]

Олег Толмачев:

«Я помню, как в Уфе я с мешком денег концертного гонорара ночевал в номере Цоя. А он в моем. Тогда в гостинице кого-то убили».[306]