26 Сентября.

26 Сентября.

Я один теперь хозяин на всем дворе, да еще полоумная старуха во флигеле, мать коммуниста, и то не знаю, тут ли она, занавески сняты, огня нет. Боюсь, что ее оставят, эту старуху, которая по сыну считает, что коммунисты русские, и просит Бога, чтобы им было хорошо.

Прошла тяжелая сентябрьская ночь, осилил рассвет дождевую мелкоту и туманы, кричит на улице молочник: «Соха и молот!» — великая радость в «Сохе» и ликование, я подумал: «Правда вчера говорили, что Курск взят обратно и опасность Ельцу миновала», — почитал, нет! про Елец и Курск ни слова, а радость по случаю побед в Туркестане и какому-то благожелательному повороту в Лондоне общественного мнения по отношению к большевикам.

Однако надежды на восстания в тылу Деникина не совсем вздор, и решение вопроса состоит не в силе Мамонтовского кулака, а в устройстве тыла. И все это необходимо знать, напр., купцу Сахарову, чтобы решить вопрос о сохранении своей мебели.

Перерождение души обывателя, когда вдруг совершается невозможное: он расстается со своим имуществом и высказывает новую формулу: «Жизнь дороже имущества: продай все, лишь бы жить!»

Любовь-понимание и любовь-осязание, и все это облака, а род...

Нет ли выхода из тройственной муки такого: отдаться в распоряжение обиженного и все открыть ему и дать слово никогда больше ничего от него не скрывать?

К чему свелась классовая борьба: преступник и мститель и между ними инструктор-интеллигент (выжимаемый лимон).

Гида — еврейка, тонкая, белая, жизненно умная, жестокая, ненавидит русских, неуловимая (еврейская «Чертова Ступа»), — и казак, который, разорив всех евреев, почувствовал зубную боль. Спрашивает зубного врача, ему называют женщину: «К бабе не хочу, к еврейке не пойду».

-391-

Но боль заставляет его идти к единственному уцелевшему врачу Гиде, и так они встречаются.

Инструктор-интеллигент в конце концов должен превратиться в «жида» и с тайной ненавистью к среде самосохраняться своей культурностью.

Козырьковые вороны (шибай) сидят, свесив козырьки над глазами, на бревнах, между собой ничего не говорят и если скажут, то все равно никто не поймет их языка. От жидов они отличаются пищей: их пища — родина, они паразиты нации, евреи — паразиты культуры.

Евреи — паразиты культуры, они льнут к культуре, как мухи к сладкому. Шибай — паразиты земли (родины), они льнут к мужикам. Между евреями и шибаями война.

Сейчас совершается процесс оголения интернационала до «жида», русские неудачники и недоучки (среди коммунистов) чувствуют себя одураченными и с ропотом и злобой возвращаются в свое первобытное состояние.

Существует два интернационала: христианский универсализм и еврейский паразитизм, то и другое сочеталось в социализме и вовлекло сюда еще русского мужика.

Кусачие сентябрьские мухи остались в покинутом хозяевами и жильцами — евреями и коммунистами — доме, мы с Левой живем среди кусачих мух, днем бегаем за продовольствием и слухами, в 7 часов вечера запираемся (по осадному положению) и сидим: мухи засыпают, слышится по улице изредка топот копыт отдельных всадников или грохот телеги, да колотушка все еще изредка стучит — остаток прошлого.

Пришли, рассказывали, что будто бы вечером был действительно переполох, аэропланная разведка показала в 7-ми верстах мужиков: едут по Задонской дороге на Елец мужики. Но почему-то не пришли. А еще говорят, что сегодня эвакуируют аэропланы: бензину нет. А еще, что на Елец идет красное китайское войско, «и хорошо организованное», и в 60 тысяч.

Был Г. и сказал, что этой ночью мужики были действительно в 7 верстах от Ельца, а тот отряд с двумя пулеметами действительно пошел ему навстречу, мужики

-392-

побросали винтовки и ушли, но в другом селе, «поправее», началось другое восстание.

Говорят (кажется, правда), наши аэропланы сегодня эвакуировались по недостатку бензина. Пришел вечером Яша, весь в лентах с пулями, говорил, что всю ночь с отрядом ходил по зеленям и усмирял мужиков (семерых расстреляли).