24 Марта.

24 Марта.

Кура? стихла. Легенький утренник, солнце. Весь день медленно таял лед отношений, сложившихся из-за чайного дела, и вместе с тем тягостное чувство — как будто мы друг друга обокрали. Читал Гамсуна «Лес зимой» и другие рассказы: так мало леса и так много себя. Раньше казалось мне, что Гамсун, уходя в лес, показывает нам природное начало человека-зверя и противопоставляет этому, как Толстой, верхний, оторванный от природы человеческий слой. Теперь у меня иной взгляд — я думал, читая пребывание Гамсуна в лесу, что вот как богато жило общество, до того богато, что отдельный человек мог находить удовольствие жить в торфяной юрте и общество находило интерес выслушивать его рассказы.

Все угорели. В сумерках прошелся по Орловской вдоль бесчисленной тротуарной толпы. Какая все мелкота гуляет, какие обломки общества! и никто-то не знает, куда и для чего все так творится-варится в этом чану. Может быть, так нужно для какой-нибудь далекой настоящей коммуны, чтобы все негодяи отобрались, оказались (да, «оказались»: это они гуляют, служат, управляют — это и есть «оказание»).

-377-

Роль неудачников в революции, «недоучек» в момент их озлобленности (убить Розанова). Я думал о своем перевороте, когда увидел, что моя мысль о счастьи «всех» — эгоизм.

Вечером приходит А. М., при свете лампады мы погружаемся в полумрак ночи, в тоску, в беспросветное будущее, мутными глазами, мутными чувствами, мутным разумом ищем хоть какую-нибудь опору для будущего.

Третий день служит нам коротконожка Маня, гадкий утенок, читает романы, а мать: «Ты только раздражаешь себя романом, читай Евангелие». Одно утешенье, что подбирается (если это конец мой) к моему концу семья хороших людей (лебеди): семья Шубиных.

Надо разработать миф о беднейшем из крестьян, от смирнейшего («барыня») до гордейшего (Смердяков — Горшков), ком навертывается: барыня, Пашка, Николка, Васька.