КАЛУГА, 1941

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

КАЛУГА, 1941

1

Навеки из ворот сосновых,

Веселым маршем оглушен,

В ремнях скрипучих, в касках новых

Ушел знакомый гарнизон.

Идут, идут в огонь заката

Бойцы, румяные солдаты.

А мы привыкли их встречать

И вместе праздничные даты

Под их оркестры отмечать.

Идут, молчат, глядят в затылок,

И многим чудится из них,

Что здесь они не только милых,

А всех оставили одних.

Вот так, свернув шинели в скатки,

Они и раньше мимо нас

Шагали в боевом порядке,

Но возвращались каждый раз.

«И-эх, Калуга!» — строй встревожил

Прощальный возглас. И умолк.

А вслед, ликуя, босоножил

Наш глупый, наш ребячий полк.

2

Каждый вечер так было. Заноют, завоют гудки.

Женский голос из рупора твердо и строго

Повторит многократно: «Тревога! Тревога!

                                                                          Тревога!»

Суетливые женщины, стайки детей, старики,

Впопыхах что попало схвативши с собою,

В новых платьях, в парадных костюмах,

                                                                  как будто на бал,

Устремлялись толпою

В подвал…

3

А мы еще вместе. Но рядом разлука,

Которой нельзя миновать.

Отец не спит, ожидая стука.

Слезы глотает мать.

4

Не по-русски, а вроде по-русски.

Необычен распев голосов.

Белоруски они, белоруски.

Из лесов. Из горящих лесов.

Гром войны. Громыханье телеги.

Разбомбленный, расстрелянный шлях.

И на скорую руку ночлеги

В стороне от дороги, в полях.

5

Пейзажа не было. Его смели и смяли

И затоптали… Лишь густая пыль

Да медленное умиранье солнца.

И снова пыль. И люди, люди, люди.

Стада, телеги — все одним потоком

Катилось. Шумы, окрики, слова

Слились в единый гул, роптавший глухо.

И желтые вечерние лучи

Ложились тяжкими последними мазками

На спины уходящих… Тучи пыли

Мгновенно скрыли от сторонних глаз

Позор и горечь шествия… А я,

Встречая уходящих на восток,

Прощался с детством.

1943, 1971