МОЛОДОЙ МОРЯК ВСЕЛЕННОЙ
МОЛОДОЙ МОРЯК ВСЕЛЕННОЙ
Мы засиделись до ночи. Дождь не переставал. Возвращаться к Мезенцевым было поздно. Тогда Витя решил оставить меня ночевать. Он вызвался позвонить Лиле, чтобы та за меня не беспокоилась. Телефон Лили он помнил наизусть. «Что у них такое?» — подумал я и, как всегда, смутился.
— Федя — очень азартный человек, — сообщил Витя. — Идем мы с ним по Невскому. Навстречу девушка. Федя говорит: «Какое хорошее лицо! Спорим, что вовлеку ее в кружок!» Пошел за ней, выследил, где живет, цветы носил, в кино водил и, представь себе, вовлек! Она сначала решила, что Федя в нее влюблен, сама влюбилась, а потом поняла наши задачи и отлично сотрудничает. И даже не студентка. Ученица ремесленного училища. И вот чудачка — тоже шарахнулась, когда узнала, чем мы занимаемся. Фантастика, видите ли! Зато поверила, что человек влюбился в нее с первого взгляда. Это ей не показалось фантастикой. А что? Живешь-живешь, и вдруг кто-то тебя полюбит. Разве это не фантастика?
Уходя, Витя вынул из-под подушки тетрадь.
— Полистай для развлечения.
Среди стихов про Дедала и Икара, цитат из Циолковского и Сирано де Бержерака я нашел близкую моей душе запись:
«Свобода — осознанная необходимость. С сегодняшнего дня ввожу железный режим.
6 часов. Подъем.
6.00–6.30. Зарядка. Туалет. Чай.
6.30–7.00. Изучение иностранных языков.
7.00–8.00. Пешком до университета. Размышления.
8.00–15.00. Занятия в университете.
На неинтересных лекциях — сон и чтение художественной литературы.
15.00–16.00. Обед. Прогулка. Общение с людьми.
16.00–20.00. Занятия в библиотеках и научных кабинетах. Общественная работа.
20.00–23.00. Концерты. Театры. Общение с людьми. Астрономические наблюдения.
23.00–23.30. Домой трамваем. Чтение художественной литературы.
23.30–24.00. Чай. Изучение иностранных языков.
24.00. Отбой. Если не спится — размышления. Воскресенье. Режим дня произвольный».
А через несколько страниц — печальное признание: «Намеченный режим выполняю только в одном пункте — встаю в шесть. Страшно устал…»
Витя вернулся и сообщил, что Лиля разговаривала с ним сухо и завтра мне, конечно, влетит. Я-то знал, что не влетит, и от этого мне вдруг стало грустно.
В тетради была статейка о тропическом плоде авокадо. Какое отношение имеет он к космическим полетам?
— Самое прямое. Авокадо содержит влагу, сахар, витамины, превращает углекислоту в кислород. Вот бы люди были такими содержательными! Что ему нужно? Солнце. Солнца будет сколько угодно. Мы, брат, такие оранжереи заведем! Это я для Славки выписал.
Из поэтов Вите больше всех нравился Брюсов.
Молодой моряк вселенной,
Мира древний дровосек.
— «Древний дровосек» — это по твоей части. А «молодой моряк вселенной» — как сказано? Погоди, это еще до всех дойдет!
Следующее стихотворение показалось мне бледным и трескучим:
И люди в небесные вечные сферы
Направят свой дерзкий полет
И вкусят впервые свободно, без меры
Всю радость стремленья вперед.
— Почему впервые? — удивился я. И почему такой стилист, как Брюсов, написал «вку?сят»? Надо говорить «вкуся?т».
Витя покраснел.
— Листай дальше. Это не Брюсов. Так… один… даже и не поэт.