Фабрикант
Фабрикант
Мне часто приходилось ездить с докладами в Берлин. Дел было много, времени терять нельзя, а денег мало. Валюту надо экономить. Езжу в третьем классе. От Эссена до Берлина поезд идет около восьми часов. Самый удобный для меня поезд ночной. Он отходит в полночь и приходит в Берлин в восемь часов утра. Конечно, трудно просидеть всю ночь, а затем начинать работу, но билет третьего класса на 25 процентов дешевле. Иногда, когда пассажиров немного, можно найти скамейку, вытянуться и подремать.
В одну из таких поездок, проходя по вагонам, я нашел купе, в котором на одной полке кто-то лежал, а вторая была свободной. Положив под голову портфель, я расположился так же, как и тот, кто занимал первую.
Хамм, Ганновер, Стендаль. Скоро Берлин, надо подниматься. Вслед за мной поднялся и мой попутчик.
– Где мы находимся?
– Проехали станцию Стендаль. Скоро Шарлотенбург, а затем Фридрихстрассебанхоф.
– Вы едете до Берлина или дальше?
– До Берлина, а вы?
– До Варшавы, даже немного дальше. Я фабрикант, был во Франкфурте-на-Майне. Покупал лоскут. У меня фабрика в Барановичах – делаем галстуки. Я хорошо купил лоскут во Франкфурте.
– Большая у вас фабрика? – спросил я этого «фабриканта» в сильно поношенных, измятых пиджаке и брюках.
– Средняя по нашим местам. У меня работает тридцать человек. Дела идут неважно. Все хотят делать галстуки, но никто не хочет их покупать. Покупают их меньше, чем делают. А что я буду делать, если их никто не будет покупать? У меня четыре дочки – их надо выдавать замуж, а какой жених согласится взять в жены девушку без приданого?
Фабрикант долго плакался на свою судьбу.
В вагоне появилась продавщица, предлагая кофе и бутерброды. Я взял чашку кофе и завернутый в пергамент бутерброд. Мой попутчик-фабрикант открыл портфель, вынул термос, налил из него в крышку термоса кофе и развернул пергамент с бутербродами. Видать, что он экономил на всем. «Ну, если фабрикант пересекает всю Германию в вагоне третьего класса и дрожит над каждым пфеннигом, как же у него живут те тридцать, что работают на его фабрике?» – подумал я.
– Скажите, а у вас в России галстуки носят?
– Конечно.
– Сколько же у вас миллионов? Я не помню, кажется, более ста пятидесяти.
– Да, более.
– Скажите, а визу к вам получить можно?
– А вы спросите в посольстве в Варшаве.
– Я хотел было поехать в Китай, там еще больше населения, чем в вашей стране. Но я не знаю, носят ли там галстуки. У меня и виза уже была. Вот, смотрите! – И он показал мне свой паспорт.
– Чего же вы не поехали?
– Боюсь. Там война.
В Берлине я попрощался с этим фабрикантом, но образ старого человека, мотающегося по Европе в поисках дешевого лоскута для галстуков, не знающего, кому сбыть свой товар, запомнился. Он был характерен для того времени.
В вагонах поездов я встречал коммивояжеров, представителей фирм, чиновников, и все они говорили о трудностях жизни и полном отсутствии каких-либо перспектив.
В Берлине, Эссене, Мюнхене, Аахене и многих других городах Германии, в каких только мне приходилось побывать, – везде можно видеть наклеенные на окна широкие бумажные ленты с надписью Zimmer zu vermieten[57] или Wohnung zu vermieten[58]. Большие квартиры содержать было трудно, и их владельцы искали постояльцев. Многие отказывались от больших квартир – искали небольшие.