О шлаке

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

О шлаке

Шлак из цехов Челябинского ферросплавного завода вывозили в конец заводской территории и там сваливали под откос. Уборка тонны шлака стоила три рубля. Его нужно было погружать на железнодорожные платформы или автомашины, вывозить на свалку и разгружать там. Я решил посмотреть эту свалку.

По огромной шлаковой горе ходило несколько женщин и ребятишек. Они что-то собирали в ведерки и корзинки. Я подошел к ним и спросил:

– Что вы собираете?

– А что, запрет, что ли, какой наложен здесь ходить? – в свою очередь задала мне вопрос одна из женщин, обмотанная платком.

– Запрета нет, просто интересуюсь, может быть, и я вместе с вами собирать буду.

Все засмеялись.

– Уголь для самоваров да утюгов, больше ничего хорошего здесь не найдешь, сколько ни ищи, – произнесла женщина в платке.

Среди шлаковой массы, помимо кусочков древесного угля и кокса, кое-где блестели похожие формой на морскую гальку шарики феррохрома или «корольки», как их называют металлурги.

Самый дешевый сорт феррохрома в те годы стоил несколько более двух тысяч рублей за тонну. Я понимал, что нам следовало бы организовать переработку и сортировку шлака и извлечение из него всех металлических частиц. Но рабочих рук на заводе не хватало. Кроме того, разработка проекта такой переработки, утверждение его, получение разрешения и денег на строительство потребовало бы длительного времени.

«Сколько же пройдет времени, – подумал я, – пока мы практически сумеем решить вопрос?» А хотелось все делать быстро. Почему же не предложить вот им – этим женщинам выбрать весь металл из этой огромной шлаковой горы? Конечно, следует заплатить. Сколько? Рубль за килограмм? Почему рубль? Могут ведь потребовать обоснование. Стало как-то смешно. Обоснование только одно: легко будет считать: десять килограммов – десять рублей, сто килограммов – сто рублей. Завод сможет весь этот металл использовать и тоже будет не в накладе.

Опять, обращаясь к женщинам, я сказал:

– Вы бы лучше вот такой металл собирали вместо угля.

– А на кой ляд он нужен! В бабки, что ли, с тобой играть? Уголь-то я для самовара собираю.

– А я за этот металл заплачу по рублю за килограмм.

Женщина посмотрела на меня с недоверием и сказала:

– А не обманешь?

– Нет, не обману. Соберите побольше, а потом приходите вон в то здание, – и я показал на заводоуправление.

Через две недели секретарь, войдя в кабинет, сказал мне:

– Вас спрашивает какая-то женщина.

– Пусть войдет.

– Он самый и есть, – сказала вошедшая.

– Ну, говорил, что по рублю за килограмм заплатишь? Теперь бери и плати. Я много этого металла насобирала.

Я вызвал Воронова и сказал ему:

– Возьмите под отчет деньги и поезжайте с этой женщиной. Заберите у нее весь феррохром. Взвесьте и заплатите по рублю за килограмм. Заплатите сейчас же, как только взвесите.

Мне важно было не допустить, чтобы за деньгами ходили неделю, а получателя гоняли за разного рода справками.

Воронов скоро вернулся и сказал:

– Туда с грузовиком ехать надо, там около двух тонн металла будет.

– Возьмите грузовик и главное – сразу же с не» рассчитайтесь.

На следующий день один из инженеров, зайдя ко мне, сказал:

– Вы не видели, что на шлаковом отвале делается?

– Нет, а что?

– Там полпоселка работает, всю шлаковую гору перекапывают.

Приходившая ко мне женщина получила от Воронова 1780 рублей. Ее муж работал на заводе и получал в месяц 620 рублей. Мы еле успевали принимать от сборщиков металл и, переплавляя его в печах, сильно увеличили производство. В Москве недоумевали: чем вызвано такой большое увеличение производства феррохрома?

Но здесь опять, оказывается, я сделал нарушение – так платить, как я платил, было нельзя. А как следовало платить – никто не мог сказав.

– Вам никто права устанавливать расценки и производить незаконные выплаты не давал, – услышал я гневные слова из Главка.

Открывшийся Клондайк пришлось закрыть.