ПО МОТИВАМ АЛЬБОМА «Деклассированным Элементам»
ПО МОТИВАМ АЛЬБОМА «Деклассированным Элементам»
ПЯТЬ ВОСТОРГОВ О ЯНКЕ
На кого похожа плотная, желтоглазая тигроватая Янка? Ни на кого, или на Жанну Д’Арк, девушку из народа, одержимую таинственными голосами. «Выразить словами невозможно» состояние, в которое повергают меня янкины голоса-баллады — «вены дрожат», но это, увы, не мои слова, а ее собственные.
Чем покорила меня Янка с первого взгляда? Спокойствием и естественностью, с которой она держалась в раздерганно возбужденной толчее столичного квартирника. Решительная и смущенная одновременно, Янка, нависнув над гитарой, впадала постепенно в некий «медитативный транс» (определение опять же не мое, а краденое). Впрочем, я бы отнесла его не только к самому выступлению, но и к той атмосфере, в которую погрузился яростно сопротивлявшийся тому респектабельный флэте «Мадонной» в серванте и сладчайшим Маковским на стене. Аккурат под Маковским и пылала Янка, захлестывая публику давно не виданной искренностью исполнения и потоками живительной и драматичной женственности… Неожиданным получилось завершение. Кажется, впервые за весь вечер, выглянув из-под песочной челки, Янка вскинула руку и уже подсевшим голосом умоляюще произнесла: «Еще одну песню, одну — последнюю…» Забалдевший народ был тронут и окончательно покорен.
Чем удивила меня Янка? Звучанием изначально акустической балладно-кантровой лирики в электричестве — когда мне потом притащили альбом. На фоне рокочущего егорова баса, атональной гитары второго плана янкино пение, нисколько не утратив проникновенности, обрело разнообразие, объемность и еще большую притягательную энергию. Действительно прекрасную обволакивающую ауру не сдержала даже общая кастрюльность записи.
Чем восхитила меня Янка? Текстами, текстами и еще раз текстами. Завораживающим сочетанием недамского размаха и эпичности с щемящим лиризмом. Слова «Особого Резона», «От Большого Ума», «Берегись» я бы напечатала карабкающейся вверх лесенкой — каждая следующая фраза неожиданней и круче предыдущей. С замиранием у сердца ждешь, что вот сейчас дыхание у Янки кончится, и она споткнется на какой-нибудь банальной «рыбе». Но тут вклинивается издевательски-абсурдное «знамя на штык, козел в огород» — и вся эта чудная пирамида вместо того, чтобы развалиться на куски, уплывает неведомо куда, и уже «параллельно пути черный спутник летит» — все завертелось по новой.
После Башлачева мне не доводилось слышать ничего столь своевольно и в то же время стройно сложенного, возникающего как бы единым духом, сразу и целиком. Так воспринимаются не только отдельные лучшие вещи. Все песни текут как один монолог-исповедь, звучащий на разные лады, с разной долей откровенности и внятности — не только для слушателя, но и для самого автора. Наверное.
Лексика, обороты, спонтанный разнобой янкиных стихов ассоциируются прежде всего с двумя вещами. Как исток — фольклор во всех смыслах этого слова — от традиционного до совкового. Как источник — тот же фольклор, но опосредованный поэзией Башлачева. К счастью, неизмеримо преобладает первое, причем даже не как литературный образец, а как способ чувствовать и соотносить внутреннее и внешнее. Некоторые вещи поэтому трудно назвать стихами. «Под руки в степь, в уши о вере, в ноги потом стаи летят. К сердцу платок, камень на шею, в горло — глоток, — и в самом конце изнемогающий всхлип — может простят». Это вряд ли сочинено, но сложилось само и захватывает не словами с отдельным смыслом, а магической значимостью целого, как причитание, плач или заклинание.
Янкины взаимоотношения с совковым фольклором выходят за рамки обычного для рок-поэзии соцартистского иронизирования над лживыми мифами. Вербальные клише — от патетически патриотического «Вперед за Родину в бой» до безобидного школьного «железного Феликса» и уж совсем общеупотребительного «особого отдела» (и вообще особого чего бы то ни было) складываются в блоки так, что сквозь их привычную стертость и обеззвученность проступает жуткая изначально бесчеловечная суть. На этом мрачном эффекте целиком построен текст «Особого Резона» — одной из самых сильных и законченных вещей альбома.
Не знаю, какие импульсы преобладают в янкином творчестве, но иногда кажется, что она лишь добросовестно записывает зрительные впечатления. За фантастическими строчками с зашифрованным смыслом возникает очень определенный ряд зрительных образов, словно увиденных сверху, с полета, с движения. Невозможно отделаться от ощущения, что ты не столько слышишь и понимаешь, сколько видишь и оказываешься вовлеченным в воображаемое пространство. Будь я художником, не удержалась бы и проиллюстрировала, например, «Декорации» («Фальшивый крест на мосту сгорел»), хотя в такой работе оказалось бы мало самостоятельной ценности — ввиду заданности центрической композиции и густого контрастного колорита.
Впрочем, архаичный метод иллюстрирования для Янки не годится: «На Черный День» — не картина, а динамичная смена кадров видеоклипа. А лирически-гротесковый сюжет «По Трамвайным Рельсам» так и просится в параллельное кино: готовый сценарий с энергичной мрачновато-интригующей завязкой, захлебывающимся отчаянием погони в кульминации и обреченной застылостью финала. С предельной краткостью обозначены не только зловещий удушливый пейзаж, предрешенность конца героев и темп развития действия, но даже резкий монтажный перепад: «Ты увидишь небо, я увижу землю на твоих подошвах». Сценаристу удалось стать режиссером и оператором своего фильма.
…Янку принято сравнивать с Дженис Джоплин. По-моему, в этом мало смысла — правда, в сопоставлении с отечественными рок-дамами его еще меньше. Монументальность янкиного стиля заставляет увидеть и в Насте, и в Инне, в лучшем случае, кружевниц.
Обращаясь все же к Янке с Дженис, думается, что при сопоставимой силе темпераментов они являют собой два принципиально разных способа общения с людьми. Дженис — это западная раскованность, эмоциональность, открытость чувств — вплоть до самозабвенно-смертельной экзальтации. У Янки, впитавшей славянские традиции, напряжение и боль прорываются сквозь сдержанность, почти строгость исполнения, покой — лишь тогда, когда сдержать их уже действительно невозможно.
Чем потрясла меня Янка? Истинной трагичностью творчества, необыкновенной вообще для рока конца 80-х. Вред совкового бытия, мрачность урбанистических закоулков и затерянность в них человека в янкиной интерпретации выглядят не иронической чернухой, не мрачным фарсом, а именно тем, что в классические времена называлось высокой трагедией. Даже совершенно матерные куплеты: «Я повторяю десять раз и снова…» — звучат трогательно, горестно и чисто.
Трогательно, горестно и чисто…
Екатерина Пригорина.
«КонтрКультУра», 1/90 г.
Более 800 000 книг и аудиокниг! 📚
Получи 2 месяца Литрес Подписки в подарок и наслаждайся неограниченным чтением
ПОЛУЧИТЬ ПОДАРОКЧитайте также
(ИЗ АЛЬБОМА)
(ИЗ АЛЬБОМА) 1 Когда расстанусь я с тобою, Чрез много лет прочтешь вновь это ты; И грудь твоя наполнится тоскою, И вспомнишь детство ты былое, И пылкой юности мечты. И вспомнишь любящего брата, Который, может быть, в стране чужой Грустит о том, что он имел когда-то, Чему теперь
Из альбома М.А. Кузьминой-Караваевой
Из альбома М.А. Кузьминой-Караваевой Акростих Можно увидеть на этой картинке Ангела, солнце и озеро Чад, Шумного негра в одной пелеринке И шарабанчик, где сестры сидят, Нежные, стройные, словно былинки. А надо всем поднимается сердце, Лютой любовью вдвойне пронзено, Боли
ИЗ ФРАНЦУЗСКОГО АЛЬБОМА
ИЗ ФРАНЦУЗСКОГО АЛЬБОМА «Да простит меня Эйфеля душа…» Да простит меня Эйфеля душа, башня-то мне и не нравится. Может быть, техника хороша, но… совсем не красавица. Просто отметился век, очень печальный к тому же. Лучшее принес человек в жертву тому, что хуже. С легким
3.0.0. Отношение элементов к своей системе и системы к своим элементам
3.0.0. Отношение элементов к своей системе и системы к своим элементам 3.1.0. В этой сфере отношений элементы не противостоят системе, как они противостоят друг другу в сфере межэлементных отношений (см. разд. 2.0.0.), а принадлежат ей. Нет системы без элементов, но поскольку
Маленькие истории из семейного альбома
Маленькие истории из семейного альбома Скорее всего, это 1912 год. Загородная прогулка. Мой прадед, Илья Сергеевич Вегер (в картузе, сзади), со своими детьми Верой, моей бабушкой Валентиной (в белой блузке), Женей и младшей Леночкой (в белом платье). Мой дед, студент Николай
«Женитьба Бальзаминова». Сценарист и постановщик К. Воинов. По мотивам трилогии А. Н. Островского (1964).
«Женитьба Бальзаминова». Сценарист и постановщик К. Воинов. По мотивам трилогии А. Н. Островского (1964). Вечно вы, маменька, помечтать не даете!* * *— Вместо водки поднесли рюмку ладиколону.— Ох! Ну скажи ты!..— Ничего. Я выпила. Да еще и поблагодарила. От него ведь вреда-то нет,
Per aspera ad astra [54] ( По мотивам «Ultima verba» [55] В . Гюго )
Per aspera ad astra[54] (По мотивам «Ultima verba»[55] В.Гюго) Убита совесть! Власть, довольная расправой, С улыбкой торжества снимает телешоу: «Вандалы, отморозки, пятая колонна! Стабильность подорвали, глумятся над страной». Краснея в бездне лжи, стяжательства и блуда, Судья твердит:
Между черновиками текстов «Черного альбома»
Между черновиками текстов «Черного альбома» Дым сигарет стакан воды Лезвие бритвы пламя свечи <…> Светятся окна чужих квартир Странным огнем неприветливым огнем <…> В ряд фонари стоят на улицах Светятся окна чужих квартир неприветливым огнем Звезды за тучами
Песни для альбома «RubberSoul»
Песни для альбома «RubberSoul» 1 (20). Baby Jane(Вокалист неизвестен, 1965 год)2 (21). Rubber Soul(Вокалист неизвестен, 1965
Песня для альбома «Band On The Run»
Песня для альбома «Band On The Run» 1 (49). My Carnival(Вокал – Пол МакКартни, 1975 год). Неиспользованная песня для альбома «Venus And
Деклассированным Элементам (МС) — 1988 (тюменский бутлег)
Деклассированным Элементам (МС) — 1988 (тюменский бутлег) 1. Мы По Колено*2. На Черный День3. Я Стервенею4. Декорации5. Особый Резон6. По Трамвайным Рельсам7. От Большого Ума8. Рижская9. Деклассированным Элементам-1**10. Печаль Моя Светла11. Стаи Летят12. Берегись!13. От Большого
ИЗ АЛЬБОМА КАВАЛЕРОВ ОРДЕНА СЛАВЫ
ИЗ АЛЬБОМА КАВАЛЕРОВ ОРДЕНА СЛАВЫ
О братьях господних (по мотивам работы Алексея Петровича Лебедева)
О братьях господних (по мотивам работы Алексея Петровича Лебедева) Башня Давида. Иерусалим. Фото pokku.Христос присутствует в жизни человека всегда, но не всегда это присутствие — яркая вспышка, явление или видение. Все это, безусловно, есть, но это случаи исключительные.