Командир партизанской конницы

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Командир партизанской конницы

На улице гуляет пурга. Порывистый ветер громыхает плохо закрытыми ставнями. Мороз разрисовал окна причудливыми узорами. А в хате тепло, уютно. Петр Петрович без кителя. Белая рубашка заправлена в брюки. Глубоко засунув руки в карманы брюк, он в задумчивости расхаживал от печки к столу, от стола к печке. Шесть шагов туда, шесть обратно.

Пристроившись за столом рядом с начальником штаба, я слушаю задачу на разведку. Василий Александрович говорит тихим, мягким голосом, как бы извиняясь, что потревожил в такую паршивую погоду.

— Немедленно вышлите три разведывательные группы. Одну через Хуту Ружанецкую на Замостье, вторую — к Тарно-груду и Билгораю, третью — обратно по маршруту к Рава-Русская. Особое внимание Билгораю и Замостью. Там люблинский «воевода» что-то замышляет…

Меня не удивил вызов в штаб. Такая уж судьба разведчиков. Нам не привыкать ни к дождям, ни к снежным бурям. Не к лицу и жаловаться на усталость.

Иногда, не ожидая вызова, как только соединение останавливалось на отдых, я шел в штаб за получением задачи. Зачастую эта задача ставилась накануне в приказе на марш. Тогда мы высылали разведку сразу же, как достигали конечного пункта перехода.

Начальника штаба я понимал с полуслова, поэтому не утруждал его вопросами. Он ставил задачу в общих чертах. Детали, способы выполнения, выбор маршрута — право разведчиков.

Уже собрался уходить, когда раздался стук в дверь.

— Войдите, — сказал Петр Петрович.

Отворилась дверь, и в комнату, облепленный снегом, вошел Саша Ленкин. Даже на усах намерзли сосульки. Саша приложил правую руку со свисающей нагайкой к ушанке и доложил:

— По вашему приказанию явился!

— Вот и хорошо, — оживился Петр Петрович. Задумчивость с него как рукой сняло. Он подмигнул: — Как погодка?

— Собачья. Буран такой, что того и гляди вместе с лошадью унесет, — ответил Ленкин, отряхивая снег с ушанки.

— А Бережному нравится, — поддел Борода.

— Для дела — погодка что надо, а для людей…

— Ну, докладывай, что у тебя? — перешел к делу Верши-гора.

Ленкин принял стойку «смирно» и доложил:

— Сводный отряд в составе кавэскадрона и третьей роты к выполнению поставленной задачи готов. Все проверил лично.

— Хорошо. Вам задача понятна? Как вы думаете подобраться к «железке»? — опросил Вершигора, жестом приглашая Ленкина к столу, где лежала развернутая карта.

Ленкин подошел, склонился над столом, минуту всматривался в карту и лишь после этого начал показывать, какой маршрут облюбовали они с командиром третьей роты Гришей Дорофеевым.

Вершигора внимательно выслушал Усача, одобрил решение, затем напомнил:

— Главная задача — диверсии на железнодорожной магистрали Львов—Перемышль. На обратном пути вывести из строя железные дороги: Львов—Яворов, Рава-Русская—Ярослав… Избегайте встречи с карательными отрядами. На пути не ввязывайтесь в «посторонние» операции, какими бы заманчивыми они ни казались. Будьте осторожны. В районе, куда вы идете, могут располагаться армейские, а возможно даже фронтовые резервы врага.

Убедившись, что Ленкин задачу усвоил правильно, Вершигора сказал:

— Разрешаю выступать. Ждем с победой. Возвращайтесь быстрее, вас будет ждать приятный сюрприз.

— Есть! — весело ответил Ленкин. — А узнать можно, что именно?

— Потерпи. Каждому фрукту — свое время, — загадочно ответил Петр Петрович…

Вместе с командиром эскадрона из штаба вышел и я.

Вершигора любил Ленкина. Да и не только он — все партизаны любили этого лихого кавалериста. Кого бы из партизан ни спросили, знает ли он Сашу Ленкина, сразу же последует ответ:

— Сашу Ленкина? Кто же его не знает! Ведь он с пятью разведчиками разоружил пятьдесят девять полицейских. А слыхали о конной атаке под Скалатом?

А земляк Ленкина, сибиряк Вася Зяблицкий, расскажет, что знает Сашу давно. Ведь Ленкин из Карагуш Алтайского края. До войны работал главным бухгалтером Элекманарской лесозаготовительной сплавной конторы. Боевое крещение получил на Днепре. Отличился в боях на реке Оржице… Понимать надо — сибиряк! А сибиряк — это вам…

И пойдет, и пойдет… Если не остановить, то старшина главразведки наговорит столько хорошего, что спросивший еще до того, как увидит командира партизанской конницы, просто влюбится в Ленкина.

Александр Николаевич Ленкин, или просто Усач, человек иного склада. О первых боях говорит мало. Ухмыльнется в каштановые усы и спокойно скажет:

— Васю Зяблицкого только слушайте. Любит преувеличивать.

— А как было на самом деле? — спрашивали его.

Ленкин, бывало, подумает, расправит усы, хлестнет по голенищу плеткой, с которой, наверное, не расстается и во сне, и лишь после этого через силу выдавит:

— Просто… На Днепре и Оржице — это точно, было… Жаркие бои пришлось выдержать в районе Яготина, Пирятина, Оржицы. Но, понимать надо, сила была на стороне врага. Приходилось отходить…

Зато о том, как попал в партизанский отряд, Ленкин любил рассказывать. Такой рассказ услышал и я при знакомстве с Сашей в августе 1942 года в Брянском лесу.

В сентябре сорок первого года сержант Ленкин командовал взводом конных разведчиков в 95-м отдельном разведывательном батальоне 45-й стрелковой дивизии. Дивизия держала оборону на реке Оржице южнее Прилук.

 Однажды послали их в ближайший тыл противника. Они добыли важные сведения. Возвращались в хорошем настроении. Ленкин готовился обстоятельно доложить о виденном. Уже подъезжали к месту своей обороны. Но что это? Сержант, ехавший впереди, остановился как вкопанный, впереди виднелись серо-зеленые фигуры. «Немцы… Где же дивизия?»

Разведчики скрылись в лесу. «Ничего не понимаю, — лихорадочно билась мысль в голове Ленкина. — Что здесь произошло?»

Пробирались глухими тропами. Дошли до реки Сулы. Вся местность усеяна фашистскими листовками. Гитлеровское командование обещало вольную и спокойную жизнь всем, кто добровольно бросит оружие. И тут случилось то, чего Саша не ожидал. Один из бойцов предложил разойтись по домам.

— Брось глупые шутки! — обрезал сержант. — Тоже время нашел…

— А я не шучу, — ответил боец. — Дальше не пойду. Мой дом отсюда рукой подать.

— По домам, значит? — скулы у Ленкина заострились. — Навоевались, штыки в землю? Так ты думаешь?

— Так. А ты думаешь иначе? Гляди, куда шагнул Гитлер! — сказал боец, посматривая на товарищей, рассчитывая на их поддержку.

— Да, я иначе думаю. И не только я, — Александр понимал, что сейчас он держит испытание как командир.

Ленкин приказал отобрать у бойца оружие, снять с него ремень, содрать петлицы и поставить к сосне. Тот понял, что дело пахнет табаком, струхнул, слезу пустил.

— Что вы, братцы? Сболтнул, не подумал…

Бойцы хмуро смотрели на своего бывшего товарища. Они одобряли приговор командира.

— Честное слово, сболтнул. Хотел проверить вас. Клянусь! — гундосил тот.

Отходчиво солдатское сердце.

— Черт с ним, пусть живет, — выдавил один из разведчиков. — Может, правда, сболтнул…

Сержант поверил. Однако наутро трус сбежал. Это был первый урок Ленкину.

Путь держали на восток. Пробирались лесами и болотами. Однажды повстречали большую группу окруженцев. От них узнали, что дивизия вырвалась из окружения. Друзья по несчастью предложили остаться, переждать, разобраться в обстановке, а затем вместе идти дальше.

— Задерживаться нельзя, — сказал Ленкин. — Кругом фашисты. Осталась одна тропка, по которой можно ускользнуть. Сегодня или никогда.

С ним не согласились. Разведчики ушли. И только выбрались из болота и успели укрыться в кустарниках, как и эта последняя лазейка была перекрыта гитлеровцами…

На восток пробиться не удалось. Пошли на север. Рассчитывали добраться до лесов, а оттуда опять повернуть на восток.

Так дошли до Путивльского района. Утром зашли в деревню Хижки. У женщины спросили дорогу на село Камень. Она строгим взглядом смерила их с ног до головы и зло спросила:

— Чего вы там не видели? Немцев? В полицию хотите? Во-я-ки!

— Да что вы, тетенька! На леший нам немцы. К своим пробираемся, — ответили бойцы.

— А коли к своим, идите туда, — кивнула она в сторону Спадщанского леса. — Там Ковпак армию собирает…

Женщина зашла в дом. Через некоторое время вышла с мальчонкой лет девяти. Дала разведчикам буханку хлеба и десяток яиц.

— Закусите. Вот он, — указала на мальчика, — покажет вам дорогу…

Паренек помог перебраться через Сейм. В лесу красноармейцы встретились с ковпаковцами, которые делали первые шаги на партизанских тропах. Бойцов зачислили в отряд.

К моменту нашего знакомства Ленкин уже был «старым партизаном», опытным разведчиком. Кавалеристы в нем души не чаяли. И вправду, это — неунывающий человек. Как бы трудно ни приходилось, какая бы опасность ни угрожала, он всегда был спокоен, умел приободрить павших духом, поддержать робкого. Знал он лихие налеты и смелые рейды. Научился сочетать смелость с трезвым расчетом.

— Какой толк кинуться верхом на вражеский пулемет, установленный в окопе, — учил он своих орлов. — Хоть и красиво, да срежут в миг. Ты врага уничтожь, а сам живой оставайся. Пригодишься для следующего боя. Вот это доблесть! Слышали, как комиссар Руднев Семен Васильевич говорил: «Для победы одной отваги мало. Нужно еще и умение!»

В знаменитом Карпатском рейде эскадрон под командованием Ленкина прославился своими внезапными налетами на гитлеровские колонны и гарнизоны. Особенно доставалось от кавалеристов бандам украинских националистов. На них у Ленкина был прямо-таки особый нюх. Как только обоснуются в каком-либо селе или местечке «борцы за самостийную Украину», так обязательно жди визита туда кавалеристов Ленкина. Боялись его бандиты как огня.

…Вечером 15 февраля 1944 года сводный отряд Ленкина выступил из Боровца Томашувского повята Люблинского воеводства и взял направление на юг. Метель продолжала свирепствовать, дороги замело, ветер пронизывал насквозь, снег слепил глаза людям и лошадям.

— Ну и погодка! — ворчали конники.

— Погодка что надо, партизанская, — весело отзывался из своих саней закутанный в овчинный тулуп озорной Гриша Дорофеев. — Фрицы теперь попрятались по своим норам. Вот мы и будем их выковыривать.

Двигались ускоренным маршем. Населенные пункты обходили. Однако, как ни старались, но избежать встречи с противником не удалось.

В конце третьего перехода, когда до «железки» оставалось всего пятнадцать километров, разведчики, при попытке перейти шоссе Ярослав—Львов, столкнулись с гитлеровцами. Это произошло на мосту через речушку Шкло у села Краковец. Партизаны встретились с фашистами нос к носу, ни те, ни другие даже не успели поднять оружия. Наши разведчики, не желая поднимать шума, развернули лошадей и быстро скрылись в белой мгле. Гитлеровцы, очевидно, поначалу даже не поняли, кто был перед ними.

— Сколько их там? — спросил Ленкин, когда вернулись запыхавшиеся разведчики.

— Человек пятнадцать, — неуверенно ответил старший дозора.

— Что делается на шоссе?

— На шоссе? Того… Это, как его… пурга.

— Сам ты пурга, — разозлился Ленкин.

Между тем разведчикам было о чем доложить. По шоссе из Ярослава на Львов двигалась немецкая воинская часть. Не случись встречи на мосту, она так бы и прошла, не заметив партизан. Теперь же гитлеровцы всполошились. Они выслали дозоры и скоро нащупали партизан. Утром разгорелся неравный бой.

После короткого артиллерийского налета батальон немцев при поддержке двух легких танков начал наступать на партизан, занявших оборону в роще северо-восточнее Краковца. Танки неуклюже ползли по дороге, пехота, увязая по пояс в снегу, рассыпалась цепью по полю.

Ленкин приказал пулеметчикам открыть прицельный огонь с дальней дистанции.

— Может, как всегда, подпустим ближе? — предложил Дорофеев.

— Нельзя. Не тот случай. Подпустим, а они зароются в снег, свяжут нас пулеметным и автоматным огнем, потом артиллерией и минометами накроют… Да еще танки. Лучше мы их в снег положим, померзнут, измотаются как следует.

Саша оказался прав. Как только пулеметчики выпустили несколько коротких, но метких очередей, немцы залегли. Партизаны прекратили стрельбу. Гитлеровцы поднялись. Вновь по цепи ударило несколько пулеметов. И опять гитлеровцы залегли в снег. Правда, минометы и пушки не прекращали обстреливать лес, но партизанам это пока особого вреда не причиняло. Снаряды и мины летели через головы. Стоило карателям подняться, как на них снова обрушивался рой пуль.

Бой длился уже несколько часов, а противнику так и не удалось выбить партизан из леса. В середине дня немцы бросили одну роту в обход.

— Задерживаться опасно, — сказал Ленкин. — Отходим, иначе попадем в «котел».

Партизаны погрузили на санки раненых и покинули позиции на опушке леса. Отошли к селу Ногачево. Фашисты еще долго месили снег, штурмуя пустую рощу. Лишь перед вечером батальон гитлеровцев подошел к селу, где оборонялся сводный отряд Ленкина. Немцы озверели от неудач и от того, что рядом были теплые хаты, а им приходилось коченеть на морозе.

Когда стемнело, партизаны начали отход.

— Что ж, товарищи, — пошутил Ленкин, довольный исходом боя, — надо и совесть иметь. Пусть уж фрицы погреются. Доберутся до тепла — палкой не выгонишь. А нам только этого и надо…

В селе Денкин оставил Николая Соловьева с отделением, наказав в течение часа пускать ракеты и время от времени постреливать, затем догнать колонну. Саша знал — Соловьев не подведет, приказ выполнит любой ценой…

Обошли Яворов с севера и повернули на юг к железной дороге. Усач разделил отряд на три группы. Каждая должна была заминировать участок дороги или взорвать мост, чтобы надолго вывести из строя магистраль, по которой день и ночь шли на фронт эшелоны с войсками, боеприпасами, продовольствием и боевой техникой. Сразу же под откос полетели три воинских эшелона, в том числе один с танками.

Не успевали гитлеровцы восстановить путь в одном месте, как выходил из строя другой участок. Против партизан были брошены крупные силы регулярных войск. Не ввязываясь в затяжные бои, Ленкин быстро отводил подразделения, и вновь рушились мосты, валились под откос вагоны…

При пересечении шоссейной дороги партизаны были одновременно атакованы с востока и запада. Ленкин применил метод Брайко: незаметно вывел подразделения из боя, столкнув лбами между собой фашистов.

Чтобы ввести противника в заблуждение, командир отряда выслал диверсионные группы под Львов. Одной из них, группе лейтенанта Лоханина, удалось уничтожить водокачку, оставив без воды львовский гарнизон. Вторая группа овладела полустанком Слобода на железной дороге Львов—Яворов, уничтожила путевое хозяйство, связь, лесопильный завод, поставлявший материалы для авиазаводов, и подорвала воинский эшелон. Группа Дорофеева пустила под откос еще один эшелон. Немцы кинулись туда, а в это время Ленкин нанес удар по магистрали Рава-Русская—Ярослав.

Много хлопот фашистам доставил сводный отряд, и только на седьмой день, успешно выполнив задание, он возвратился к Боровцу. Там в доме, в котором останавливался Вершигора, должна была ждать Ленкина записка с указанием маршрута. Однако воспользоваться запиской не удалось. Только конники въехали в хутор, как налетели самолеты и начали бомбить. Первая же бомба попала в дом, где хранилась записка. А тут еще нагрянули каратели на автомашинах. Видимо, они рассчитывали застать здесь все соединение, но опоздали… Пришлось Ленкину двое суток отбиваться от врага, петлять по балкам, лесным тропам и болотам, прежде чем присоединиться к главным силам.

Ленкина ждала обещанная Вершигорой радостная весть: эскадрон развертывался в дивизион. Командирами эскадронов назначены: сабельных — лейтенанты Гапоненко и Ларионов, пулеметно-минометного — Семенюк. Заместителем Ленкина оставался Александр Годзенко, а начальником штаба стал Семен Павлович Тутученко.

Ленкин немедленно приступил к формированию кавалерийского дивизиона. Большую помощь в этом ему оказывал начальник штаба.

Тутученко — архитектор не только по образованию, но и по призванию — оказался к тому же хорошим воином. Первое время был рядовым, ходил в разведку. Он рассказал об одном случае, который приключился с ним при выполнении задания.

Однажды ему поручили разведать гарнизон противника в Новой Гуте. Одевшись под местного жителя, Семен Павлович пробрался в село, переполненное гитлеровцами. Сначала все шло хорошо. Удалось узнать не только силы противника, но и места расположения часовых. Когда Тутученко начал подумывать, как ему выбраться из села, его вдруг задержал полицейский патруль. При обыске обнаружили пистолет. На допросах сильно избивали, но Семен твердил одно и то же: «Я из- Березок. Работал там бухгалтером… Пистолет носил для самообороны. Мало ли всяких бандитов может повстречаться!»

Возможно, полицаи поверили бы в это, если бы не предатель из Березок. Он сказал, что в их селе Тутученко не только не работал, но никогда не бывал.

У фашистов расчет короткий — расстрел или виселица. Исполнение приговора поручили словакам. Но Семен не растерялся. Когда его вместе с другими обреченными посадили в машину и повезли на расстрел, он за селом выскочил из кузова грузовика и устремился к лесу. То ли словаки были плохими стрелками, то ли не были заинтересованы в смерти отчаянного партизана, но пули летели мимо, и Семену удалось бежать…

После Тутученко долгое время работал в штабе соединения чертежником и заведующим делопроизводством. При выходе из Карпат получилось так, что он с группой бойцов откололся от главных сил. Однако и на этот раз нашел выход. Группа совершила нападение на фашистов, захватила автомашины и на них проехала несколько сот километров. В Полесье пришла с малыми потерями и вывезла боевое знамя партизанского соединения.

Не случайно, что именно Семена Павловича Тутученко назначили начальником штаба кавдивизиона — одного из боевых подразделений.