В ГОРЯЩЕМ ТОКИО

В ГОРЯЩЕМ ТОКИО

Наши отношения с Японией в последний период войны продолжали претерпевать самые неожиданные перемены. Временами казалось, что правящая верхушка Японии готова в новой и сложной обстановке пойти на пересмотр своей политики в отношении Советского Союза. Однако очень скоро выяснилось, что это всего лишь видимость изменения курса. Правящие круги и в 1944 г. продолжали тешить себя надеждой на раскол антигитлеровской коалиции, на изоляцию от нее СССР. Это находило отражение в японских радиопередачах на заграницу и даже в выступлениях некоторых членов японского правительства и депутатов парламента. В частных беседах об этом говорили еще более откровенно. К сожалению, определенные основания для таких надежд давали отдельные выступления представителей наиболее реакционных кругов западных стран – наших союзников в войне с фашистской Германией, как, например, посла США в Советском Союзе Буллита.

По мнению токийских политиков, раскол среди союзников накануне военного разгрома Германии в условиях растущих военных неудач Японии был бы равносилен победе стран фашистского блока. Из Токио один за другим направлялись с тайными миссиями послы в Чунцин, Швейцарию, Швецию для дипломатического зондажа и проведения сепаратных переговоров. В одном из номеров вышедшего во втором полугодии 1944 г. журнала «Форин эфферз» его издатель и главный редактор Оно в редакционной статье, обращаясь к союзникам, намекал, что не в их интересах окончательно разрушать немецкое государство в центре Европы, к чему, мол, стремятся большевики России. В Токио с нетерпением ждали определенной реакции на подобные обращения, продолжали лелеять мечту, что они принесут свои плоды.

6 ноября 1944 г. И. В. Сталин выступал в Москве с докладом по поводу 27-й годовщины Октября. Полночь. Весь наш коллектив собрался у радиоприемника в клубе посольства, и каждый старался, несмотря на сильные радиопомехи и непрерывный треск динамика, не пропустить ни одного слова. Сталин говорил об успехах Красной Армии в истекавшем году и подводил слушателей к выводу, что недалек тот день, когда будет навсегда покончено с гитлеризмом. В разделе, содержавшем оценку международного положения, он назвал Японию агрессором. Вот она – реакция Москвы. Теперь надо ждать практических шагов Советского Союза. Все знают, что за словами советских руководителей всегда следуют соответствующие дела.

На следующее утро токийские газеты вышли с самыми краткими отчетами о торжественном заседании в Москве, но слова из доклада Сталина, касавшиеся Японии, были приведены всеми ими полностью. Ясно, что заявление главы Советского правительства не по нутру японским руководителям, надо ждать новых резких выпадов и пакостей с их стороны. Так и есть: вскоре произошел очередной всплеск антисоветизма.

В середине ноября 1944 г. прокатилась широкая волна арестов в Токио и других городах Японии. Официальная причина у всех их была одна: нарушение закона «Об охране общественного спокойствия». Первым сигнал к наступлению реакции подал принц Коноэ. Выступая в верхней палате парламента, он с тревогой говорил о распространении среди некоторых слоев японской общественности антивоенных и пораженческих настроений. Новую волну арестов власти связывали с якобы возросшей коммунистической опасностью, причем делали прозрачные намеки на «причастность» Москвы. Прием достаточно избитый, однако в условиях военной Японии он неизменно приносил реакции известную выгоду.

Утром 7 ноября 1944 г. в токийской тюрьме Сугамо были казнены советский разведчик Рихард Зорге и японец Ходзуми Одзаки, приговоренные к смерти военным судом в 1943 г. Решение о казни через повешение, выбор дня казни – 7 ноября – говорили сами за себя. Теперь, когда война шла к своему финалу, преступная военная клика спешила совершить еще одно кровавое злодеяние. Лишив жизни мужественных антифашистов, она рассчитывала посеять страх у всех, кто осмеливался бороться против войны. Суд и казнь свидетельствовали о неукротимой злобе японских палачей, бесновавшихся от сознания собственной обреченности.

Ненависть японской реакции к Советскому Союзу и его представителям подрывала и без того ненормальные отношения между нашими странами. Местные власти не без ведома Токио создали совершенно невыносимые условия для деятельности советских консульств в Хакодатэ и Цуруге, искусственно усложняли переговоры по рыболовству, развязали в печати кампанию антисоветской клеветы, поощряли шпиономанию. В Токио резко возросло число провокаций в отношении советских сотрудников, участились случаи проникновения ночью на территорию посольства агентов полиции под видом преследуемых властями корейцев и китайцев, усилились притеснения русских эмигрантов. В тот период сводки событий показывали увеличение количества нарушений японцами советской границы и советских территориальных вод. Это была традиционная для японских империалистов тактика «твердого курса». Однако подобный курс не мог принести терпящему поражение агрессору никакой реальной пользы.

Начиная с ноября американские военно-воздушные силы совершали регулярные воздушные налеты на города и промышленные центры Японии. Воздушные бомбежки и вызванные ими пожары в городах в годы войны стали подлинным национальным бедствием Японии. Если бы меня спросили те, кто хочет знать всю правду о войне, например дети, потерявшие своих родителей, хорошо или плохо уничтожать города вместе с мирным населением и культурными ценностями, я бы, наверное, ответил: плохо, но неизбежно во время войны. Войну можно исключить из жизни общества. Но если она началась, избежать разрушений и жертв почти невозможно. Однако есть моральные нормы войны, ее законы и обычаи, выполнение которых обязательно для всех ее участников. К примеру, нельзя убивать пленных, когда они безоружны или сознательно отказались от борьбы; нельзя убивать женщин, детей и стариков, беззащитных перед лицом врага; нельзя из мести превращать в руины сокровища национальной культуры и т. п. Что касается минувшей войны, мне, как очевидцу, представляется, что японское командование первым нарушило законы и обычаи войны, а американцы ответили тем же и в немалой степени приумножили жестокость и варварство войны, используя напалм и атомное оружие.

16 июня и 8 июля 1944 г. американские ВВС предприняли с баз в Китае массированные дневные налеты на промышленные объекты острова Кюсю. Прибывший с Кюсю очевидец рассказывал, что бомбардировщики Б-24 и Б-29 группами по 10 самолетов заходили с моря на города Модзи и Симоносэки и далее шли на металлургические заводы в Явате и Кокуре. Японские истребители были заранее оповещены соответствующими службами и вылетели навстречу двигавшимся на разной высоте самолетам. Над проливом Модзи – Симоносэки японские зенитные орудия и пулеметы открыли яростный огонь. Им удалось подбить несколько самолетов. Американские летчики пытались выброситься с парашютами, однако японские истребители и зенитчики расстреливали их в воздухе, а тех, кто достигал земли, добивали чем попало местные жители.

Видимо, этот рассказ соответствовал действительности, поскольку вскоре после налета 16 июня правительство США обратилось к правительству Японии с протестом против бесчеловечного обращения населения с американскими летчиками, что являлось нарушением Гаагских конвенций о военнопленных.

После падения островов Сайпан и Гуам во второй половине июля 1944 г. газета «Асахи» поместила схему американских баз, с которых возможно воздушное нападение ВВС США на японские города. Из этой схемы следовало, что авиабазы США на островах Сайпан и Тиниан (Марианские острова) находятся от Токио на удалении 3 тыс. км, базы на Алеутских островах – на удалении 4 тыс. км, базы в Китае – 3,5 тыс. км. Тут же приводилась справка, за сколько летных часов американские бомбардировщики Б-29 («Летающая крепость») и палубные самолеты Б-25 способны достигнуть Японии и какой бомбовый груз они могут сбросить на ее города и промышленные центры. Публикацией подобных материалов японские газеты, несомненно, пытались подготовить общественное мнение к предстоящим бомбардировкам и заодно оправдать проводимые в стране мобилизационные мероприятия.

Примерно в то же время (август – сентябрь) японская печать, видимо инспирируемая правительственными службами, не без умысла развернула дискуссию о том, разрешит ли Советский Союз использовать свою территорию на Дальнем Востоке для промежуточного базирования американской авиации, участвовавшей в рейдах на Японию.

Осенью 1944 г., ввиду того что японская строительная фирма не справилась со сроками строительства бомбоубежища в посольстве, нам разрешили эвакуировать семьи и часть сотрудников в местечко Гора. Там они проживали до последнего дня войны.

24 ноября 1944 г. самолеты США совершили очередной налет на Токио. В середине ночи жители вдруг услышали сигнал воздушной тревоги и предупреждение по радио о приближении со стороны океана американских бомбардировщиков. Примерно через 30 минут после объявления воздушной тревоги с оглушительным ревом промчались над посольством на небольшой высоте несколько тяжелых машин, скрытых от наблюдения низкими дождевыми облаками. В первый же заход они сбросили зажигательные бомбы, образовав на территории посольства и вокруг него сплошной очаг пожара. Поднявшись на крышу одного из зданий, мы наблюдали за первым «гостинцем», доставленным нашими союзниками.

Столица была погружена во мрак, вокруг ни единого проблеска света. И вдруг одновременно с рокотом десятков моторов из нависших облаков хлынул огненный ливень. Было такое впечатление, что из небесной темноты на наши головы выливали котлы с горящим асфальтом. Температура содержавшихся в бомбах зажигательных смесей была настолько высокой, что пламя пожара сразу охватило жилые и служебные строения посольства, деревья сада, машины, предусмотрительно выведенные из гаража. Горела даже земля. Похоже было, что из-за плохой видимости самолеты вели бомбежку бесприцельно, вследствие чего советское и американское посольства оказались первыми объектами воздушного налета авиации США. За забором посольства японцы что-то в панике кричали. Стоял шум и гвалт, какой бывает только на пожарах, отовсюду слышалась пальба зениток, сигналы пожарных машин. Японских истребителей в воздухе не было, лишь несколько прожекторов шарили по небу. Все говорило о том, что столица Японии по-прежнему не готова к воздушной обороне.

Услышав сообщение дежурного: «В посольстве пожар!» – все сотрудники, как один, покинули подвал клуба, бросились с лопатами, кирками, баграми и ведрами бороться с огнем. Благодаря нашим стараниям ущерб от первого налета был незначительным: сгорели две машины и несколько деревьев, обуглились стены домов. Американское посольство пострадало более основательно, поскольку на его территории никто не жил, а японцы тушить здесь пожары и спасать чужое имущество не захотели.

На другой день японские газеты злорадствовали по поводу неудачного налета, не без основания называя американцев плохими летчиками: вместо токийского порта они-де обстреляли своих союзников, а вместо правительственного района сбросили «зажигалки» на собственное посольство. Однако ирония оказалась преждевременной, главная опасность была впереди.

После первого налета японская столица подвергалась ударам с воздуха более 200 раз. Наиболее крупные налеты были совершены 27 декабря 1944 г., 9 марта, 13 апреля и 25 мая 1945 г. Развязав преступную войну против других народов, японские агрессоры одновременно принесли неисчислимые бедствия и своему народу.

Воздушный налет 9 марта 1945 г. был одним из самых разрушительных. Огромный город с населением более 10 млн. жителей, раскинувшийся на площади в 100 кв. км, за несколько часов потерял лишь убитыми 75 тыс. человек, а всего пострадало около миллиона человек.

Весь тот день в Токио шел снег, что вообще является большой редкостью для японской столицы. К вечеру снежный покров достигал 20-30 см. Местные жители в деревянных сандалиях (гэта) с трудом передвигались по протоптанным в снегу узким тропинкам, городской транспорт, не приспособленный к зимним условиям, остановился. Никто не ожидал в такую погоду воздушного налета. С наступлением темноты улицы опустели. Город спал. Около 10 часов вечера раздались сигналы воздушной тревоги. Диктор призывал к спокойствию и организованности, однако говорил взволнованно и торопливо, чем вызвал еще большую сумятицу.

Американские самолеты двигались своим излюбленным маршрутом: с острова Сайпан, через острова Огасавара к горе Фудзи и далее на Токио. «Священная» Фудзияма служила американским летчикам надежным ориентиром для выхода на цель. По заведенному обычаю, вначале над Токио появились самолеты-разведчики, развесив на парашютах ракеты, обозначавшие границы района бомбежки. В то время как в воздухе шла к ней планомерная подготовка, на земле уже царили паника и смятение. Через 10-15 минут на высоте 9-10 км, доступной лишь береговым прожекторам и недосягаемой для японских истребителей и зенитных орудий, появился первый эшелон американских бомбардировщиков. Они шли сомкнутым строем с большой по тем временам скоростью 650-700 км в час. Небольшая пауза – и сотни, если не тысячи тонн горящего напалма обрушились на центральные районы Токио. Сброшенные баки с горючей смесью вызывали пожары на огромной территории. Город превратился в море огня.

За первой волной последовали вторая, третья, и так до самого рассвета, пока снова не появились самолеты-разведчики, чтобы сфотографировать результаты ночной бомбежки. Ни о какой организованной борьбе с пожарами в Токио не было и речи. Там. где пожарные команды пытались остановить стихию огня, их настигала смерть от фугасных и осколочных бомб.

И на этот раз наше посольство также понесло значительный ущерб: сгорела Жуковка – жилой поселок из коттеджей, разрушена ограда посольства, имелись легкораненые из числа дежурных комендантов и наблюдателей.

Утром, несмотря на запреты, кое-кому из нас удалось прорваться в город, чтобы своими глазами увидеть масштабы ночной вакханалии. Некоторые районы полностью выгорели, каналы были заполнены трупами, многие японские семьи сгорели или задохнулись от дыма в убежищах, наспех отрытых во дворах и под домами. В ряде мест из-за обилия деревянных построек и тесных улиц пламя пожаров было настолько плотным, что спастись никто не смог. Бежавшие от пожара люди натыкались на стену огня или попадали в заполненные грязной водой каналы и погибали.

Жертв налета на столицу невозможно было точно учесть. По предварительным данным, сгорело и было разрушено не менее половины всех жилых и административных зданий. Еще вчера по-своему красивый город, с его неповторимыми храмами, парками и улицами, за одну ночь был превращен в руины, искалечен до неузнаваемости. Непохожей на себя стала всегда веселая Гинза – главная торговая магистраль столицы, сильно пострадал театр «Кабуки дза», сгорели или были наполовину разрушены здания вокзалов, делового квартала Маруноути. В воздухе стоял тошнотворный смрад. Оставшиеся в живых бродили по пожарищам в поисках останков родственников, копошились у своего сгоревшего жилья. Обращаться к ним с вопросами было совершенно бессмысленно: обезумевшие от горя люди не были способны в те минуты контролировать свои поступки. В моего спутника кто-то со злобой швырнул большим камнем, который поломал велосипед и сбил седока на землю, к счастью не причинив ему особого вреда. Уныло стояли на перекрестках постовые полицейские, утратившие за одну ночь свой воинственный вид. Команды спасателей собирали обгорелые трупы и на ручных тележках свозили к месту сбора, где складывали их штабелями для последующей эвакуации в пункты сжигания. Никто не соблюдал обрядов захоронения, не собирал пепел в урны. Мы посетили прилегавшие к посольству синтоистские храмы. Здесь та же картина, что и везде: обуглились «священные ворота» – тории, полностью сгорели часовенки, во дворике ютились погорельцы с детьми. На всей территории храма было единственное должностное лицо – сторож. Настоятелей не видно. В минуту смертельной опасности священнослужители, вероятно, эвакуировались в горы.

25 мая 1945 г. американцы совершили не менее жестокий налет на Токио. В нем участвовало более 600 самолетов, базировавшихся на Филиппинах, Окинаве и кораблях авианосных соединений. В результате налета, продолжавшегося более шести часов, город превратился в огромную груду развалин. Пламенем был объят весь центр столицы. Американцы, как всегда, чередовали фугасные бомбы с зажигательными, бомбы замедленного действия – с термитными снарядами.

Из-за вызванного пожарами неравномерного нагревания воздуха и сильного ветра возник огромный огненный вихрь, сметавший на своем пути все живое. Люди, застигнутые этим ураганом, теряли самообладание, многие тут же погибали.

В нашем посольстве сгорела большая часть строений, уцелело лишь основное служебное здание. Все мы, начиная от посла и кончая рядовым сотрудником, не жалея сил, вели борьбу с огнем. Здание консульства после прямого попадания термитных зажигательных снарядов вспыхнуло ярким факелом, и спасти его было невозможно. Основное здание посольства, построенное из железобетона, находилось как раз на пути огненного урагана, поэтому горящие головни и даже бревна влетали в разбитые окна, и таким путем пожар проникал во внутренние помещения. Борьбу с огнем мы вели из последних сил. Некоторые сотрудники получили травмы и ожоги, несколько человек отравились угарным газом. Но никто не оставил своего поста, да и некуда было скрыться от стихии огня. Кругом бушевало пламя: догорал район Мита с университетским городком Кэйо, бросили на произвол судьбы свое посольство китайцы-ванцзинвэевцы, горели храмы и каменные здания полицейских участков.

В результате всех налетов Токио выгорел на две трети, понес колоссальные человеческие жертвы. Оставшееся в живых население срочно покидало столицу, направляясь группами и в одиночку в горы. Сгорели правительственные и деловые кварталы, были разрушены вокзалы, окружная дорога, полностью прекратились водоснабжение, подача электроэнергии, телефонная связь. Израненным выглядел Токио в конце мая 1945 г.

В большей или меньшей степени такую же участь испытали многие другие города Японии. Наибольший урон от воздушных налетов и пожаров понесли Иокогама, Нагоя, Сэндай, Осака, Фукуока, Хамамацу, Фукуи и, конечно, Хиросима и Нагасаки. По японским данным, в течение 1945 г. из 206 крупных городов страны массированным налетам подверглись 98. Общее число погибших при налетах составило 665 тыс. человек. Лишились имущества и получили увечья около 4 млн. человек. Сгорело 2,3 млн. построек, или 20% всего жилого фонда. Общий ущерб национальному богатству страны от воздушных налетов достиг 60 млрд, иен (в ценах 1935 г.).

По отзывам американской Комиссии стратегических бомбардировок, командование США придавало огромное значение массовым разрушениям японских городов и бомбардировкам мирного населения Японии, целью которых было подавление морального духа противника. Однажды я спросил американского журналиста Марка Гейна, автора известного советскому читателю «Японского дневника», хотели ли руководители США вызвать бомбардировками организованное выступление японцев против войны с США и Англией. Журналист долго думал, а затем ответил: «Конечно, нет. Это была бы революция».

Нельзя также пройти мимо такой особенности налетов, как избирательный подход к объектам воздушных бомбардировок. За многие месяцы войны американцы, например, ни разу не бомбили императорский дворец в Токио, не совершали налетов на летнюю резиденцию императорской семьи в Хаяме, на древние столицы и храмы Киото, Нара, Исэ, Никко, регулярно посещаемые императором и его родственниками. Видимо, уже во время войны американцы думали о сохранении некоторых атрибутов империи, которые могли им пригодиться в будущем. Интересно и другое: до последнего дня войны американские летчики не бомбили городов Хиросима и Нагасаки, поскольку этим городам была уготована роль атомных полигонов, первых в истории человечества жертв ядерного оружия.

Однако, в то время как жители незащищенных городов Японии гибли от пожаров и бомб, оставались без крова, имущие классы продолжали жить и управлять страной в спокойной, тихой обстановке. Тяготы войны обходили их стороной. Мне довелось увидеть это собственными глазами.

Японское лето обычно начинается после сезона тропических ливней, сопровождаемых высокой температурой и колоссальными испарениями. Примерно в первой декаде июля ливни неожиданно прекращаются и наступают два-три месяца тяжкой жары. Привыкнуть к такому перепаду температур и капризам погоды человеку средней полосы России бывает очень трудно. Ни днем ни ночью не находит он себе покоя. Голова не перестает болеть от влажной жары. Ослабленный организм легко подвергается простудным и желудочно-кишечным заболеваниям. Одежда и обувь не просыхают неделями, покрываясь грибковой плесенью.

Так было в то на редкость жаркое лето 1943 г. с каждым из нас, поэтому посольство и консульский отдел настойчиво добивались от японского МИДа разрешения советским дипломатам наравне с сотрудниками других посольств выезжать в курортное местечко Каруйдзава для кратковременного отдыха. Избранная часть дипломатического корпуса (немцы, итальянцы, испанцы, послы марионеточных государств) жила в Каруйдзаве каждое лето. В августе 1943 г. право посещать Каруйдзава неожиданно распространилось и на советских дипломатов. Мы догадывались, что меняются времена, меняются и отношения. Кстати, после капитуляции Италии ее дипломатов немедленно изгнали из Каруйдзавы.

Местечко Каруйдзава в летние месяцы напоминало богатый, фешенебельный европейский курорт с роскошными летними виллами аристократов, площадками для гольфа, теннисными кортами, частными конюшнями, велосипедными прокатными станциями. Кто-то из предприимчивых русских эмигрантов догадался подвести с гор воду и разводил в прудке форель. Здесь часто можно было встретить принца Коноэ, барона Хиранума, бывшего премьера Хирота, многих министров и крупных дельцов. Центром всего местечка была торговая улочка Хонмати, до отказа заполненная различными лавочками, антикварными магазинами, туристическими бюро, прокатными станциями, главным назначением которых было вытряхивать из дипломатов и курортников деньги. Лучшее место на солнечной стороне Хонмати занимал магазин «Микимото жемчуг», хозяин которого умудрялся в самые тяжелые годы войны обогащаться на культивировании жемчуга и сбыте его в Австралию, Северную и Южную Америку.

Дипломаты и их семьи обычно проживали в гостинице «Мампэй». Советских дипломатов и немцев администратор гостиницы старался поселить на разных этажах, дабы не допустить «нежелательных инцидентов». Немцам и их сателлитам соседство с нами страшно не нравилось, но положение в мире складывалось таким образом, что не представители фашистской Германии, а советские люди все больше становились объектом внимания и уважения.

Жизнь в Каруйдзаве протекала в соответствии с общими законами курортного бытия, как бы на время возвращая каждого к приятным воспоминаниям мирных дней. Верные своим обычаям, японцы рано поднимались, в течение дня куда-то спешили, над чем-то хлопотали и только с наступлением вечерней темноты успокаивались. Мы поражались неугомонной энергии трудовых жителей городка. С первыми голосами птиц поднимались японки и начинали прибирать свои сказочные дворики, переставляя раздвижные перегородки – фусума. Еще солнце не поднялось из-за гор, а служители гостиниц, лавочники, дворники все, как один, уже были на ногах. Громыхал на старой кляче водовоз, развозя по домам родниковую чистую воду. Опережая один другого, летели на велосипедах поставщики зелени, фруктов, молока, яиц, рыбы и прочих товаров, спешили развезти газеты почтальоны.

Десятки пожилых людей и подростков, мужчин с полотенцами на головах и женщин в белых косынках мчались на велосипедах и мотоколясках, чтобы скорее заступить на службу своим господам.

Что касается господ, которым принадлежали виллы, конюшни и псарни, они также не любили по-обломовски долго нежиться в постели. Именитые князья и бароны в 7 часов утра совершали предписанный врачами моцион и занимались приятными для них делами: принц Коноэ в полном спортивном оснащении отправлялся в сопровождении оруженосца с клюшками к площадке для игры в гольф, где проводил два-три часа; барон Хиранума копался в своем саду, собирая гусениц в жестяную коробку; господа помоложе играли в теннис, совершали прогулки верхом или на велосипедах. Этот мирок, заброшенный в тяжелую для страны пору в горы Нагано, создавал иллюзию, что страшной войны с пожарами и жертвами нет, что она никогда не коснется этого божественного уголка.

Высокопоставленные господа сочетали отдых и развлечения с более серьезными занятиями, связанными с их государственным и общественным положением. Часто можно было видеть, как к их виллам и особнякам подкатывали роскошные «кадиллаки» и «роллс-ройсы» с сидевшими в них видными деятелями Японии. В Каруйдзаве мы встречали министра двора Мацудайра, министра Киси, принца Хигасикуни. В период особо значительных событий число таких гостей всегда увеличивалось.

Я привожу эту зарисовку жизни в Каруйдзаве исключительно для того, чтобы показать разительный контраст в судьбах миллионов рядовых японцев, брошенных в бездну кровопролитной войны, и высшей знати, которая без тревог и волнений отсиживалась в те страшные годы в своих «бестах», таких, как Каруйдзава, Хаконэ, Хаяма, Атами, Дзуси и др.