«Я ПОМЕШАЛСЯ НА КОМЕДИИ»
«Я ПОМЕШАЛСЯ НА КОМЕДИИ»
Девятого января 1833 года в петербургском Большом театре шел спектакль. Состоял он, как обычно, из нескольких пьес. Давали драму в трех отделениях «Ричард Дарлингстон», переведенную с французского, драму в двух действиях «Нищая» — тоже с французского и, как сказано было в афише: «В заключение спектакля дан будет в первый раз Вечер на хуторе близ Диканьки, малороссийская интермедия в одном действии».
Цензор Ольдекоп, разрешивший интермедию, доносил начальству: «Сия интермедия не что иное как одна сцена из прекрасной книги под заглавием Вечера на хуторе близ Диканьки».
Все, даже цензоры, восхищались «Вечерами». Потому известному актеру Василию Каратыгину пришло на мысль в свой бенефис попотчевать публику новинкой — приспособить для театра «Ночь перед рождеством» Гоголя. Правда, от повести остались рожки да ножки. Ее сократили, переиначили, начинили куплетами, изгнали нечистую силу, Оксану сделали дочкой Солохи, а Вакулу — сыном казака Чуба. И все-таки лица, рожденные фантазией Гоголя, заговорили со сцены. Это должно было случиться и не только потому, что «Вечера» нравились публике. Герои Гоголя так и просились на сцену. Плетнев писал уехавшему за границу Жуковскому: «У Гоголя вертится на уме комедия. Не знаю, разродится ли он ею нынешней зимой; но я ожидаю в этом роде от него необыкновенного совершенства. В его сказках меня всегда поражали драматические места».
После «Вечеров» Гоголь почувствовал, что может писать для сцены.
Еще в отрочестве обладал он удивительным даром — с легкостью изображал различных людей и придумывал им речи. Знал, как поведут они себя, что скажут в том или ином случае.
Однажды Гоголь стал виновником смешного происшествия. У помещиков — соседей Гоголей — справляли именины. За обедом хозяйка, тучная сварливая дама, без умолку болтала о «небывалых» подвигах своего сына — офицера.
— Что бы они делали без моего Васеньки? — беспрестанно повторяла она и уверяла, что сын получил ордена «Георгия на сабельку и Андрея в петличку».
— Да этаких орденов не существует, — возразил один из гостей.
— Не существует! — закричала рассерженная дама. — Так, по-вашему, я выдумала, солгала! Вы сами лгун, и отец ваш и мать лгали. За это-то бог покарал их сына, то есть вас, косноязычием!
— Me.. ме… ме… ня, — начал было гость заикаясь.
— Да, вас, вас… мекечете, как баран!
Всех рассмешил этот спор. Но смех скоро стих, и только один юноша никак не мог успокоиться — хохотал не переставая. Когда обед кончился, к смешливому молодому человеку подошел его отец.
— Всему есть мера, — сказал он сердито, — в порядочном обществе так не хохочут. Что с тобой сделалось?
— Меня смешил студент.
— Детские отговорки.
— Не говорите этого, — заметил старичок в военном мундире, — не поверите, какая заноза этот студент. Вчера вечером мы животы надорвали, слушая, как он передразнивал почтенного Карла Ивановича, сахаровара.
— Кто он?
— Гоголь, сынок Марии Ивановны.
Во время обеда Гоголь сидел возле юноши и показывал в лицах спор хозяйки с гостем, прибавляя от себя уморительные подробности.
Он мог придумать целую историю про однажды виденного им человека и даже про незнакомого. По какой-нибудь черточке описать его нрав, привычки, симпатии и антипатии. «В самых ранних сужденьях моих о людях находили уменье замечать те особенности, которые ускользали от внимания других людей, как крупные, так мелкие и смешные. Говорили, что я умею не то что передразнить, но угадать человека».
М. П. Погодин. Литография. 1840-е годы.
Это свойство привело его к комедии. Он видел своих героев, слышал их голоса. Комедия не давала ему покоя. «Я помешался на комедии, — писал Гоголь своему новому приятелю Михаилу Петровичу Погодину. — Она, когда я был в Москве, в дороге, и когда я приехал сюда, не выходила из головы моей».
В Москве Гоголь останавливался на пути в Васильевку и обратно. Московские литераторы приняли его радушно. Погодин — историк, литератор, профессор Московского университета, повез знакомиться с семейством Аксаковых. Глава семейства — Сергей Тимофеевич, его жена и дети были без ума от «Вечеров». Сам литератор, Аксаков страстно любил театр, печатал о нем статьи и охотно согласился познакомить Гоголя с писателем Загоскиным, занимавшим должность директора московских театров. Гоголь просил об этом. Просил не без умысла: мечтая о комедии, он мечтал и о спектакле. Знакомство состоялось.
— Ну, как тебе понравился Гоголь? — спросил Аксаков у Загоскина.
— Ах, какой милый! — закричал добродушный Загоскин. — Милый, скромный, да какой, братец, умница!
Вернувшись в Петербург, разделавшись кое-как с одолевавшими его хлопотами, Гоголь принялся за комедию. В чистой толстой тетради вывел название: «Владимир 3-ей степени».
Действие комедии происходит в Петербурге. Чиновник Иван Петрович Барсуков — начальник канцелярии — мечтает получить орден Владимира. 3-ей степени, который дают за особые заслуги и долговременную службу. Барсуков одержим этим. Это цель его жизни. Он готов достичь ее всеми правдами и неправдами. У Барсукова есть брат Хрисанфий, которого он обошел, подделав завещание и присвоив наследство тетки. Хрисанфий — «уездный медведь» — приезжает в Петербург судиться с братом. Он попадает к чиновнику Александру Ивановичу. Тот, как выясняется, ненавидит Ивана Петровича и рад ему насолить. Александр Иванович в восторге. Барсуков — мошенник! Покойную тетку звали Евдокия, а под завещанием нацарапано черт знает что — «Обмокни». Завязывается сложная интрига со множеством перипетий. В конце концов мошенник-честолюбец сходит с ума и воображает, что он и есть Владимир 3-ей степени.
С. Т. Аксаков. Акварель неизвестного художника. 1830-е годы.
Столичные чиновники разных калибров, знатные господа, богатые барыни, слуги — всех их Гоголю хотелось вывести в своей комедии. Показать ничтожность их помыслов, пошлость их жизни. За все последние годы он насмотрелся на них, особенно на чиновников.
Гоголь писал и радовался: сколько соли, смеху, злости! Написал несколько сцен и приуныл: какая цензура пропустит этакое? А если и пропустит, государь не дозволит. Как известно, он вникает во все.
Николай действительно поспевал повсюду. Он был личностью заурядной, посредственностью, к тому же малообразован, потому что в юности уклонялся от учения. Жуковский, обучавший его жену — немецкую принцессу — русскому языку, говорил, что никогда не видел Николая с книгой в руках. Но придворные льстецы так вскружили царю голову, что он вообразил себя гением, знающим все и способным безошибочно разрешать любые вопросы.
Он давал указания не только фельдфебелям насчет ружейных приемов, но и художникам и писателям. Объявил себя верховным цензором Пушкина, правил его стихи. Драму «Борис Годунов» рекомендовал переделать в роман наподобие Вальтера Скотта. Переубедить его в чем-нибудь не было никакой возможности.
Как-то раз царь проходил по Эрмитажу с известным художником академиком Бруни. Остановились перед картиной. Царь сказал: «Это фламандец». — «Но, ваше величество…» — «Нет, уж ты, Бруни, не спорь: фламандец».
Утро делового человека. Литография. Середина XIX в.
В кабинете. Деловой человек: Попка шалун, попке каши!.. Попугай: Дуррак!!..
В приемной. Мать. Подождем немножко, долго ждали… Офицер: Верно чем-нибудь экстренно-нужным заняты.
Помимо военной муштры Николай испытывал особое влечение к театру.
Еще будучи великим князем, он приказал у себя в Аничковом дворце устроить маленький театр и сам играл некоторые роли в французских пьесах. Став императором, он глаз не спускал с петербургских театров. На столичной сцене запрещалось показывать все, что хоть в малейшей степени походило на правду. В театральную дирекцию то и дело летели бумаги: «Государь император не соизволяет на представление». Дальше шло название трагедии, комедии, оперы и даже балета. Цензура запрещала показывать на сцене «в гнусном и смешном виде» военных, полицию, чиновников, чтобы не уронить их престиж, Николай часто говорил: «Россией управляют столоначальники».
А во «Владимире 3-ей степени» — не какой-то столоначальник, а начальник канцелярии аттестуется так: «…Произведен! а? каково?
Взяточник, два раза был под судом, отец — вор, обокрал казну, гнуснейший человек, какого только можно представить себе». А сестра Барсукова, столичная барыня, чтобы разлучить сына с бедной девушкой, которую он любит, подговаривает прохвоста Собачкина «немножко замарать» доброе имя девушки и не жалеет для этого двух тысяч рублей. И прочие не лучше. Богатая барыня Губомазова сама сечет своих девок.
Гоголь комедию не дописал — бросил. «Вдруг остановился, увидевши, что перо так и толкается об такие места, которые цензура ни за что не пропустит, — объяснял он Погодину свое решение. — А что из того, когда пиеса не будет играться? Драма живет только на сцене. Без нее она как душа без тела… Мне больше ничего не остается, как выдумать сюжет самый невинный, которым даже квартальный не мог бы обидеться. Но что комедия без правды и злости!»
Самый высокий человек в России. Карикатура французского художника Г. Дорэ на Николая I (из его книги «История святой Руси»).