58. Замысел

58. Замысел

В 1991 году, с приближением 50-летия начала Великой Отечественной войны, я решил написать в газету "Новое Русское Слово" цикл статей, в основу которых положены факты, известные лишь участникам событий, а то и вовсе неизвестные[74]. Задуманное выполнил на три четверти. Но о Сталинграде написал. Читателям газетные подшивки недоступны, поэтому излагаю основные положения уже помянутой статьи в НРС от 1 марта 1991 года под названием "Сталинградское пари":

Подводя вождя к мысли о проведении контрнаступательной операции, Жуков и Василевский, конечно же, имели в виду стратегические цели. И название города щекотало самолюбие Сталина. Заманчиво было внести свое имя в анналы путем победоносной битвы при городе имени себя. Гитлер, как выражаются шахматисты, совершил подставку, как было не воспользоваться ею? Рельеф междуречья Волги и Дона почти идеален для применения танков. Все это хорошо укладывалось в схему концентрических ударов, замыкающих кольцо окружения, формирующих внутренний фронт для отражения попытки окруженных вырваться из кольца, и внешний, парирующий усилия по деблокаде извне. Азбука. Грамотное повторение того, что немцы проделали под Харьковом всего полгода назад.

"Коротко наши выводы состояли в следующем. Группировка немецких войск в основном остается прежней: главные силы 6-й и 4-й танковой армий попрежнему вовлечены в затяжные бои в районе города…Подхода на Сталинградское направление более или менее значительных резервов из глубины за последнее время не наблюдалось. В целом силы сторон на Сталинградском направлении, по имеющимся данным, к началу наступления равны. " (А.М.Василевский, "Дело всей жизни". Выделено мной. - П.М.)

Численность окружаемой группировки была ключевым вопросом. Было уже известно, что немцы в окружении не теряются, и все участники операции -Рокоссовский, Еременко, Батов, Шумилов и другие - отмечают требовательность Ставки к сбору разведданных и идентификации не только частей и соединений, но даже подразделений противника на театре предстоящей операции. Поисковые группы, "языки", военнослужащие, выходившие из окружения, авиаразведка, -сведения из всех источников сопоставлялись и наносились на карту. Неточность данных учитывается в принятии решения на бой, и к разведанной численности всегда прибавляется некий процент, зависящий от надежности информации.

Сталинградская операция готовилась два полных месяца, время для сбора информации было. Советское командование располагало списком сосредоточенных на фронте немецких полевых частей и соединений и знало примерное количество вспомогательных войск. От пленных было известно о степени потрепанности вермахта, но этот фактор всегда учитывается консервативно. Все делалось так, чтобы численность противника не оказалась занижена. При такой осторожности ошибка в исчислении не могла быть больше 25 процентов - в сторону завышения, естественно.

Но не пятьдесят.

Не сто.

Не сто пятьдесят.

Не триста.

И не в сторону занижения.

Слово Жукову. Говоря о численности немецкой группировки в районе Среднего Дона, Сталинграда и южнее, по Сарапинским озерам, Жуков отмечает:

"В группировке насчитывалось более миллиона человек, 675 танков и штурмовых орудий, более 10 тысяч орудий и минометов. Количественное соотношение сторон было почти равным, за исключением небольшого нашего превосходства в танках." (выделено мной. - П.М.)

Неясно, было ли это известно маршалу перед началом операции - или же цифры эти приводятся пост-фактум.

Мы подошли к главному подвигу жизни двух советских полководцев, к тому, в свершении которого они так никогда и не сознались.

Боясь - и не без основания, - что величайший гений времен и народов, напуганный репутацией вермахта, снова сунет вездесущий нос свой в план операции и помешает им одним страшным ударом, в благоприятном исходе которого они теперь не сомневались, переломить ход войны, Василевский и Жуков преуменьшили численность немецких войск, предопределенных к окружению в Сталинградском котле. Не то, узнав о размахе операции, Сталин мог не дать согласия на ее проведение. И громадная подготовительная работа всего народа уйдет на пшик. Профессиональная увлеченность делом оказалась сильнее страха перед вождем и его карательными органами. Видать, прочно было их доверие друг к другу, коль они сговорились - хоть и не против, а, в конечном счете, в интересах вождя, но какое это имело значение, головы летели и по меньшему поводу.

Этому обману мы обязаны масштабом Сталинградской победы.

Такую чудовищную, на первый взгляд, мысль надо аргументировать. Источники не из недр Интеллиджент Сервис, они доступны всем. Это "Воспоминания и размышления" Жукова и "Дело всей жизни" Василевского.

"Мы с Александром Михайловичем предварительно согласовали свои предложения на этот счет…" "Переговорив с Василевским, мы назначили наступление…" "Я был хорошо информирован А.М.Василевским…" "Мы с А.М.Василевским…" - такими оборотами пестрят жуковские "Воспоминания и размышления". Отношения между двумя столпами Ставки не оставляли желать лучшего до конца. Помимо того, что Сталинград повязал их противоправным деянием (если смотреть на дело формально), аналитические способности Василевского дополнялись качествами Жукова - оператора решительного и беспощадного.

Обман едва не вскрылся. Основания думать так дает следующий эпизод из воспоминаний А.М.Василевского:

" В первые дни операции ведущую роль играл Юго-Западный фронт, штаб которого находился в городе Серафимовиче. Там для меня Генштабом был подготовлен пункт руководства Юго-Западным, Донским и Сталинградским фронтами, предназначенными к участию в наступательной операции, куда я и собрался перебраться 17 ноября. Однако И. В. Сталин по телефону предложил мне прибыть 18 ноября в Москву для обсуждения одного из вопросов, касающихся предстоящей операции. Ничего более конкретного он мне не сообщил. В 18 часов в кремлевском кабинете Сталина проходило заседание Государственного Комитета Обороны. Сталин немедленно принял меня и предложил, пока шло обсуждение ряда крупных хозяйственных вопросов, ознакомиться с поступившим на его имя письмом командира 4-го механизированного корпуса В. Т. Вольского, предназначенного для выполнения решающей роли в предстоящей операции на участке Сталинградского фронта. Комкор писал в ГКО, что запланированное наступление под Сталинградом при том соотношении сил и средств, которое сложилось к началу наступления, не только не позволяет рассчитывать на успех, но, по его мнению, безусловно обречено на провал со всеми вытекающими отсюда последствиями и что он как честный член партии, зная мнение и других ответственных участников наступления, просит ГКО немедленно и тщательно проверить реальность принятых по операции решений, отложить ее, а быть может, и отказаться от нее совсем.

ГКО, естественно, потребовал от меня дать оценку письму. Я выразил удивление по поводу письма: в течение последних недель его автор активно участвовал в подготовке операции и ни разу не высказывал ни малейшего сомнения как по операции в целом, так и по задачам, поставленным перед войсками вверенного ему корпуса. Более того, 10 ноября на заключительном совещании он заверил представителей Ставки и военный совет фронта, что его корпус готов к выполнению задачи, а затем доложил о полной боеспособности и об отличном, боевом настроении личного состава этого соединения. В заключение я заявил, что никаких оснований не только для отмены подготовленной операции, но и для пересмотра сроков ее начала, на мой взгляд, не существует.

Сталин приказал тут же соединить его по телефону с Вольским и после короткого и отнюдь не резкого разговора с ним порекомендовал мне не обращать внимания на это письмо, а автора письма оставить в корпусе, так как он только что дал ему слово во что бы то ни стало выполнить поставленную корпусу задачу." (Выделено мной. - П.М.)

Комментировать здесь, на мой взгляд, нечего.

При постановке задачи на операцию командующим армиями и командирам корпусов неизбежно должны были сказать о примерной численности окружаемой группировки противника. Если бы не сказали, они спросили бы, а эти вопросы не из тех, которые можно игнорировать. Несомненно, им названа была та же цифра, которую дали и вождю. А сталинградские командиры были не начинашки сорок первого года. И им нетрудно было подсчитать, что в охватываемой зоне окажется куда больше войск. Хотя бы потому что штурм Сталинграда все еще длился и острие клина было насыщено. Ледостав еще не завершился, сообщение через реку было невозможно, и Паулюс, не зная о готовящемся советском контрнаступлении, считал, что именно теперь есть реальные шансы полностью овладеть городом.

Почему все смолчали и выступил один Вольский? Его корпус был на направлении главного удара. Он понимал размах операции. Понимал свою ответственность. Оказался храбрее других. - Мы не узнаем. Как не узнаем и того, кто и как отговорил его перестать настаивать на своем. Возможно, между отправлением его беспрецедентного письма вождю и телефонным разговором с ним он узнал такое, что вскоре предстоит узнать и читателю и что несомненно могло его переубедить…

***

Не верю, что Жуков и Василевский обманули Сталина. Он позволил обмануть себя: дескать, выгорит дело - моя заслуга; не выгорит - их вина. Вина и кара, естественно. А там, в случае чего, с обескровленным Гитлером и мир заключить можно, армию доукомплектовать, новых генералов назначить…

Просчет обнаружился, едва кольцо замкнулось и войска внутреннего обвода приступили к расчленению окруженной группировки и ликвидации ее по частям.

"…ожидаемых результатов наступление не принесло. В наших исходных расчетах, на которых основывалось решение об уничтожении окруженного противника сходу, была допущена серьезная ошибка. По разведывательным данным… общая численность окруженной группировки, которой командовал генерал-полковник Паулюс, определялась в то время в 85-90 тыс. человек. Фактически же в ней насчитывалось, как мы узнали позднее, более 300 тыс. человек. Мы не учли…" (А.Василевский, "Дело всей жизни".)

Так-так… Значит, это на отсечение 90 тыс. готовилась в полной тайне в течение более двух месяцев полуторамиллионная армия и напрягала силы огромная и вставшая на дыбы страна. На 90 тысяч от всей 6-й армии со всеми приданными частями замахнулись советские полководцы, пережившие свои потери в котлах Минском, Киевском, Вяземском, Харьковском? Это после взвешивания всех факторов и многократного сопоставления разведданных в наших исходных расчетах была допущена серь е зная ошибка? Полно-те, господа, мы слишком вас уважаем, не вешайте же нам лапшу на уши.

Впрочем, выслушаем оправдательный лепет героев, коих скромность и молчание воистину величают. Все эти эскапады не против них. Их подвиг не померкнет в веках, как не померкнет подвиг Сталинграда. Но он значительно умаляет заслуги их патрона Сталина, ибо что же это за Верховный такой, что победы ради надо не только врага, но и его самого обмануть?

Итак, Василевский:

"Мы не учли тех пополнений, которые поступали в соединения 6-й полевой и 4-й танковой немецких армий в процессе их наступления и обороны и…" (Вспомните, читатель, того же Василевского, четко сказавшего выше: "Подхода на Сталинградское направление более или менее значительных резервов из глубины за последнее время не наблюдалось.")

… И?

"… и огромного количества частей и подразделений всякого рода специальных и вспомогательных войск, попавших в "котел". Так, мы совершенно не принимали в расчет попавшие в окружение дивизию ПВО (кинем на нее 30 тыс. Жирно, но не станем скряжничать. - П.М.), более десятка отдельных саперных батальонов (ну, 1,5-2 тыс. каждый), санитарные организации и подразделения, многочисленные строительные батальоны (опять? они не саперные, что ли?), инженерные отряды из бывшей организации Тодта, части полевой жандармерии, тайной военной полиции и т.д."

Саперные батальоны, строительные батальоны, инженерные отряды…

Вот именно - и т.д. Как перед вождем оправдывались, так и в книгах прописали.

***

Любая книга, упоминающая Жукова, не может обойти молчанием имя Александра Михайловича Василевского. (Великой несправедливостью при этом будет забвение всегда стоявшего за ним его помощника и преемника на посту начальника Генштаба, скромного патриота России, великолепного стратега Алексея Иннокентьевича Антонова.)

Маршал А.М.Василевский сам о себе сказал книгой "Дело всей жизни" и статьями. Но есть нечто, чего сказать он не мог - ввиду особенностей своей натуры. А.М.Василевский был соавтором всех стратегических решений Великой Отечественной войны, даже пребывая еще в скромном звании генерал-майора, ибо должность его уже тогда была заместитель начальника Генштаба. А.М.Василевский был одаренным военным мыслителем. Он не был полевым командиром, ему не хватало бестрепетного отношения к солдатским жизням. Без него не было бы блестяще спланированных после Сталинграда операций лета 1944 года (где - уже, впрочем, не впервые - блеснул чудом уцелевший талант РККА, К.К.Рокоссовский), да и сам Сталинград выглядел бы иначе. Он также победитель Квантунской армии на японском театре, а эта операция идеал бескровности.

А.М.Василевский был конгениальным собеседником, деликатным внутренним голосом, мягко, не раздражающе выдвигавшим альтернативные подходы. Он не настаивал, он предлагал. Ему, поповскому сыну, нелегко было в армейской несомневающейся среде. Прошло немало времени, прежде чем он научился отстаивать и даже настаивать. Инициатива в предложении Сталинградской наступательной операции, по моему мнению, принадлежит прежде всего ему. Он со своими операторами сидел над картами, и, думается, именно он в кабинете Сталина, в критические для города дни, перекинувшись парой слов с Жуковым во время телефонного разговора кремлевского горца и в расчете на звериный слух того, намеренно обронил фразу, услышанную вождем, с которой все и закрутилось: "Надо искать другое решение".

В замысле операции мало гениального, но это грамотное продолжение науки РККА, выкормышем и учеником, а потом и учителем которой был А.М.Василевский: отсекающий удар по врагу, измотанному в оборонительном сражении. Эталон задан был Киевскими маневрами 1935 года.

Превосходный штабист, Василевский не мог не знать о противнике все, что знать полагалось. И вспомогательные части он включил, это азбука. Он оценивал группировку с точностью до 5 тыс. человек (см. цитату выше: 85-90 тыс.) Профессионалный военный, он не мог не набавить к этой численности пресловутые проценты сверх данных разведки. О том, чтобы просчитаться в три раза, не может быть речи, это оправдание для профанов.

Только сознательным закрыванием глаз на историю - а это так характерно для советского времени и советской школы! - можно объяснить, что версия Василевского и Жукова, несмотря на инцидент с Вольским, прожила столь долгую жизнь. При другом строе она не вышла бы из младенчества

Возвращаясь к оправданиям маршалов и отказываясь принять их, я как бы вменяю им в вину тягчайший из воинских проступков, о котором они, как люди военные, хотели бы попросту никогда не вспоминать, не то чтобы зачислить в заслугу. Этот поступок - дезинформация вышестоящего начальника с целью получить разрешение на задуманную операцию, на которую вышестоящий начальник может не согласиться, если представить ему информацию объективную.

Эти умные люди помнили, как использовал их начальник объективную информацию, представленную ему разведкой в канун войны. Знали о воинском его невежестве. Учитывали его неверие в растущее мастерство генералитета и боевую подготовку войск. Сталин читал карту, как план, и верил лишь в цифры численного превосходства. На какое решение по представлении объективной информации могли они рассчитывать?

Словом, кто как, а я маршалов не осуждаю. Более того, за этот поступок я склоняюсь перед ними.

Но как случилось, что полководцы так просчитались в длительности ликвидации котла? Они ведь планировали иные сроки завершения операции. Тогда ведь и Клейству салазки загнуть можно было бы, да как!

Впрочем, это предположение основано лишь на их словах. Планировать-то планировали, но верили ли срокам, какие планировали? Ликвидация Демьянской группировки показала, что немцы опасаются плена и дерутся отчаянно. Возможно и скорое завершение операции - если наступит шок от удара, потеря связи, паника и хаос, влекущие за собой развал единого управления. Но полководцы не тешили себя такой вероятностью, всемерно укрепляли наружное кольцо и готовили резервы для парирования деблокирующего удара, в чем преуспели так, что, в сочетании с последующими ударами Красной Армии, деблокада армии Паулюса стала невозможна.

Жуков занимался оперативными делами, а Василевский тактическими. Да простится эта игра слов, но тактик был тактичен и сделался любимцем Сталина. Естественно, дипломатическая подготовка операций была делом Василевского. И в обсуждении численности окружаемой группировки он, верно, играл первую скрипку, потому-то и оправдывается он.

Жуков численности группировки Паулюса вообще не касается. Но одна фраза в его "Воспоминаниях" убедит в его причастности даже тех, кто хотел бы думать, что он мог оставаться в стороне.

"В конце сентября меня вновь вызвал Сталин в Москву для более детального обсуждения плана контрнаступления. К этому времени вернулся в Москву и А.М.Василевский… Прежде чем явиться в Ставку, мы встретились с Александром Михайловичем, чтобы обменяться впечатлениями."

Дорого бы дали потомки, чтобы знать, где состоялась встреча и как двое обменялись впечатлениями. Это был подлинно исторический обмен.

Он был таковым и в общечеловеческом смысле. Он доказал: даже в глухие времена человеческие чувства и отношения не исчезают - вопреки здравому смыслу. Ибо, мысля здраво, высокопоставленные чиновники не войдут в сговор под бдительным оком тирана и всего его аппарата, не посмеют. Чего ради? В его-то пользу? Да шут с ним со всем, ну, добъемся меньшего успеха, зато без риска, зато согласно его предписаниям!

У них не было времени на тонкую мотивацию. Не верю, боюсь - или верю. Вот все, что им оставалось. Подлинные патриоты, они выбрали второе.

Если кто-то в наше время разуверился в человечности, если думает, что резервы духа исчерпаны и мы обречены на один лишь скаредный эмпиризм, пусть вспомнит этот пример истории и то, как двое поверили друг другу в стране тирании в страшный для нее час.