Глава 16 ТАНЦЫ ВОКРУГ ЮЖНОГО ПОЛЮСА

Глава 16

ТАНЦЫ ВОКРУГ ЮЖНОГО ПОЛЮСА

Руал Амундсен «не обладал способностью драматизировать события своей жизни и представлять ее труднее, чем она была на самом деле», — пишет Роланд Хантфорд в заключении солидного тома, посвященного гонке к Южному полюсу. Но в том-то и был Амундсенов фокус: выставить напоказ собственно достижение, изобразив его как подвиг, давшийся на редкость легко, почти как чудо. Пускай, дескать, свершение говорит само за себя.

Зная толк в сценических эффектах, Амундсен не понимал внутренней природы драмы. Забыв, как в свое время сам переживал историю адмирала Франклина и его мук, Амундсен не мог уяснить себе, что публику привлекает человеческий фактор, завораживают выпадающие на долю героев испытания, преодоление которых лишь возвеличивает достижение. Он хотел быть выше трудностей, с которыми сталкивался в походах, и выше оваций, которые ожидали его впоследствии. Свершение должно было казаться простым, само собой разумеющимся — и в то же время непостижимым в изображаемой грандиозности.

Все прошло как по маслу, вытанцевалось само собой, первым делом заявил Амундсен по возвращении на базу: «Мы не испытали потерь, опасностей и большого напряжения сил, о которых могли бы теперь поведать». Разумеется, за более чем трехмесячный поход по неизвестной, не защищенной от непогоды местности участникам экспедиции пришлось столкнуться со всеми вышеперечисленными трудностями, но, коль скоро цель достигнута, они не стоили разговора. Помимо всего прочего, за такой непросто дающейся скромностью прятался страх выставить напоказ свои слабости.

***

20 октября 1911 года пятеро человек с четырьмя санями и 52 собаками выступили в южном направлении. На сей раз До полюса должно было дойти ограниченное количество собак. А людей? По мнению Юхансена, тягловой силы для подобной партии будет недостаточно. Он высказывает предположение, что дойти с ним до конца Начальник позволит одному Ханссену: «…не удивлюсь, если через каких-нибудь Два месяца нам предстоит снова увидеть во Фрамхейме Хаcселя и Бьоланна. А может быть, и Вистинга», — записывает Юхансен после прощания.

Поход к Южному полюсу можно разделить на три этапа. Сначала идет относительно плоский барьер — с 79° до 85° южной широты. За ним, с 85° по 87°, — наиболее трудная часть пути: подъем и преодоление того, что Амундсен назовет грядой Королевы Мод, и следующих далее ледников. Наконец, оттуда и до самого 90° тянется антарктическое плато — плоское, но расположенное на значительной высоте над уровнем моря. В этом путешествии в незнаемое Руал Амундсен мог опираться лишь на внимательное изучение маршрута Шеклтона, проложенного в сходных условиях, хотя и западнее. Более строго шеклтонского курса будет придерживаться капитан Скотт.

У Амундсена есть большое преимущество перед англичанами: он досконально знает собственную методу. Собаки, лыжи, нарты — всё выверено Нансеном, Свердрупом и им самим. Он прекрасно разбирается в том, как противостоять холоду и сколько запасать провизии. За его распоряжениями стоит также опыт Пири, Кука и Аструпа. Помешать Амундсену достичь полюса могут лишь две вещи: ловушки местности и человеческий фактор[78].

Подобно Юхансену, Бьоланн с Хасселем скептически относятся к Амундсену как к руководителю. Они настроены критиковать многие его распоряжения, в частности, касающиеся точного расчета рациона не только для людей, но и для собак. Прежде всего, однако, их недовольство направлено против Начальника как личности.

***

19 ноября, посреди сложного подъема, обсуждение какого-то вопроса перерастает в открытую перебранку между Амундсеном и упрямым телемаркцем. В дневнике Хасселя это второе за экспедицию противостояние названо «небольшой (довольно добродушной) стычкой». В точности как это было месяц назад с Юхансеном, Бьоланна отлучают от экспедиции. Поскольку он не умеет определяться на местности, сопровождать товарища на базу поручено Сверре Хасселю. Но перед поворотом назад обоим придется закончить восхождение. Предсказание, сделанное Юхансеном при отправлении партии, начинает сбываться.

И тут чемпион Моргедала и Холменколлена делает единственный ход, который может заставить Амундсена отменить свой приказ. Бьоланн «подполз на брюхе и крайне униженно попросил начальника пересмотреть решение. Что тот и сделал, оговорившись, что более не станет терпеть прекословии».

Микроскопическая драма с моргедалцем, пресмыкающимся перед всемогущим Начальником, разыгралась на фоне огромного, никем ранее не виденного горного массива. Руал Амундсен ограничивается в дневнике описанием сцены, на которой развертываются события. По сравнению с этими взметнувшимися на головокружительную высоту вершинами люди предстают маленькими и не заслуживающими внимания. На другой день восхождение продолжается.

Достигнув плоскогорья, путешественники убивают 24 собаки. Сам Амундсен в побоище не участвует. Поваром назначен Вистинг. И люди, и животные с жадностью поглощают собачьи отбивные. На этом месте, получившем название Бойни, сооружается большой склад.

Примерно через десять дней участники экспедиции оказываются среди особенно труднопроходимых ледников, в местности, которую они нарекают Танцплощадкой дьявола. Начальник вне себя от раздражения. Они оставили альпинистские кошки на Бойне, и он боится, что придется возвращаться за ними. «Неужели из-за такой пустяковины мы упустим полюс?»

На возвращение ушло бы не меньше двух недель, которые могут решить исход состязания в пользу англичан. Отсюда неприступность Начальника, отсюда его вспышки гнева и капризы. То, что другие воспринимают как практические мелочи, для Амундсена — «быть или не быть». Полярное плато лежит на высоте в две-три тысячи метров над уровнем моря. С этой же высоты предстоит в случае поражения упасть Руалу Амундсену. Как только он изменил курс с северного на южный, у его экспедиции не стало права на отступление. Да, он все организовал безупречно… но спасти Амундсена может только покорение полюса. И он это знает.

Сверре Хассель отмежевывается от Начальника, называя его самого «вздорным», а Ханссена и Вистинга — «его прихлебателями». Раз за разом дело доходит до мелких стычек, после которых воцаряется неприязненное молчание. «Можно подумать, у этого человека не все дома. В последнее время он то и дело пытается затеять склоку, что крайне странно для руководителя, которому, казалось бы, следует особенно ценить в походных условиях мир и добрые отношения между всеми». Эти слова Хассель записывает за два дня до достижения полюса. Нервы Амундсена на пределе. Он каждую минуту ждет следов англичан.

14 декабря норвежцы добираются, так сказать, до места назначения, где Амундсен констатирует: «Невероятно плоская равнина». Отыскать невидимую точку для водружения флага оказывается непросто. Руал Амундсен нарекает местность равниной Короля Хокона VII и мысленно возносит хвалу Господу.

Поставленную палатку он называет Пульхеймом («Домом на полюсе»), что абсурдно: тоже мне, нашел дом, в котором невозможно жить. Впервые за поход объявляется перекур. Ко всеобщему удивлению, у Амундсена в запасе находится трубка. Остальные сооружают себе курительные принадлежности, срезав верх у бамбуковых лыжных палок. Лишь уроженец Моргедала оказывается на высоте положения: достав серебряный портсигар, Бьоланн угощает всех сигарами.

Когда каждый из пятерых берет по сигаре, остается еще три — по одной для Стубберуда, Преструда и Юхансена. Прежде чем передать друг другу спички, каждый бросает взгляд на оставшиеся сигары. Затем Бьоланн на своем красивом телемаркском наречии произносит несколько тщательно взвешенных слов и дарит портсигар Амундсену. Юхансен тоже когда-то возглашал здравицу в честь Начальника. Не берусь утверждать, что Улав Бьоланн получил удовольствие от сигары в этой кульминационной точке.

Несколько дней норвежцы посвящают наблюдениям, ища точное расположение 90-го градуса — и англичан. «Мы все то и дело хватались за бинокли, чтобы не пропустить появления в какой-либо стороне людей. Напрасно… Мы явно были первыми». Снова первый. Руал Амундсен в очередной раз опередил англичан.

18 декабря они покидают полюс. Руководитель экспедиции оставляет там письмо королю Хокону, хотя то, что оно когда-нибудь попадет в почтовый ящик монарха, кажется неправдоподобным. Мысли Хасселя — о соперниках: «Если Скотт доберется в этом году до полюса, ему будет неприятно обнаружить там палатку, над которой реет норвежский флаг и вымпел с надписью "Фрам"».

***

Итак, задача выполнена, полюс покорен, новая земля открыта. Можно увеличить рационы. «Сегодня Амундсен, не останавливая упряжки, довел до всеобщего сведения, что теперь в суп надо класть по четыре упаковки пеммикана». Похоже, Хассель не считает, что достигнутый успех подействовал на Амундсена в лучшую сторону. Однажды Бьоланна и Хасселя сурово отчитывают за то, что они ночью храпели. «Конечно, претензии справедливые, но одно и то же можно сказать разными способами. Г-н А. всегда избирает самый неприязненный и надменный тон выговора».

По словам Хасселя, только Хельмер Ханссен выдерживает роль неизменно аплодирующего Начальнику подчиненного. Выдерживает почти до конца. Только когда до возвращения на базу остается неделя, происходит следующее: «Ханссен впал в немилость. Он позволил себе не согласиться с Его величеством Амундсеном по поводу Эльсы [собаки. — Т. Б.-Л.]. Ханссен утверждал, что от нее воняет, тогда как Амундсен не чувствовал никакой вони. Теперь он больше не разговаривает с Ханссеном».

Ранним утром 26 января 1912 года полярный отряд в составе пяти человек с двумя санями и одиннадцатью собаками прибыл во Фрамхейм. За 99 дней пройдено около трех тысяч километров. Когда экспедиция отправлялась в путь (точно в намеченный срок), она казалась не более чем блестяще задуманной и проводимой операцией. Но был ли поход истинной целью или предпринятым в коммерческих целях отклонением от основного курса?

Потрясающе откровенный ответ на этот вопрос дается в дневнике, который Хассель вел по дороге к базе. Перед самым выходом пятерки лейтенант Преструд обмолвился: дескать, не суть важно, кто первым придет к полюсу, норвежцы или Скотт. «Амундсен уже не раз возвращался к этой фразе, выражая серьезнейшее недовольство Преструдом. Сегодня вечером начальник снова поднял эту тему. Он не согласился бы стать вторым на полюсе и за миллион».

Согласно проведенным подсчетам, на миллион крон можно было бы организовать не одну, а две или три научные экспедиции в Северный Ледовитый океан, так что Руал Амундсен не мог высказаться яснее. Южный полюс был не вынужденным «отклонением от основного курса», а подлинной целью. Кружной путь лежал впереди… и вел на север.

***

К возвращению партии, ходившей на полюс, «Фрам» уже ошвартовался у барьера и привез свежие новости. Руал Амундсен узнаёт, что далеко не всем понравилось затеянное им состязание с англичанами. «Неужели эти глупые газеты хотели отдать полюс на откуп Скотту? С чем я их и поздравляю. Спасибо Нансену, который со своим холодным, рассудительным умом в очередной раз сумел всех утихомирить. Народ совсем спятил»[79]. В дневнике полярник считает нужным провести четкую грань между сбитым с толку большинством и немногими поддержавшими его затею. «Я восхищаюсь королем за его мужественное поведение», — в частности, говорит он.

По мнению Амундсена, поход спасли трое: Нансен, король и дон Педро Кристоферсен. Они — и только они — выказали первооткрывателю доверие: «Когда все отвернулись от меня, они протянули мне руку помощи. Да благословит их Господь!»

Теперь нужно было как можно скорее трогаться с места. Состязание нельзя считать выигранным, пока не послана телеграмма. Последний этап нельзя считать преодоленным, пока корабль не достигнет лона цивилизации. Слишком многое зависело от ледовой обстановки и погоды. Руал Амундсен и не подозревал, что уже победил капитана Скотта. Англичане достигли полюса на целый месяц позже соперников. В то время как «Фрам», отчалив от барьера, взял курс на север, пятеро храбрых пешеходов еще не спустились с Полярного плато. Поскольку они не могли рассчитывать ни на отказавшие моторные сани, ни на собак, ни на пони, им приходилось тащить весь свой непомерный груз на себе. Самым тяжким бременем было письмо королю Хокону за подписью человека, который опередил их на Южном полюсе. Капитана Скотта объединяло с Руалом Амундсеном одно: оба воспользовались шансом, украденным у другого. Прежде чем вступить в соревнование друг с другом, обоим надо было отделаться от соотечественников, в одном случае от Эрнеста Шеклтона, в другом — от Фритьофа Нансена. У обоих оставался лишь один вариант возвращения: с победой. Ни Скотт, ни Амундсен не могли вернуться на родину с поражением[80].

***

Как и при отплытии «Йоа» из одноименной гавани, «Фрам» покидает Фрамхейм под покровом тумана. 31 января Хассель записывает: «Нам не довелось бросить прощальный взгляд на место, где мы провели более года. Оно было скрыто мглой. Не думаю, чтобы многие сожалели об упущенной возможности».

Участники третьего похода «Фрама» были по горло сыты передрягами полярной экспедиции. А это было только начало. После трех недель плавания Хассель записывает: «Сегодня А. послал на корму список команды и предложил каждому ответить "да" или "нет" на вопрос о том, согласен ли он идти с ним на север. Все, кроме Бека, ответили отрицательно». Такой результат наверняка оказался для руководителя экспедиции удручающим. Тогда Начальник прибегает к своему излюбленному приему: вызывает к себе участников похода по очереди. Через три дня результат совсем иной: «Теперь А. побеседовал со всеми рядовыми членами команды, кроме Л. Хансена. Все за исключением Бьоланна ответили положительно!»

7 марта 1912 года «Фрам» бросает якорь у южного побережья Австралии, в тасманийском порту Хобарт. На борт поднимаются портовые чиновники. Про «Терра нова» сведений ни у кого нет. Значит, норвежцы снова первые. Судно разрешают покинуть только одному человеку. Как написано у Хасселя: «В двенадцать с четвертью пополудни А. на катере врача отбыл на берег, держа под мышкой папку с текстами телеграмм. Убежден, что он ни разу не выпустил ее из рук». Спустя несколько часов после того, как капитан Амундсен покинул корабль, туда были доставлены свежие овощи и фрукты. И еще: «К "Фраму" подошли на катере двое репортеров, которые пытались что-нибудь у нас выведать. Разумеется, безуспешно. На сушу по-прежнему никого не пускают».

Одетый как простой моряк, Амундсен снимает в идиллическом портовом городе номер в гостинице «Ориент» (согласно его записи в дневнике, «жалкую крохотную комнатенку»), после чего посылает три шифрованные телеграммы: королю, Нансену и Леону. К ним он прибавляет по телеграмме двум своим главным спонсорам — Акселю Хейбергу и дону Педро Кристоферсену. И, оставшись ночевать в гостинице, начинает ждать указаний от брата из Христиании.

«Утром получил телеграмму от Л., который надоумил меня, что следует послать телеграмму с основными сведениями в лондонскую "Дейли кроникл". Что я сразу и сделал». Незадолго перед тем Леону удалось от лица брата подписать пятистраничный договор с английской газетой «Дейли кроникл», продав ей права на публикацию рассказа о покорении Южного полюса за пределами Скандинавии. Контракт предусматривал несколько гипотетических сумм в зависимости от исхода борьбы за полюс. В результате Амундсен получил наивысший гонорар: две тысячи фунтов стерлингов. Фактически договорился о контракте заядлый враг Скотта — сэр Эрнест Шеклтон, который ни минуты не сомневался, что победа достанется норвежцу. Со времени посещения Леоном британской столицы Шеклтон прощупывал почву среди знакомых издателей, ища, кто из них заплатит больше. Опираясь на собственный опыт, он также составил план, как будет лучше преподнести новости. В окончательном варианте договора между Амундсеном и «Дейли кроникл» сэр Эрнест Шеклтон назван третейским судьей, к которому следует обращаться при возникновении споров.

***

7 марта Леона Амундсена встретили на Восточном вокзале представители многих газет. С предыдущей осени Леон и его семья жили в доме на берегу Бунне-фьорда. Каждое утро он предпринимал поездку в Христианию — не ближний путь. Из сообщения агентства «Рейтер» уже было известно, что утром «Фрам» прибыл на Тасманию. В течение нескольких часов следовало ожидать вестей от Руала Амундсена. Первую телеграмму он должен был направить королю — для немедленной пересылки Леону. Все телеграммы отсылались в зашифрованном виде. Леон Амундсен был единственным человеком на свете, который мог прочесть известие о Южном полюсе.

В 11 часов Леону сообщают по телефону, что у инспектора телеграфной станции для него лежит депеша. Он садится там же расшифровывать ее. «Сам понимаешь, это была безумно интересная работа, — напишет он впоследствии брату, — на которую не у всякого хватило бы пороху».

Резонно предположить, что, разобрав ключевые слова — «полюс достигнут», — даже такой хладнокровный человек, как Леон Амундсен, вздохнул с облегчением и, сунув бумагу в карман, покинул телеграфную станцию. Перед уходом он послал ответную телеграмму в Хобарт, а также получил телеграмму за подписью «зхмб» («Руал»), адресованную уже лично ему. Теперь надо было предотвратить утечку информации до тех пор, пока в «Дейли кроникл» не придет отдельная драгоценная телеграмма из Хобарта.

«Целый день я держал известие при себе, боясь поделиться им с репортерами и даже с королем, который, по счастью, был не во дворце, а на манёврах в Саннвике». Леон тихо сидит в крохотном кабинете, который оборудовал в Христиании у одного родственника. К вечеру звонит Старик (таким прозвищем братья Амундсен наградили Фритьофа Нансена). Ему пришла непонятная телеграмма. Они с Леоном договариваются встретиться перед Национальным театром, «где я в 10 ч. вечера и преподнес ему новость». Телеграмма, адресованная Нансену, была лаконична: «Спасибо за все. Задача выполнена. Всё в порядке».

Вместе они идут на Акерсгатан, чтобы известить редакции газет «Тиденс тейн» и «Афтенпостен», заключивших с Леоном контракт в четыре тысячи крон на распространение истории в Скандинавии. «Все были вне себя от радости».

Около полуночи Леон Амундсен прибывает на автомобиле в Саннвику, к западу от Христиании. В штабе учений он просит встречи с Его величеством королем Хоконом. «Король же разумно дал распоряжение адъютанту не впускать меня, поскольку это привлекло бы всеобщее внимание, а сказать, чтобы я передал содержание телеграммы через адъютанта. Я, в свою очередь, отказался сделать это; тогда мне одолжили конверт, в который я запечатал свое сообщение — и ретировался».

На обратном пути в Христианию Леон решает той же ночью, прежде чем сообщение о покорении земного шара от полюса до полюса вырвется на страницы газет, известить еще одного человека. Он останавливается перед ложей вольных каменщиков. Высокие окна ложи еще светятся; когда дверь открывают, на Леона обрушивается поток музыки. У масонов бал. Если с профессором Нансеном Леон встречался в полумраке возле Национального театра, а с королевским адъютантом — в передней временного штаба, то теперь он наконец попадает в праздничную обстановку. Кругом сверкающие туалеты дам и блестящие ордена кавалеров. Леон окидывает взглядом собственное будничное платье. Не проходя дальше в зал, он вызывает к себе главного распорядителя торжества — г-на адвоката Верховного суда Александра Нансена.

Через минуту они стоят лицом к лицу: тихий, не оправившийся от дневных встрясок Амундсен и шумный, разгоряченный, подвыпивший Нансен в парадном костюме. Сугубо официально, но с плохо скрываемым облегчением и радостью Леон сообщает: полюс достигнут между 14 и 18 декабря прошлого года, всё в порядке… «Он едва не обезумел, услышав эти слова; протянул руки, схватил меня за плечи и заглянул в глаза». Так они и стояли некоторое время — Леон Амундсен и Алекс Нансен, братья своих братьев… Дошли… наконец-то норвежцы на полюсе!

Сзади танцевали фрачные пингвины.