Глава 48 ПОТЕРЯННАЯ НЕВЕСТА

Глава 48

ПОТЕРЯННАЯ НЕВЕСТА

Руал Амундсен исчез с лица земли. Не впервые. Полярник сам выбирал свои дороги, превращая север в юг, восток в запад, но одно не подлежало сомнению: назад он не поворачивал никогда.

Поисковые операции и пропажи тем героическим летом 1928 года хаотически перемешивались. Кто кого искал? Кто пропал и кто нашелся? Таких, кому следовало бы сидеть дома, было предостаточно, но если кто всегда и знал, как уцелеть на Крайнем Севере, так это Руал Амундсен. Уж кто-кто, а он был там в своей стихии.

Далеко не сразу мир осознал, что полет проходил над открытым морем и что «Латам-47» не полярный гидроплан. Поиски генерала Нобиле постепенно превратились в поиски капитана Амундсена. Уже пять дней, как пропали оба. Кто первым даст о себе знать? Многие думали, что норвежец отключил радиосвязь и полетел прямо к терпящим бедствие итальянцам, чтобы собственноручно вызволить генерала из ледового плена. Поступок вполне в его духе!

Нобиле спас швед. На маленьком «Фоккере» капитан Лундборг 23 июня, вечером накануне Иванова дня, приземлился на льдине генерала. Хотя вследствие дрейфа льдов координаты итальянцев все время менялись, летчики уже совершали облеты льдины и сбрасывали продовольствие. (Рисер-Ларсен и Лютцов-Холм тоже побывали в непосредственной близости от красной палатки генерала.) Проблемой и тут оказалась посадка; однако отчаянный швед сумел-таки благополучно приземлиться на полосу, размеченную итальянцами.

К тому времени трое из потерпевших крушение покинули лагерь, в том числе швед Финн Мальмгрен. Таким образом, на льдине оставались шестеро. Лундборг рассчитывал в ближайшие часы переправить всех в безопасное место. К сожалению, первым рейсом он мог вывезти только одного человека, так как имел на борту наблюдателя.

При аварии пострадали двое итальянцев — генерал и Чечони. Разница в весе — сорок килограммов в пользу генерала. Принимая во внимание этот момент и учитывая, что для дальнейшего руководства спасательной операцией предпочтительнее забрать с льдины именно генерала, летчик настоял, чтобы первым его пассажиром стал Нобиле. После краткого совещания генерал уступил и был поднят на борт. Потенциальный паек, Титина запрыгнула в машину первой. Так шведские вооруженные силы одержали победу в соперничестве за спасение генерала Нобиле.

Вернувшись за двумя следующими пассажирами, «Фоккер» при посадке на лед потерпел аварию — сломалась лыжа шасси. В итоге единственным изменением в ситуации ледовых пленников стало то, что генерала с собачкой заменил шведский капитан с аэропланом. Для Нобиле, однако, эта авария обернулась малой катастрофой: его заклеймили как генерала, позволившего спасти первым себя, а не команду. Это нечаянное пятно в послужном списке итальянца отчасти сопоставимо с тем, что случилось, когда Руал Амундсен, оставив своих обмороженных людей, прыгнул в первые сани и уехал в спасительный Фрамхейм[199].

Этот эпизод стал составной частью систематического подрыва репутации Умберто Нобиле. Судьба генерала была давно решена. Муссолини не желал отступления с поля чести. Не желал видеть, как спасенные иностранцами итальянский герой-генерал и его собака, поджав хвост, возвращаются на родину.

Лишь 12 июля, через девятнадцать дней после спасения генерала, советскому ледоколу «Красин» удалось снять с льдины остальных итальянцев. Но прежде он подобрал группу, ушедшую из лагеря и пытавшуюся самостоятельно добраться до земли. Одного из этих троих уже не было в живых — Финна Мальмгрена. Швед, который, невзирая на сломанное плечо и слабую конституцию, в порыве самопожертвования отправился в этот безрассудный поход, тотчас стал для всех предметом героизации. И тот факт, что единственный в экспедиции скандинав погиб при попытке спасти своих коллег-южан, дал толчок к резко враждебным выпадам против экспедиции «Италии», в том числе и в норвежской прессе. Финн Мальмгрен, герой плавания на «Мод», перелетов на «Норвегии» и «Италии», — один из немногих метеорологов, поднятых на пьедестал.

Затем русские пробились к лагерю с палаткой и потерпевшим аварию самолетом и забрали на борт остальных — исхудалых итальянцев и шведа, спасшего генерала Нобиле.

В письме, написанном месяц спустя, Фритьоф Нансен комментирует сумбурные события вокруг трагедии «Италии»: «Я считаю, что в значительной мере ответственность за это несут газеты. И здесь, и повсюду в Европе они были забиты всякой чепухой, что крайне прискорбно, так как события представали в совершенно превратном виде. Поэтому целый ряд спасательных экспедиций был отправлен на поиски без четко продуманного плана и надлежащей организации, тогда как максимум шансов на удачу имели только хорошо подготовленные поисковые мероприятия, а именно оснащенные мощными ледоколами». Критические замечания профессора бьют и по скоропалительной героической акции «Латама-47»[200].

23 июня, в тот день, когда был спасен генерал Нобиле, Бесс Магидс взошла на борт парохода «Святой Олав», который доставит ее через Атлантику на новую родину. После исчезновения «Латама» прошло уже пять дней, и она находилась в довольно-таки отчаянной ситуации. Причин для уныния пока не было — что такое пять дней исчезновения в жизни полярника? Поиски только-только начались. Почти целый месяц понадобился, чтобы вызволить с льдины Нобиле, а три года назад, когда Амундсен пропал вместе с Дитриксоном, о нем не было вестей около четырех недель. Тем не менее ее конечно же снедало растущее беспокойство. Но сбрасывать карты слишком рано.

Бесс Магидс наметила себе путь и решила его пройти. Разве не замечательно будет стоять на пристани в Ураниенборге, когда полярный герой вернется домой, помолодевший от последнего приключения, с солнцем, играющим в сединах!

Через десять дней, 2 июля, «Святой Олав» швартуется в Осло. Как только подают трап, на борт парохода поднимается начальник отдела Объединенного пароходства Брауэр. Он приносит Бесс Магидс удручающую весть, что после ее отъезда из Нью-Йорка никаких сообщений о Руале Амундсене не поступало.

Вероятно, Брауэр встретился с американкой по просьбе Густава Амундсена, отца или сына, который по деликатным причинам не хотел сам появляться в людской толпе у американского причала. Когда в 1941 году Аксель Брауэр оставил свой пост, в интервью «Афтенпостен» он рассказал о своей встрече с «невестой» полярника. Именно тогда недоверчивая общественность впервые услышала, что национальный герой исчез вместе с «Латамом» фактически на пороге собственной женитьбы.

Первый визит Бесс Магидс в Ураниенборг не стал достоянием гласности, потому что полярник всегда соблюдал секретность в таких делах, а прежде всего, вероятно, потому, что Бесс Магидс была тогда замужем за другим. Второй ее визит тоже окажется тайным, но по иным причинам. Оба ее избранника — Амундсен и Магидс — вышли из игры, каждый по-своему.

Сама Бесс Магидс сорок лет спустя пишет в письме: «Последний раз я видела Руала Амундсона (!) в 1928 году в Осло, Норвегия. Я поехала туда, чтобы выйти за него замуж. Как раз тогда пропал итальянский генерал Умберто Нобиле, и Руал отправился искать его. Назад он не вернулся». Два визита в Ураниенборг стали в ее версии одним, возвращение в Америку и бракоразводный процесс в Сиэтле вычеркнуты из истории.

Важнейшие источники, позволяющие составить представление о том, что именно произошло во время загадочного пребывания Бесс Магидс в Норвегии летом 1928 года, — это, во-первых, три письма 1929 года за подписью Хермана Гаде, которые неоднократно цитировались и раньше. Они помечены грифом «строго конфиденциально» и написаны в связи с непримиримыми распрями вокруг наследства, вспыхнувшими после гибели Руала Амундсена. Адресованы эти письма адвокату Альберту Балкену, другу детства Гаде и поверенному Леона Амундсена. Далее, сюда относится подробный финансовый отчет о пребывании Бесс Магидс в Норвегии. Составлен он Густавом С. Амундсеном, приложен к описи наследственного имущества покойного дяди и помечен грифом «строго конфиденциально, посторонним ни в коем случае не предъявлять».

Зачем все эти секреты?

Надежда уже изрядно ослабела, но, когда Бесс Магидс приехала в Осло, поиски еще шли полным ходом. Лишь через десять дней «Красин» снимет со льдины итальянцев, а еще позже давний компаньон полярника X. X, Хаммер заявит одной из лос-анджелесских газет, что Амундсен наверняка найдется: «Он любит драматизм и обожает устраивать сюрпризы». Как раз эта убежденность и мешала людям во всем мире осознать, что Руал Амундсен пропал навсегда и больше не вернется.

Помимо множества уже развернутых операций, 27 июня на поиски Амундсена решено было направить полярную шхуну «Веслекари». По инициативе группы газет Осло за рекордно короткое время удалось собрать 90 тысяч крон, и таким образом господа редакторы снова активно действовали в полярных водах. Командовал этой экспедицией газетных читателей Трюгве Гран, и 7 июля она покинула Тромсё. Еще несколько недель надежда оставалась жива. Однако фактически все поисковые операции исходили из предположения, что «Латам», который по договоренности должен был лететь в Кингсбей, вместо этого взял курс прямо на северо-восток, во льды.

Старший лейтенант Густав С. Амундсен активно участвовал в организации спасательных работ, хотя наверняка знал, что они основаны на иллюзиях. Как секретарь, племянник тесно сотрудничал с дядей вплоть до вылета «Латама» из Бергена. Если Руал Амундсен действительно выбрал для экспедиции альтернативный план, то невозможно представить себе, чтобы племянник ничего об этом не знал. Хотя лейтенант Амундсен, верный духу полярника, участвовал в неистово бурной поисковой деятельности, он уже через несколько суток должен был вполне увериться, что дяди нет в живых. Это очень важный момент, позволяющий понять лихорадочный «раздел имущества», который состоится, по сути, в разгар поисковых операций в водах вокруг Свалбарда.

Для наследников Руала Амундсена ситуация была бы значительно благоприятнее, если бы полярник исчез на полгода позднее. Дело в том, что к концу года Пунтерволлу, адвокату Амундсена, удалось закрыть конкурсное производство, полностью расплатившись с кредиторами. Однако же летом 1928 года свартскугские имения юридически по-прежнему оставались в собственности Хермана Гаде. Гаде и дон Педро, скорее всего, думали при первой возможности подарить их своему знаменитому другу, но далеко не бесспорно, что они захотят сделать такой щедрый подарок наследникам.

Через четырнадцать дней после исчезновения Руала Амундсена и через три дня по прибытии Бесс Магидс в Осло разыгрывается первый раунд в разделе земного наследства полярника. Аляскинская красотка станет участницей этой интриги. Но она никак не может быть ее тайным автором; здесь требовалось очень хорошо знать все скрытые стороны летописи полярника. Нам стоит исходить из того, что она не знала даже всех условий игры, в которую угодила как активная участница.

5 июля Херман Гаде встретился с горюющей невестой пропавшего друга в ословской гостинице «Виктория». По свидетельству Гаде, ее послал туда лейтенант Амундсен, чтобы она от имени наследников предъявила претензии на имения Ураниенборг и Рёдстен. Гаде как будто бы признал моральное право Бесс Магидс как наследницы полярника. В том смысле, что теоретически Руал Амундсен мог бы оставить завещание в ее пользу. Последнее, справедливо оспоренное, завещание от сентября 1927 года отдавало предпочтение Малфред, невестке полярника, жене Густава-старшего и матери лейтенанта, однако потомки брата Тонни тоже выставят претензии на наследство.

По всей видимости, Гаде, сам адвокат, не хотел вступать ни в какие дискуссии по поводу имений, пока Руал Амундсен, во всяком случае юридически, остается жив.

После того как невеста оказалась бесполезной в игре вокруг недвижимости, Густавы (отец и сын), похоже, решили от нее откупиться и таким образом исключить ее из споров о наследстве, чтобы не сказать из всей семейной истории.

Положение у Бесс критическое: юридически она в Норвегии никто, на родине мосты сожжены. Но, обладая врожденной волей к выживанию, она явно решает сделать все, чтобы более-менее благополучно выбраться из этой ситуации.

Густавы, которые теперь единолично властвуют в Ураниенборге, откладывают в сторону споры о наследстве и передают Бесс Магидс часть ценностей из конкурсного имущества, в том числе ряд предметов из серебра. Очередным звеном этой «сделки» становится акция более значительного экономического формата и более сомнительного характера.

Незадолго до своего исчезновения, пишет Гаде, Руал Амундсен депонировал крупные ценности в виде ювелирных изделий, мехов и проч. у брата Кисс Беннетт, тронхеймского адвоката Гудде. Какие именно крупные ценности входили в весьма расплывчатые имущественные отношения полярника и его бывшей гипотетической жены, сказать невозможно. Вероятно, это были вещи, которые полярник хотел спасти, изъяв их из конкурсного имущества, или же подарки, которые он изначально собирался передать Кисс. Полярник вообще любил географически «рассредоточивать» свое добро; подтверждение тому — «неприкосновенный запас» в американских ценных бумагах.

Личный секретарь Руала Амундсена, по-видимому, знал о тронхеймских ценностях, как знал о резервах в США, но, пожалуй, опасался, что эти сокровища не попадут к тем, кого он сам считал правомочными наследниками. Решено было действовать, пока невеста еще в стране. По мнению Гаде, лейтенант Амундсен использует Бесс Магидс как орудие шантажа, нажима «на адвоката Гудде и некую даму».

В качестве источника своей информации Гаде называет Трюгве Гудде, который сам показал ему вымогательское письмо, где «эти двое угрожали сообщить прессе всю историю отношений Р. с означ. дамой, если упомянутые предметы не будут незамедлительно переданы им».

Херман Гаде пишет, что, узнав об этом, он прекратил все контакты с лейтенантом Амундсеном.

Первую неделю в Норвегии Бесс Магидс, если не считать визита в гостиницу «Виктория», как будто бы тихо-мирно провела в Ураниенборге, в обществе Густава С. Амундсена. Но примерно 12 июля она отправляется в поездку, предварительно абонировав ячейку в банке и обновив в Осло свой гардероб.

Бесс Магидс поселяется в туристском отеле «Хёсбьёр» как раз в то самое время, когда ледокол «Красин» подбирает во льдах последних итальянцев. Гостиница, расположенная к северу от Хамара, принадлежит к числу самых фешенебельных в стране и недавно перешла в руки владельца столичной «Виктории». Не удивительно, что многоопытная американка хочет денек-другой отдохнуть от атмосферы Ураниенборга, насквозь пропитанной лихорадочными поисками. А может быть, в этом уединенном отеле возле железной дороги на Тронхейм у нее есть и практическое дело. Может быть, речь идет о передаче «наследникам» тех самых ценностей от брата Кисс Беннетг. Касательно раздела оных Гаде пишет: «Миссис Магидс наверняка получила изрядную часть этих вещей в качестве отступного».

В Осло Бесс возвращается самое позднее 20 июля. Из «Хёсбьёра» она телеграфировала в Париж, подготавливая таким образом свой отъезд из Норвегии. На чай она дает 50 крон, ровно столько же, сколько стоит билет до Хамара и обратно. По возвращении в Осло американка покупает две кассеты для драгоценностей и портмоне. Далее, около тысячи крон выплачено ювелиру за починку изделий.

Под собственным именем Бесс Магидс снимает в Сберегательном банке Осло две крупные суммы в долларах «для Энгебрета Амундсена» — столько стоят билеты на пароход в США и обратно. Кроме того, некоторую сумму она отсылает Магидсу в Россию. В целом счета полярника за эти без малого двадцать дней визита нареченной «худеют» на 8210 крон. По тем временам такая сумма соответствует весьма солидному годовому доходу. Разумеется, вполне естественно, чтобы женщина, приехавшая разделить с Руалом Амундсеном остаток дней, могла покинуть страну, не испытывая прямых экономических тревог. Помимо наличных она, стало быть, вывезла из страны значительные ценности. За «перевес багажа» уплачено 104 кроны — солидный дополнительный расход, — куда больше половины стоимости билетов в Париж.

20 июля в одном из ресторанов Осло устраивают прощальный обед для Бесс Магидс — своего рода эрзац свадебного торжества. Присутствуют шестеро. Предположительно (помимо невесты): Густавы Амундсены, отец и сын, с женами, а также (вместо жениха), скорее всего, оптовик Петерсон. Он ненадолго приехал в Норвегию, вероятно, чтобы включиться в спасательные работы. И похоже, последней услугой, какую он оказал Руалу Амундсену, стало вот что: он сопровождал невесту полярника, когда она покидала Норвегию. Так закончилась для оптовика экспедиция «Латама».

По прибытии во французскую столицу, то есть не позднее 25 июля, Фредерик Петерсон препоручает Бесс Магидс заботам своего секретаря Эмиля Петерсена, а сам тотчас уезжает в Бордо, на отдых.

26 июля Бесс Магидс наведывается в парижский офис «Нью-Йорк таймc», чтобы обсудить возможную спасательную операцию по инициативе давнего партнера Амундсена в международной прессе. Сопровождает ее секретарь Петерсона, который в тот же день связывается по телеграфу с Густавом С. Амундсеном, чтобы узнать, как он относится к идее вступить в контакт с дирижаблестроителем д-ром Эккенером, возможно через Фритьофа Нансена.

Секретарь Петерсен немедля получает от лейтенанта ответ — двадцать четыре слова. Речь идет не о д-ре Эккенере и не о профессоре Нансене, но об опасности, что имя Бесс Магидс станет частью сплетен о Руале Амундсене.

Петерсен спешно составляет подробный отчет о встрече с редактором, на сей раз в завуалированной форме: «Он знал имя г-жи М. и намекнул, что ему с давних пор известно о связи между нею и Р. А. Г-жа М. просила его не упоминать ее имя в связи с Р. А., и редактор обешал, хотя, пожалуй, был ничуть не заинтересован в соблюдении тайны». Секретарь почитает своим долгом очистить имя фирмы от всех и всяческих подозрений: «Могу заверить Вас, что все касающееся данного дела ни в коем случае не станет достоянием гласности по вине этой конторы».

Затем секретарь Петерсен звонит редактору «Нью-Йорк тайме», который в свою очередь должен дать слово молчать. На будущее секретарь обещает действовать в полном согласии с «инструкциями» лейтенанта. Кстати, он успел получить из Норвегии еще одну обстоятельную телеграмму и потому пишет: «Я сообщу г-же Магидс ее содержание».

Это интермеццо отчетливо показывает, что лейтенант Амундсен вынудил Бесс Магидс заключить соглашение, в котором оговаривалось, что отныне ее имя никогда не будет упоминаться в связи с величайшим полярником эпохи. Это была составная часть «договоренности о наследстве» — договоренности, которой надлежало оставаться в тайне. «Уполномоченный» Руала Амундсена в Норвегии готов был сделать все возможное и невозможное, только бы соглашение с г-жой Магидс неукоснительно выполнялось.

Для Бесс Магидс брак с Руалом Амундсеном отошел в область преданий. Маленькая энергичная красотка так и не сподобилась чести назваться супругой покорителя Южного полюса. Странным образом возникает впечатление, что, вернувшись на родину, она как бы возвращает свою жизнь на год вспять.

После кончины Сэма Магидса Бесс становится совладелицей фирмы «Братья Магидс» и возобновляет бурную коммерческую деятельность на дальнем севере Аляски. В 1931 году она выходит замуж за спортивного журналиста Арта Чемберлена, который моложе ее на семь лет. В этом браке у нее в 1933 году родится единственный ребенок — дочь Патриция. Через несколько лет супруги разводятся, и Бесс выходит за аляскинского летчика Джона Кросса, но и этот последний брак длится недолго.

В 1944 году умирает ее деверь Борис Магидс, и Бесс берет торговую фирму целиком в свои руки, вместе со всеми филиалами, в том числе и самой северной на континенте лисьей фермой. Вдобавок она активно сотрудничает в Демократической партии и некоторое время даже заседает в аляскинском Законодательном собрании.

Связь с родиной Руала Амундсена полностью оборвана. Но однажды, осенью 1949 года, она встречает полярного исследователя Хельге Ингстада, который, направляясь в одну из своих славных экспедиций, заезжает по пути в торговый поселок Коцебу. Ингстаду довелось увидеть красивые серебряные вещицы, подаренные его великим земляком, а Бесс он позднее вспоминал как «немного странную», однако «приятную даму».

Элизабет Магидс, поочередно носившая также фамилии Кросс и Чемберлен, скончалась в Сиэтле в 1971 году. Тремя годами раньше она, вероятно, продала большую часть амундсеновского серебра Улаву Лиллегравену из Джуно, американцу норвежского происхождения. Сопроводительное письмо, где коротко рассказывается об истории ее любви, она заканчивает таким заявлением: «Эти серебряные вещицы имеют для меня огромное эмоциональное значение, но для мира, для истории они значат еще больше». В 1976 году супруги Лиллегравен передали эти вещи в дар свартскуг-скому музею Руала Амундсена. Таким образом серебряное кольцо замкнулось. А до золотого кольца дело не дошло.

Лето 1928 года было самым фантастическим отступлением в фантастической жизни Бесс Магидс. История ее жизни звучит как сказка. Красивая любительница покера ставила себе задачу завоевать сердце полярника. Большой куш она проиграла. Не могла не проиграть. Однако вышла из игры обладательницей кой-каких ценностей. За это она заплатила своим местом в хронике Руала Амундсена. Полярник мог бы научить ее, что захватывающая история способна принести куда большую экономическую выгоду, чем канделябры, шубы и драгоценности.

Кстати, после отъезда из Парижа Бесс Магидс дважды получала вести из Ураниенборга. Последняя телеграмма пришла в Нью-Йорк 31 августа 1928 года. В тот день севернее Тромсё был найден в море французский поплавок.