Титов, Лютер и другие обитатели Лейпцига

В лейпцигских воспоминаниях Плотникова особенно часто упоминается имя Александра Андреевича Титова (1878–1961). Он происходил из знаменитого ростовского купеческого рода. Его отец, Андрей Александрович (1844–1911), прославился отнюдь не коммерцией. Увлекшись археологией и этнографией, Титов-старший стал крупнейшим специалистом по древностям южной России. Собрав более 4000 списков северных летописей и других древнерусских рукописей, он передал их в Императорскую публичную библиотеку, где одно только описание их занимает четыре тома.

Титов-младший специализировался в области естественных наук. Работы Александра Андреевича в области физической химии в начале ХХ века получили широкое международное признание, а его магистерская диссертация «Об адсорбции газов углем», опубликованная на русском языке в 1910 году в виде монографии и одновременно в зарубежной периодике на немецком языке, на протяжении многих десятилетий была одной из наиболее цитируемых работ в области изучения адсорбционных равновесий. Опытные данные, изложенные в ней, стали своеобразным фундаментом для построения целого ряда теоретических концепций в области адсорбции, разработанных в последующие годы. Именно об этом писал в 1948 году известный советский физикохимик Симон Залманович Рогинский, характеризуя диссертацию Титова как классическую, положившую начало изучению адсорбционных равновесий газов на активном угле. «Эти изыскания, сохранившие свою актуальность до нашего времени, — утверждает Рогинский, — около сорока лет служат своеобразным пробным камнем для новых концепций». Однако это упоминание Рогинского — единственное в советской историографии физической химии. Титов уехал во Францию не просто как эмигрант, а как враг народа.

В Москве Титову не удалось получить законченного университетского образования. После двух лет обучения на физико-математическом факультете Московского университета он был исключен за участие в 1899 году в студенческих манифестациях. Более того, его даже выслали за пределы Москвы. В результате завершать образование пришлось за границей, а именно в Лейпцигском университете. Свою диссертационную работу об отрицательном катализе он выполнял под непосредственным руководством Оствальда. Как и у Плотникова, лейпцигский период жизни оказался удачным и в научном, и в личном плане: здесь Титов познакомился со студенткой Лейпцигской консерватории по классу фортепьяно англичанкой Беатрис-Mиллицентой Сольтер, которая в 1900 году стала его женой. Четырехкомнатная квартира, которую они снимали, на три года превратилась в центр научных и культурных встреч русской диаспоры с англо-американским сообществом, также обосновавшимся в Лейпциге.

В 1903 году Титов успешно защитился и год спустя вернулся с женой и трехлетней дочкой в Россию, где принял на себя от отца руководство фирмой «Вахромеев и К°», располагавшей несколькими фабриками по производству бакалейных товаров. Одновременно он решил продолжать и научную карьеру, устроившись в 1905 году в Дерптский университет, где успешно выдержал экзамены на звание магистра химии. Кроме того, с 1906 года он работал в Москве в должности сверхштатного (то есть без содержания) лаборанта при только что открывшемся при Московском университете Физическом институте. Уже в 1907 году он был включен в число приват-доцентов, читал курс физической химии по собственному литографированному пособию, работал над вышеупомянутой магистерской диссертацией «Об адсорбции газов углем». Ее защита успешно прошла весной 1911 года при деятельной поддержке профессора Ивана Алексеевича Каблукова, в свое время также работавшего у Оствальда в Лейпциге.

Но в 1911 году карьера Титова в Московском университете прекратилась. Министерство просвещения царского правительства приняло несколько законодательных актов, вошедших в историю по имени министра как «циркуляры Кассо». Они предполагали установление полицейского надзора за студентами и ущемляли университетскую автономию. В знак протеста более 100 профессоров и доцентов подали прошение об отставке. Александр Титов был одним из них. На долгое время университетские аудитории опустели. Многие преподаватели смогли устроиться в другие учебные заведения. Титов продолжил свою педагогическую и исследовательскую деятельность в Московском городском народном университете имени А. Л. Шанявского.

Александр Андреевич всегда занимал активную жизненную позицию, сочетая профессиональную деятельность с участием в важнейших социально-политических событиях своего времени. Получив опыт студенческих выступлений, он уже в 1906 году вошел в оргкомитет Народно-социалистической партии, созданной в годы первой русской революции, и стал одним из основателей ее московской группы. В годы Первой мировой войны Титов участвовал в работе комитета Всероссийского союза городов, организовав поставку в Россию необходимых медикаментов для помощи раненым. В немалой степени этой стороне его деятельности содействовала поддержка известного шведского ученого-химика Сванте Аррениуса, научного руководителя Каблукова в лейпцигской лаборатории Оствальда. Титова с Аррениусом на протяжении многих лет связывали прочные дружеские отношения. После Февральской революции 1917 года Титов стал товарищем министра продовольствия во Временном правительстве. Неудивительно, что октябрьский переворот он встретил враждебно. В 1918 года он принял самое деятельное участие в создании Союза возрождения России, организации «демократической контрреволюции», а в 1919 году вошел в организованный Тактический центр — координационный центр антисоветских подпольных групп. Аресты членов этой организации проходили в 1920 году, и среди арестованных были Михаил Михайлович Новиков, Александра Львовна Толстая, Николай Константинович Кольцов. Титову удалось скрыться от ареста и уехать за границу. Процесс по делу Тактического центра состоялся в августе 1920 года в Верховном революционном трибунале. Александр Титов был объявлен на нем «врагом народа» и лишен права въезда на территорию РСФСР. В том же 1920 году он поселился во Франции.

Жизнь в Париже оказалась для него столь же насыщенной событиями. Титов продолжил здесь свою преподавательскую, научную и научно-организационную деятельность. По приезде он сразу же вошел в состав членов Русской академической группы Парижа и возглавил Общество русских химиков, бессменным председателем которого оставался до самой смерти. Экспериментальные исследования в области химии были продолжены в лаборатории Института биотерапии, коммерческого предприятия, которое он смог организовать, давая возможность работать в нем русским беженцам. Его лаборатория сотрудничала с Институтом Пастера, разрабатывая лекарственные препараты. На рынок были выпущены некоторые вакцины, в частности противотуберкулезные.

Переписка Титова с Аррениусом показывает, что эти проблемы в то время волновали обоих. В ней также обсуждается предложение вернуться в Москву в качестве профессора, полученное Титовым в 1926 году. «Но я отклонил его, — писал он Аррениусу в одном из писем, — потому что не доверяю им, там мне в некотором случае запросто может угрожать казнь».

Дела по развитию собственного бизнеса в рамках Института биотерапии вынудили Титова прервать интенсивную научную деятельность, о чем он потом сожалел. Связь с наукой продолжалась лишь в рамках его преподавательской работы в некоторых высших учебных заведениях Парижа: в Коммерческом институте, на русском отделении Парижского университета, в Русском высшем технический институте.

Дружба с Титовым была и приятна и полезна для Плотникова. Благодаря ему Плотников познакомился с Робертом Лютером, с которым также подружился на долгие десятилетия. Поэтому к сказанному о нем выше здесь надо кое-что добавить.

Известно, что, окончив 1-ю Московскую гимназию, Лютер поступил на русское отделение Дерптского университета, по окончании которого отправился в Петербург, где стал работать в Петербургском технологическом институте ассистентом у химика-органика академика Федора Федоровича Бейльштейна. Общительный характер Бейльштейна, блестящее знание иностранных языков способствовали его обширным международным научным контактам. Именно Бейльштейн в 1894 году порекомендовал Лютеру пройти стажировку в лаборатории Оствальда. Пик его славы, пожалуй, приходится на 1906 год, когда он был номинирован на Нобелевскую премию по химии, причем шансы у него были очень неплохие, сопоставимые с шансами Менделеева. Как известно, ни Лютер, ни Менделеев премию так и не получили, но, как показывают архивные исследования, они тогда были фаворитами, а не просто номинантами. Более поздние исследования Лютера в области изучения фотохимических равновесных процессов и экспериментальной фотографии также пользовались заслуженным признанием. С 1966 года в ГДР Немецким обществом фотографии была учреждена премия его имени, существующая и поныне.

В годы учебы Плотникова в Лейпциге Лютер одновременно состоял заместителем директора Физико-химического института и курировал работу стажирующихся у Оствальда. Взаимная симпатия, возникшая между учеными, привела к тому, что под влиянием Лютера Плотников занялся фотохимией. Фотохимический катализ, истинные и ложные фотохимические равновесия — эти направления исследований были чрезвычайно популярны в Физико-химическом институте. Одной из новых тем исследований Плотникова в Лейпциге стало изучение фотохимического окисления йодистого водорода в дополнение к выяснению его каталитических свойств, упоминавшемуся выше. Изучая кинетику этой реакции, ученый показал, что она может служить «фотометром» для сравнения интенсивности источников света. Позже, в 1908 году, на основании этой реакции Плотниковым был разработан прибор — йодокалиевый фотометр, который наряду со световым термостатом сразу же повсеместно вошел в фотохимическую практику.

Создание новой техники для фотохимического эксперимента — важнейшая составляющая научного творчества Плотникова. Аппаратурному оформлению эксперимента он научился, работая у Оствальда. Здесь, согласно его воспоминаниям, он познакомился с Фрицем Келером, основателем механико-оптических мастерских Fritz K?hler. Фирма производила оригинальную аппаратуру для физико-химических исследований по заказу Оствальда и его учеников. Кроме того, по договоренности между Келером и Оствальдом ученики последнего проходили в мастерских практикум, обучаясь самостоятельному изготовлению измерительной техники. Первоначально Келер предложил Плотникову выпустить серийно и запустить в продажу разработанный ученым для диссертационных целей термостат для низких температур, что стало их первым совместным предприятием. На будущее они заключили договор, согласно которому фирма выполняла безвозмездно все заказы Плотникова по созданию сконструированной им измерительной техники, оставляя за собой право самостоятельно заниматься их продажей. За годы сотрудничества фирмой Келера было выпущено 75 единиц измерительной техники и аппаратуры, разработанной ученым.