Архитектура Рингштрассе
Когда читаешь воспоминания музыканта Кубичека, создаётся впечатление, что в Вене мысли Гитлера были заняты в основном оперой, куда они ходили по вечерам. Друга не особо интересовало, чем Гитлер занимался днём, ведь он не разделял главной привязанности приятеля — любви к архитектуре, и прежде всего, к архитектуре Рингштрассе. Когда Гитлер впервые попал в Вену, Рингштрассе показалась ему чудом из «Тысячи и одной ночи». На протяжении всей жизни он утверждал, что это — самая красивая улица из всех, которые когда-либо возвели на месте старых крепостных стен; здания, правда, все в разном стиле, но их создали прекрасные архитекторы, и потому они не производили впечатления эпигонской продукции[311].
Улица Рингштрассе — великолепное бульварное кольцо длиной четыре километра, открытое в 1865 году и опоясывающее центральный район города — стала самым значительным градостроительным проектом Вены со времён Средневековья. Император Франц Иосиф приказал снести городские стены лишь в 1857 году, а до того Вена была городом тесным, тёмным, переполненным, заключённым в тиски средневековых стен. Предместья отделял от города ещё и гласис — незастроенная и засаженная лишь травой полоса шириной в 450 метров, которую использовали как учебный плац и плац для парадов, а также как место отдыха.
Строительные работы длились несколько десятилетий и полностью завершились только к 1900 году, но уже в 1890 году внутренний город объединился с предместьями. Вена превратилась в роскошную современную столицу, Рингштрассе стала символом имперской власти — впрочем, в эпоху, когда эта власть давно уже шла на убыль. В одном из выступлений 1929 года Гитлер сказал, что в основе Рингштрассе лежит политическая идея: Создав огромный, выдающийся, великолепный центр города, вернуть монархии, разрываемой деструктивными силами, центральную власть, силу притяжения… Маленький человек, приехав в метрополию, в город-резиденцию, должен сразу ощутить, что там живёт государь[312].
Лучшее на этой улице — общественные здания, построенные в разных исторических стилях: неоклассицизм (Парламент), неоготика (ратуша и церковь Вотивкирхе), неоренессанс (Бургтеатр, Придворная опера, биржа, университет). Кроме того, здесь выстроили самые роскошные отели города, а также дворцы новой денежной и промышленной аристократии, так называемых «баронов Рингштрассе», и помпезные доходные дома.
Всю жизнь Гитлер называл Венскую придворную оперу роскошнейшым оперным театром с великолепной акустикой. Он любил рассказывать историю несчастных создателей здания — архитекторов Эдуарда ван дер Нюлля и Августа Сиккарда фон Сиккардсбурга. Первый, не выдержав резкой критики, покончил жизнь самоубийством, второй тоже вскоре умер. Обоим не суждено было дожить до признания их заслуг[313]. Кроме того, Гитлер внимательно изучал неоготическую ратушу и восторгался великолепным зданием новогреческого парламента, основного произведения датского архитектора Теофиля Ханзена: Эллинское чудо на немецкой земле[314].
Однако главным кумиром Гитлера был Готфрид Земпер, создатель Бургтеатра[315]: молодой человек копирует эскизы именно этого здания, создавая собственный план Земельного театра в Линце[316]. В набросках Гитлера прочитываются и знаменитые, роскошные лестницы земперовского Бургтеатра, и излюбленный стиль Земпера — неоренессанс. В 1940 году Гитлер собирается воплотить в жизнь план Земпера по постройке «имперской оперы» в Берлине: Самое прекрасное и лучшее, что только может быть[317]. Молодой Гитлер также основательно изучил планы Земпера по расширению Площади героев в Вене, которым так и не суждено было осуществиться. (См. экскурс: «Мартовские дни и Площадь героев» в Главе 3 «Столица империи»).
Кубичек пишет, что Гитлер «прямо-таки упивался» этими сооружениями и изучал их в мельчайших подробностях: «Он часами рассматривал здания и запоминал всё, даже незначительные мелочи»[318]. «Потом, дома, он зарисовывал для меня эти здания в горизонтальном или вертикальном разрезе или занимался особо какой-нибудь интересной деталью. Брал в библиотеке книги и углублялся в историю создания отдельных построек… Меня поражало, как хорошо он знал все боковые порталы и лестницы, и даже мало кому известные входы или задние ворота… Он не уставал созерцать Рингштрассе, на примере этой улицы он проверял свои знания в области архитектуры и высказывал свои взгляды»[319].
Бургтеатр на Рингштрассе. Архитектор — Готфрид Земпер
Кубичек пишет, что 19-летний Гитлер «читал всё больше специальной литературы», прежде всего, книгу по истории зодчества. Он «открывал книгу на любой странице с иллюстрацией, закрывал рукой данное ниже описание и рассказывал мне наизусть, что изображено на этой картинке, будь то Шартрский собор или Палаццо Питти во Флоренции. Он обладал поразительной памятью»[320], равно как и усердием: «Адольф то сидел часами над книгами, то что-то писал до глубокой ночи, и тогда рояль, стол, его кровать и моя, даже пол были покрыты рисунками»[321]. Кубичек вспоминает, что его друг не создавал проектов «обычных или производственных сооружений… Его фантазия всегда парила в высоких сферах, и в его планах никогда не учитывались предполагаемые расходы»[322].
Позже Гитлер будет сожалеть об утрате этих ранних эскизов: Они были драгоценным имуществом, интеллектуальной собственностью, я бы их никогда так просто не отдал, как раздавал картины… Если я сегодня в состоянии, не прилагая никаких усилий, набросать на бумаге здание театра в горизонтальном разрезе, то делаю это не по наитию. Это исключительно результат моих тогдашних занятий[323]. Свидетели, познакомившиеся с Гитлером впоследствии, подтверждают основательность его знаний в архитектуре. Шпеер вспоминает, что Гитлер мог по памяти зарисовать в правильной пропорции Рингштрассе и прилегающие районы, включая большие здания[324]. Гитлер рассказывал архитектору Герману Гислеру, что в юности он изучал также планы застройки Парижа при Жорже Эжене Османе и Мюнхена при короле Людвиге I[325]. И действительно, в 1940 году очевидцы с удивлением обнаружили, как хорошо он знает крупные парижские сооружения — прежде всего, здание Парижской оперы[326]. Сильное влияние Вены можно заметить и в высказывании 1942 года, когда Гитлер критиковал памятники Германии как не слишком удачные в художественном отношении: В большинстве своём это сильные мира сего верхом на коне, в шлеме с ниспадающим султаном. Четыре из шести памятников, удостоившихся его похвалы, находятся в Вене. Это готическое надгробие на могиле императора Фридриха III в соборе Святого Стефана, конная статуя Иосифа II в стиле классицизма на площади Йозефсплац и два памятника, входящие в архитектурный комплекс Площади героев: установленная в 1888 году между двумя придворными музеями скульптурная группа вокруг памятника Марии Терезии и конная статуя принца Евгения Савойского работы Антона Фернкорна[327].
Кубичек не понимал, почему его друг не пытался «применить свои знания на практике или хотя бы принять участие в семинарах по архитектурной графике. Он вовсе не стремился сойтись с людьми, разделяющими его профессиональные увлечения, и поговорить с ними об интересующих его проблемах»[328]. Как-то друг озабоченно спросил, неужели тот и в самом деле хочет ограничить своё образование только книжными знаниями, но Гитлер ответил довольно резко: Тебе не обойтись без учителей, это ясно. А вот мне они не нужны. Он назвал друга интеллектуальным нахлебником и дармоедом за чужим столом[329]. Кубичек не пытался защищаться.
К архитектуре, как и к музыке, Гитлер подходил крайне избирательно. Он не любил новый функциональный стиль и, по словам Кубичека, из всех современных построек признавал «соответствующей назначению»[330] только городскую железную дорогу Отто Вагнера. Официальная Вена довольно долго оставалась верна стилю Рингштрассе: в 1909–1913 годах, например, построили военное министерство на Штубенринг. Однако новые архитекторы уже давно создавали проекты подчёркнуто простых зданий. Адольф Лоос уже выступил со своим знаменитым девизом «Орнамент — это преступление» и назвал архитектуру Рингштрассе «аморальной»: «Над венской архитектурой этой эпохи парил дух Потёмкина». Сознавая провокативный характер своих действий, Лоос в 1910 году построил напротив помпезного купола нового императорского дворца Хофбург на площади Михаэлерплатц, возведённого всего 17 годами раньше, в 1893-м, здание салона мужской моды. Возмущённые венцы говорили: «страшилище а не дом» и «дом без бровей». Действительно, фасад был абсолютно гладкий, а над окнами отсутствовали привычные украшения. Лоос очень обрадовался такой реакции, 11 декабря 1911 года он выступил перед многочисленными слушателями с докладом «Страшилище а не дом».
Гитлер отреагировал на постройку скандально известного дома весьма своеобразно. Проживая в мужском общежитии, он сделал рисунок площади Михаэлерплатц, но так, будто дома Лооса не существует: скопировал историческое изображение XVIII века. (См. рисунок в Главе 6 «В мужском общежитии»).