Андрей Суротдинов: «В Индию имеет смысл ездить зимой»

Когда узнаешь, что тот или иной музыкант, много лет играющий в какой-нибудь известной команде, является не только исполнителем, но и композитором, то всегда испытываешь удивление. Тем более что его авторская музыка бывает, как правило, непохожей на ту, которую он играет с группой. А если она похожа, если она эпигонская – то тогда и говорить о ней неинтересно. Но обычно именно благодаря этой малоизвестной еще музыке мы узнаем о хорошо знакомом нам человеке немало нового. И не скрою, для меня было чертовски любопытно услышать музыку «аквариумиста» Андрея Суротдинова. Принесет ли она ему популярность? Станет ли широко известной? Не знаю, это покажет время. Только мне представляется, что Андрей все равно будет продолжать свою композиторскую работу. И пусть его своеобразное сольное творчество не похоже на то, что исполняет «Аквариум», оно от этого, поверьте, не является менее любопытным.

– Андрей, ты много лет играешь в «Аквариуме». Скрипка, альт, фортепиано, клавесин – вот инструменты, с которыми ты связан, но лично я относительно недавно узнал, что у тебя довольно много своей авторской музыки. Музыки к спектаклям, к фильмам. Когда это стало происходить?

– То, что ты называешь авторской музыкой… я всегда думал, что это должны быть какие-то законченные произведения. Законченные композиции.

– Типа симфоний?

– Да. У меня же получилось все очень забавно. Однажды режиссер Алексей Слюсарчук позвал меня посмотреть спектакль по Милораду Павичу, который называется «Алексикон». После просмотра он подошел ко мне и спросил: «Не хотел бы ты здесь просто поиграть на скрипке вживую, может, получится какая-нибудь атмосфера, которая бы заинтересовала нас?» Я попробовал это сделать – и мне понравилось, потому что момент такой необязательности был в то время для меня крайне приятен. То есть я мог играть или не играть, но играл много, вообще-то. И с этого момента у нас началось сотрудничество. Я написал фонограмму к спектаклю «Назову себя Гантенбайн» по Максу Фришу, потом в Москве вышел спектакль – не знаю его дальнейшей судьбы, – который называется «Братья Кюхельгартен», по нескольким повестям Гоголя. Ну и так далее. И вот осенью в театре «Триада» вышел еще один спектакль по современной немецкой драме, пьеса Де Луэр, спектакль называется «Татуировка». И как-то так получилось, что я оказался вовлечен в театральную жизнь.

– В театральную жизнь, и в жизнь композиторскую.

– Так уж получилось. Хотя то, что я делаю, скорее всего, это такой набор звуков и атмосферы.

– Любая музыка, собственно говоря, это набор звуков.

– Но я не беру на себя смелость сказать, что это самостоятельные произведения, которые могут звучать отдельно от действия. Меня как раз в этой ситуации привлекает синтез.

– Что это за композиции?

– Я бы как раз композициями это не назвал, потому что сюжет без действия мне был бы непонятен, а вот как иллюстрация… К примеру, выход Ангела в митьковской рубашке и с белыми крылышками в спектакле «Братья Кюхельгартен» (там художником, кстати, был и декорации делал, и костюмы, Митя Шагин – поэтому митьковская тема там присутствовала). Когда вот такой персонаж выходит трогательный – это был ребенок, – в митьковской рубашечке, с крылышками, это, собственно, даже не композиция, а некая иллюстрация его выхода.

– Иллюстрация, я понимаю, когда идет спектакль. Но это можно ведь слушать и отдельно. Что я, собственно, и сделал. Не будет ли ошибкой с моей стороны, если скажу, что эти музыкальные фрагменты написаны тобой в эстетике минимализма?

– Да, под влиянием, во всяком случае.

– Ты мне дал диск, где записаны различные треки – это все к одному спектаклю или к разным?

– Это из того же спектакля: грезы художника, которого персиянин пытается уговорить с помощью опиума.

– Какой страшный спектакль, наверное.

– Гоголь…

– Гоголь, митьки, персы, опиум. Интересно. А в Питере мы увидим этот спектакль?

– Я не знаю дальнейшей его судьбы – это все происходило в Москве. Надеюсь, что он еще будет идти и в Москве, и в Петербурге.

– Совсем недавно, в конце прошлого года, в Москве состоялась премьера мюзикла «Веселые ребята». Ты был аранжировщиком известной музыки Дунаевского, но в современном ключе. Было такое дело?

– Было. Есть такой режиссер – Виктор Крамер, очень известный человек, и однажды он подошел ко мне и говорит: «Ты не мог бы попробовать посмотреть современным взглядом – и вообще, как тебе покажется „Марш веселых ребят”»? Мы с клавишником нашей группы Борей Рубекиным сели как-то, подумали, и получилась, на наш взгляд, забавная такая история. Виктору это понравилось, и он говорит нам: «Давайте, ребята, займемся музыкой к этому спектаклю».

– И вы занялись…

– И получилось огромное количество номеров – порядка двадцати, на музыку Исаака Дунаевского и Максима Дунаевского, – их надо было очень быстро сделать, за три месяца. Максим дописал к этому спектаклю еще несколько номеров. Это была огромная школа для меня, потому что делать все за такой короткий срок, имея в виду какое-то масштабное симфоническое звучание, конечно, интересная и непростая задача. Но спектакль прошел – он был приурочен к семидесятилетию фильма, известного всей стране, – и получился красочным и веселым. Сейчас он идет в Москве, надеюсь, что его привезут и в Питер, где-то в феврале-марте. И вот там есть номер «Месяц и часы» – нужно было минималистскими как раз средствами добиться того, чтобы эти сказочные персонажи (месяц и часы) зазвучали по-новому, по-современному.

Андрей Суротдинов. «А2». 2015 г.

– Ты много лет играешь в группе «Аквариум».

– Ровно десять.

– Довольно немаленький срок.

– Да, некоторые за это время успевают окончить школу.

– Ты уже много чего повидал в рамках «Аквариума», много городов, много стран, принял участие в записи множества альбомов. Но вот недавно, в январе, у группы был такой небольшой творческий отпуск, да?

– Да, каждый поехал по своим делам, на время.

– Борис Гребенщиков опять побывал в Индии?

– Там гораздо теплее зимой, чем здесь.

– Наверное.

– В Индию имеет смысл ездить зимой. Мы даже вместе ездили туда несколько раз, в январе. Это впечатляет.

– Я думаю. А остальные музыканты «Аквариума» тоже занимаются своими делами?

– Ну да. Кто на даче, кто на джазовых концертах.

– А когда появится – ведь он уже записан и готов – последний аквариумный альбом?

– Ну, мы хотели бы, чтобы он вышел уже вчера. Или позавчера. Но теперь мы решили, что он выйдет по готовности. Не будем его торопить.

– Он ведь записывался в Лондоне?

– Да, на студии «Ливингстон», с которой, собственно, и началась моя работа в «Аквариуме» (До этого я участвовал в нескольких гастролях, потом мы отправились в Лондон, именно на эту студию, и записали альбом «Навигатор».) Здесь же был записан диск «Снежный лев», и теперь вот Боря подумал и решил, что на этой студии все происходит как-то лучше и динамичнее.

– Понятно, все-таки это Англия. У нас тоже много теперь студий в стране, в городе (собственно, у «Аквариума» есть и своя студия), но, видимо, по ряду моментов, в Лондоне работать лучше и результат получается совершеннее.

– Надеюсь, что и в этом случае будет так.

– Расскажи о музыке к мультфильму, которую ты написал.

– Я надеюсь, что его увидит широкая публика, потому что…

– Узкая уже видела?

– Да, ближний круг только. Мультфильм называется «Мираж», и там очень хорошие мультипликаторы: Босх, Брейгель, Леонардо да Винчи…

– Да, такие ребята интересные.

– Вот. И их картины начинают жить – все персонажи в этом принимают участие, вдруг оживают, куда-то идут, как-то так действуют. Во всяком случае, это то, чего мне в музеях всегда не хватало.