Новые грани пятиугольного греха

Альбом «Пятиугольный грех» – это есть иллюзия, ставшая однажды реальностью. Можно и по-другому сказать, наоборот, как бы в антитезу, что это есмъ реальность, неожиданно и чудесно преобразованная в нечто вроде иллюзии.

Незаметно прошло 15 лет со дня рождения «Пятиугольного». В силу пронзительной иронии судьбы только теперь альбом стал доступен всем обитателям цифровых пространств. Воистину, лучше поздно, чем никогда.

Вследствии иронии не менее пронзительной, ваш непокорный слуга – то бишь George Гуницкий – то есть я, был автором текстов всех песен, записанных на этой пластинке проектом «Террариум».

Рождению «Греха» предшествовало некоторое количество мистических обстоятельств. Или даже магических. Судите сами: как бы там ни было, но даже пытливый исследователь амбициозно-бессмысленных, контрастно-уперто-противоречивых событий нашей выгнутой в разные стороны эпохи не сумеет и даже не сможет отрицать, что «Пятиугольный грех» был создан на основе, на платформе, в русле глобальной Теории Всеобщих Явлений (ТВЯ).

Поэтому априори нельзя не учитывать следующее: «…ТВЯ всегда имела эдакое универсальное значение, выходящее за узкие рамки каких бы то ни было координат. Вовсе не будет преувеличением сделать вывод о связи ТВЯ и разнообразных процессов так называемого Бытия».

Да, это так, спорить тут и вовсе не приходится. Ведь благословенная Теория Всеобщих Явлений оказала фундаментальное воздействие на «Аквариум» изначальный, на Бориса Гребенщикова и George Гуницкого.

Да и могло ли сложиться иначе, по-другому? Нет, не могло. Поэтому и не сложилось.

Глубинно погружаться сейчас в заманчиво бездонные лабиринты ТВЯ все же не стоит. Однако немыслимо, даже невозможно не вспомнить о таких многозначных статьях, теремах и постулатах, как «Теорема о птице, сжегшей землю», «Теория двойного народонаселения», «О трудах академика Бурзуха».

Нелишне будет напомнить страждущим истинного знания о том, что «Теорема о птице…» доказывается двумя постулатами. Да, всего двумя! Но зато какими… первый – «Три равно восьми», второй – «2-й постулат Хамармера»: «Хай-хед – это высокая шляпа о двух плоскостях».

Когда я сочинял стихи, ставшие в дальнейшем текстами на «Пятиугольном грехе», то никакого «Террариума» еще не было. Стабильно и неизменно жил исключительно «Аквариум». Время от времени некоторые мои стишия продолжали свое существование, но исключительно уже в песенно-аквариумном обличье. Никаких и-мейлов, фейсбуков, твиттеров-контактов еще не было, поэтому я иногда приносил Борису свои стихи в традиционном машинописном виде. Как правило, забывал потом, что именно из стихов я ему оставлял.

Так, например, собственно, «Пятиугольный грех» был передан в виде крохотулечной записки в несколько строчек. Я написал ее, ожидая его – Боба – в квартире на улице Марата.

Но он записку эту сохранил, и вдруг, много лет спустя, фактически из ниоткуда, появилась одноименная песня.

Заглавная на альбоме.

Вскоре после рождения «Пятиугольного греха» – через неделю, через месяц, через три дня – Борис сказал, что песни с этого альбома никогда не будут исполняться на концертах. Так и получилось. Точно так же получается и до сих пор. Не однажды мне довелось посещать аквариумные концерты. Однако ни единой песни «пятиугольной» в концертном варианте я не слышал. По крайней мере до сих пор.

Кроме «Гибралтар/Лабрадор». Но это уже Слава Бутусов. В те далекие ночи и дни он пусть и ненадолго, но все же стал частью «Террариума». Не уверен я в том, что есть в пределах околороссийских или где-то еще далее кусок суши ли проблеск неба, где многократно не звучал бы этот супермегахит.

Невозможно не вспомнить и в этой связи, и вообще Роберта младшего Гансена, хотя вообще он говорил немного о другом…

«Когда мы приближаемся, то явно мы уходим. Иногда грезится, будто бы мы знаем зачем, но через пару-тройку минут становится очевидно: хорошо, даже здорово, что мы не остались там, где нас никогда даже и быть-то не могло».

Примерно на рубеже веков, в году эдак 1998-м, если не позже, Борис поинтересовался – нет ли у меня каких-либо новых текстуариев? Недели через три я принес ему около восьмидесяти стихов.

В относительной скорости появился «Пятиугольный грех». До поры до времени я вообще ничего не знал об этом и только в конце апреля (или в середине мая) двухтысячного года впервые услышал по «Радио Максимум» «Гибралтар/Лабрадор».

Чуть позже мне подарили только что выпущенный «Пятиугольный Грех».

Бытие мое стало обретать новые, весьма позитивные грани.

Созданная, придуманная, сочиненная примерно пять или года три тому назад по мотивам то ли сна, то ли прихода (не наркотического, ибо я давно уже ничего такого)…

В общем, так вот было дело: спать не хотелось. Хотелось не спать. Ночью, часа в три-четыре. Нет, больше уже было. Вообще-то Джордж уже спал. Но проснулся, пробудился он после того, как увидел просто изнуряющее-тотальный сон, связанный с «Аквариумом».

Много чего увидел Джордж в этом сне. Много странного, алогичного, в меру абсурдного. Впрочем, ничего непристойного, ничего такого, о чем было бы неудобно рассказывать, в увиденном сне не было вовсе. Но и рассказать об этом тоже непросто. Например, отчего-то во сне этом мелькали время от времени безусловно странные детали, одна из которых была связана с тем, что «Аквариум», мол, записал и выпустил семерной альбом.

Джордж недоумевал во сне и даже немного злился.

«Как же так?» – думал он. Естественно, во сне.

Ведь о дискографии этой группы у него имелось не такое уж бессвязное представление. Тем не менее весть про семерной альбом так или иначе, но запала во сне в его душу и даже вроде бы вызывала ежели не обиду, то не самое маленькое удивление.

«Я-то уж знал бы об этом!» – недовольно думал Джордж.

Во сне, естественно.

Потом сон смещался в самые разные сферы, тоже, впрочем, с «Аквариумом» связанные – например, увиделось ему на репетиции «Аквариума», на которой он находился, что идут туда Дюша и Фан. Зачем же они шли на репетицию группы, в которой давно уже не играли – этого Джордж не знал.

Было бы, кстати, логично, если бы кто-нибудь спросил у него, у Джорджа, зачем же он сам идет на репетицию группы, в которой не играл еще дольше, чем Ляпин и Фан. Очень уместный и даже логичный был бы вопрос. Да вот только никто не спросил у Джорджа об этом. И кто бы мог его спросить о чем угодно, в его, в джорджевском сне? Некому было этого делать.

Впоследствии Джордж не мог не удивляться нелепости во сне им самим же увиденного. В самом деле, блуждая в своем сне по бездонным просторам сознательного и бессознательного, он подошел к кому-то из музыкантов – вроде бы к гитаристу к Игорю Тимофееву – и спросил про семерной альбом. Гитарист, не поворачивая головы и продолжая что-то поправлять на гитаре, кивнул головой немного вниз. Джордж тоже посмотрел в том же направлении и в самом деле увидел…»

Не знаю, что он увидел. Едва ли это важно сейчас, когда все мы вроде бы не во сне. Да и был ли самый сон в этом… я не шибко уверен. Зато точно знаю, что 25 января в программе Бориса Гребенщикова «Аэростат» на «Радио России» и еще на других радиостанциях более чем реально и ощутимо прозвучала тема проекта «Террариум». И началась «Неделя Пятиугольного греха».

Не скрою, и вся программа в целом, и слова, сказанные Борисом, стали для меня приятной неожиданностью. Не хочу делать сейчас «алаверды», однако не могу не процитировать «Соображения из Красного Дома», опубликованного на aquarium.ru

Здесь справедливо замечено, что то, что «было принято называть «реальностью», ощутимо разделяется на два поля. В одном из них люди продолжают делать вид, что все как всегда, хотя нелепость от этого выпирает все больше и больше. В другом отбрасываются все претензии рационального; странность происходящего снимает камуфляж. Мы все дальше заходим в область, где само понятие «реальность» – комедийно.

От себя могу добавить, что понятие реальность, увы, не всегда комедийно. Особенно когда льется кровь. И разделение на два поля, а то и поболее, было всегда, просто об этом прежде не очень умели и думать, и замечать эти разделения.

«Камуфляж» теперь снять и сложнее, и проще, ведь его стало намного больше, нежели раньше.

В качестве добавочного «алаверды» следующее: я счастлив, что когда-то имел самое непосредственное отношение к группе «Аквариум». Так, во всяком случае, указано в той же Википедии.