Характер великого князя

Говорят, чужая душа — потемки. Человек даже в своих чувствах разбирается с трудом. Но благодаря искреннему многотомному дневнику, где жизнь Константина Константиновича как на ладони начиная с детских лет до кончины, его характер понять намного легче, чем большинства людей XIX века. К тому же в великом князе не было той бездонной глубины противоречий, как в Пушкине или Достоевском.

Высокий, красивый и подтянутый мужчина, с аккуратной бородкой и элегантными длинными пальцами, он вызывал восхищение с первого взгляда, но никогда не кичился своей внешностью, хотя и любил наряжаться в дорогие военные мундиры.

В молодые годы Константина Константиновича часто охватывало уныние, неверие в собственные силы. Все впереди казалось мрачным и безысходным. Но вот из-под пера выходило очередное стихотворение, удавалось удачно сыграть роль в домашнем спектакле или получить похвалу от государя — и жизнь вновь становилась светлой, радостной и многообещающей.

Часть своих недостатков великий князь отчетливо видел, а значит, и мог с ними бороться.

«Не только в роте, но и в жизни вообще я не могу изучить ничего во всей полноте, вникнуть в каждый вопрос, в каждое дело до его глубины, изучить его во всех подробностях. Я сознаю, что я человек недоразвитый, и боюсь, что таким останусь, несмотря на лучшие и искреннейшие стремления» (19 июля 1886 г.).

Другим его недостатком, врожденным, было почти полное равнодушие к женской красоте и восторженное почитание мужской. В разные годы он боролся с ним с переменным успехом, и здесь нельзя не отметить благотворного влияния жены — женщины не только обаятельной, но и умевшей найти подход к сердцу любимого мужа.

В Константине Константиновиче всегда присутствовала страсть к самоанализу, притом довольно справедливому, без поблажек себе.

«Невольно, читая про разных гениев, я сопоставляю их особенности и странности со своими привычками и стараюсь найти сходство. Однако я хорошо знаю, что я не гений, и вместе с тем мне так хочется знать, что во мне есть гениальность, еще не признанная или не выразившаяся. Мне бы так хотелось быть гением и так жалко, что этого нет» (28 октября 1886 г.).

«Дара слова у меня нет, я не могу говорить, не подготовившись и не заучив твердо того, что хочу выразить» (2 января 1890 г.)

Карьерные побуждения у Константина Константиновича почти полностью отсутствовали, он догадывался, что плохой военный, и не стремился к высшим должностям в армии. Но ему нравилось, когда его хвалили, ставили выше других. Это чувство было детским, милым и бескорыстным.

«В 7 ч. в Аничковом дворце был семейный обед. Мне пришлось сидеть подле Императрицы. Этого за такими обедами еще никогда не случалось, и я был очень удивлен попасть так высоко» (3 января 1888 г.).

Константин Константинович получил от матери неуравновешенный характер, быструю нервную возбудимость, когда желание справиться с делом столь велико, что человек уже не думает ни о чем другом, даже о качестве своего труда (на поэзию это чувство не распространялось). Нервная возбудимость играла и положительную роль: великий князь не мог подолгу лениться, сидеть сложа руки.

«Отдыхать, ничего не делая, — да это же ужасно!» (2 июля 1900 г.).

Великой князь никогда не был чванливым расчетливым вельможей, который никогда не станет просить за того или иного человека, если не чувствует выгоды для себя. Если человек Константину Константиновичу нравился, он ему помогал. Иногда помогал только потому, что стеснялся отказать просящему и тем обидеть его.

«Ко мне со всех сторон обращаются с просьбами похлопотать то перед тем, то перед другим министром или сильным человеком» (16 апреля 1896 г.).

Благодаря покладистому беззлобному характеру Константин Константинович почти не имел недоброжелателей при императорском дворе. Как, впрочем, и горячих сторонников. Да он в них особо и не нуждался, с годами все больше и больше предпочитая политике и великосветским развлечениям отдых в тишине и одиночестве. Он развел в доме птиц (снегирей), собак и кошек. Любил своих домочадцев и слуг. Любил и себя, но как-то легко, ненатужно, не причиняя самолюбием вреда никому из близких.