Любовь к Богу

Православие несло с собой такие чистые понятия, как послушание, благочестие, благоговение, мертвенное служение, печалование, почитание, небесная голубизна, любовь к Спасителю. У одних вера была лишь во внешней набожности, что сродни ханжеству, у других Бог присутствовал в мятущейся душе. Он помогал выносить страдания. Увы, в радости его забывали.

* * *

Когда креста нести нет мочи,

Когда тоски не побороть,

Мы к небесам возводим очи,

Творя молитву дни и ночи,

Чтобы помиловал Господь.

Но если вслед за огорченьем

Нам улыбнется счастье вновь,

Благодарим ли с умиленьем,

От всей души, всем помышленьем

Мы Божью милость и любовь?

Красное Село 10 июня 1899

Самые эмоциональные стихи Константина Константиновича — о любви к Богу. Христианство захватило его еще с детства. Он не только был напоказ религиозен, но пронес через всю жизнь чистый образ Христа, ни разу не усомнившись в Нем.

Молитва

Научи меня, Боже, любить

Всем умом Тебя, всем помышленьем,

Чтоб и душу Тебе посвятить

И всю жизнь с каждым сердца биеньем.

Научи Ты меня соблюдать

Лишь Твою милосердную волю,

Научи никогда не роптать

На свою многотрудную долю.

Всех, которых пришел искупить

Ты Своею Пречистою Кровью,

Бескорыстной глубокой любовью

Научи меня, Боже, любить!

Павловск 4 сентября 1886

«Я так люблю Господа, так мне хотелось бы изъявить Ему свою любовь. Тут внутренний голос говорит: «Занимайся, астрономией, исполняй свой долг… Неужели в астрономии долг? Ах, если б я был учеником Спасителя! Как бы я тогда ходил за Ним, как бы я хотел быть на месте ученика «его же любляше Иисус», который возлежал у Его Груди. О, как бы я слушал все Его слова! Чего бы я ни сделал для Него» (23 марта 1876 г.).

«Я сижу в комнате. Звезды мне видны. Я сейчас пойду молиться на балкон» (3 сентября 1876 г.).

«Проснулся с тяжелым сердцем — я вспомнил некоторые грехи, которые забыл открыть священнику на исповеди» (24 марта 1877 г.)

«Мне нравится молиться Богородице. Читая «Богородице, Дево, радуйся», мне так и хочется просить Ее порадоваться вместе со мной, войти в мою радость» (5 июля 1877 г.).

«Высшая добродетель есть самопожертвование. Пример ее нам показал Христос Своей смертью… Быть может, когда мне удастся исполнить свое желание и я научусь жертвовать собой в пользу других, на том свете Господь вспомнит о моем старании подражать Ему и простит меня (6 ноября 1877 г.).

Любимым днем Константина Константиновича всегда была Страстная пятница — день, более других располагающий к молитве, когда вспоминаются крестные страдания Спасителя, Его смерть и погребение.

«Любимый мой день в году — Страстная пятница. Я перед ним благоговею, в нем есть что-то таинственное и грустное. Я никогда достаточно не могу насладиться им, сосредоточиться и постичь его величие» (18 апреля 1880 г.).

На Страстной неделе

Жених в полуночи грядет!

Но где же раб Его блаженный,

Кого Он бдящего найдет,

И кто с лампадою возженной

На брачный пир войдет за Ним?

В ком света тьма не поглотила?

О, да исправится, как дым

Благоуханного кадила,

Моя молитва пред Тобой!

Я с безутешною тоскою

В слезах взираю издалека

И своего не смею ока

Возвесть к чертогу Твоему.

Где одеяние возьму?

О, Боже, просвети одежду

Души истерзанной моей,

Дай на спасенье мне надежду

Во дни Святых Твоих страстей!

Услышь, Господь, мои моленья

И Тайной вечери Твоей,

И всечестного омовенья

Прими причастника меня!

Врагам не выдам тайны я,

Воспомянуть не дам Иуду

Тебе в лобзании моем,

Но за разбойником я буду

Перед святым Твоим крестом

Взывать коленопреклоненный:

О, помяни Творец вселенной,

Меня во царствии Твоем!

Константин Константинович мечтал в юности стать монахом и посвятить свою жизнь улучшению жизни духовенства. Позже ему хотелось стать обер-прокурором Святейшего Синода, чтобы трудиться на благо Церкви и ее паствы. Первое желание было неосуществимо, родители никогда не дали бы согласие на его пострижение в иноки. Второе тоже оказалось несбыточным: четверть века, с 1880 по 1905 годы, должность обер-прокурора Святейшего Синода занимал всесильный Победоносцев. А когда вакансия освободилась, Константин Константинович уже был не в чести у Николая II. Да и сам он, устав от полубезумного всеразрушающего бытия, не ждал уже ничего, кроме покоя.

Великий князь встречался со многими знаменитыми священнослужителями — отцом Иоанном Кронштадским, старцем Авросием из Оптиной пустыни и другими подвижниками благочестия. Но они не запали глубоко в душу.

Много путешествуя по России, Константин Константинович в первую очередь шел в храм и обязательно посещал окрестные монастыри.

«Как только я очутился у руки преподобного Нила Столбенского[124], мною овладело кроткое мирное молитвенное настроение… С верою и благоговением молился я, припав лбом к руке святого, а архимандрит возложил мне на голову схиму, в которой покоились мощи до их обретения» (19 мая 1889 г.).

Константин Константинович не был полубезумным мистиком, верившим, что мужик перед началом любого дела посещал храм и горячо молился. Он догадывался, что раз страна больна, значит, в ней слаба и вера. Но каждое отрадное явление в Церкви его радовало как ребенка.

«На днях в «Правительственном] вест[нике]» появилось определение С. Синода о причислении к лику святых Святителя Феодосия Углицкого, архиепископа Черниговского. Как отрадно в конце нашего века, в пору безверия и поклонения материи, читать о подобном событии в жизни церкви» (23 июля 1896 г.).

«Принимал бывшего артиллерийского офицера, потом священника, а теперь иеромонаха Серафима Чичагова. Он говорил мне об известном старце Серафиме, скончавшемся в [18]33 году в Саровской пустыни. Старец будто предсказывал, что мощи его прославятся в царствование Николая II, когда будет достроена монастырская колокольня. А ее докончат в наступающем году» (28 ноября 1898 г.).

Искренна ли была молитва, которую возносил к Спасителю Константин Константинович, знал лишь он. Но его стихи убеждают, что великий князь относился к истинным верующим, которые приходят к Богу не ради бессмертия или другой мзды, а чтобы любить Его и тех, ради которых Он взошел на Голгофу.

* * *

Блаженны мы, когда идем

Отважно, твердою стопою,

С неунывающей душою

Тернистым жизненным путем;

Когда лукавые сомненья

Не подрывают веры в нас,

Когда соблазна горький час

И неизбежные паденья

Нам не преграда на пути,

И мы, восстав, прах отряхая,

К вратам неведомого края

Готовы бодро вновь идти;

Когда не только дел и слова,

Но даже мыслей чистоту

Мы возведем на высоту,

Все отрешаясь от земного;

Когда к Создателю, как дым

Кадильный, возносясь душою,

Неутомимою борьбою

Себя самих мы победим.

Иматра 1 августа 1907

* * *

О, если б совесть уберечь,

Как небо утреннее, ясной

Чтоб непорочностью, бесстрастной,

Дышали дело, мысль и речь!

Но силы мрачные не дремлют,

И тучи — дети гроз и бурь —

Небес приветную лазурь

Тьмой непроглядною объемлют.

Как пламень солнечных лучей

На небе тучи заслоняют —

В нас образ Божий затемняют

Зло дел, ложь мыслей и речей.

Но смолкнут грозы, стихнут бури,

И — всепрощения привет —

Опять заблещет солнца свет

Среди безоблачной лазури.

Мы свято совесть соблюдаем,

Как небо утреннее, чистой

И радостно тропой тернистой

К последней пристани придем.

Стрельна 21 августа 1907