ОТЕЦ

Мой отец Юнси, носивший второе имя Бофань (в детстве Цзинсун), родился в 1872 году и был на три года старше моей матери. В 16 лет он получил степень «сюцай». В то время торговые дела прадеда шли в гору, и он очень хотел, чтобы сыновья или внуки проявили себя на научном поприще, сменив традиционное занятие семьи торговлей. Когда прадед узнал, что старший из внуков получил на экзаменах степень «сюцай», он очень обрадовался и стал всячески настаивать, чтобы отец немедленно приступил к постижению искусства написания экзаменационного сочинения «багу», надеясь, что в будущем тот сможет получить степень «цзюйжэнь». Тем не менее вскоре после помолвки отец отправился к будущему тестю изучать медицину. В это время отцу было 19 лет, он принял участие в волостных экзаменах, но потерпел неудачу. Отец знал, что все три ветви родственников (поколение деда) кормятся полностью за счет прадеда, даже собственный отец (то есть мой дед) живет на всем готовом; в семье деда было шесть детей — очевидно, по мнению отца, многочисленную семью могли ждать большие трудности. Таким образом, несмотря на огромное по тем временам состояние прадеда, родственникам отца отошла бы совсем небольшая часть наследства. Как жить, не имея практической специальности? Это и было основной причиной, которая побудила отца заняться медициной.

В то время у деда (по матери) уже было пятеро воспитанников, и он утверждал, что больше не собирается брать учеников. Однако ему было не совсем удобно отказать будущему мужу любимой внучки. Главная проблема теперь состояла в согласии прадеда по отцу. Дед по матери стал просить его позволения. Тот отказал, и он не посмел настаивать. Тогда мой будущий отец сам написал своему деду письмо, где доказывал, что обучение медицине и подготовка к экзаменам могут идти параллельно, а в качестве примера приводил имена многих известных чиновников с древности до эпохи Цин, владевших искусством врачевания наряду с основным занятием. И только после троекратных обращений к прадеду, тот скрепя сердце дал свое согласие.

Итак, когда отец прибыл в дом тестя учиться медицине, у того уже было пять учеников. Все старше отца, они имели семьи и успели завести детей. Ученики пробыли у деда по 5—6 лет и вполне могли бы сами заняться медицинской практикой, но стремились получить побольше клинического опыта у столь известного учителя и не собирались так скоро уходить. В тот момент дед как раз писал книгу по медицине, и его ученики боролись за право помогать ему в этом деле. Дед установил: ежедневно принимать не более пяти человек, посещать (только на территории уезда) не более двух человек. Все просьбы о посещении извне вежливо отклонялись.

В то время двоюродный брат деда по имени Вэйцин тоже имел медицинскую практику в уезде. (Он был младше деда на 10 лет, но и ему уже было 50; Вэйцин имел сына по имени Сусян, тоже занимавшегося медициной, женатого, с двумя дочерьми.) Он был довольно искусным врачом, но из-за слишком громкой славы моего деда немногие обращались за помощью к Вэйцину. Однако поскольку дед лично установил ограничение приемов и вызовов, всем, кто оказывался обойденным, он рекомендовал сходить к Вэйцину, искренне советуя больному: «Мой брат очень талантлив и ничем не отличается от меня, правда, он моложе и энергичнее. Пожалуйста, обратитесь к нему за помощью, это более чем надежно». С той поры слава Чэнь Вэйцина стала широко распространяться, и, после смерти деда, он оказался в положении известнейшего врача районов Ханчжоу, Цзясина, Хучжоу и Сучжоу. Чэнь был единственным родственником семьи матери в Цзяннани. По ее словам, в провинциях Цзянсу и Чжэцзян у семьи Чэнь, кажется, были другие родственники, но еще до тайпинского восстания от них не получали известий и утратили всякие связи.

Дед по матери внес полторы тысячи лянов серебра на свадьбу дочери, когда ей исполнилось 19 лет; ей он сказал, что, когда женился (то есть брал в жены ее мать, мою бабку), то потребовалось лишь двести лянов, но сейчас у него есть деньги, он любит дочь и ее мужа, кроме этого, он слышал, что глава рода Шэнь очень щедр, а потому и он сам не должен показаться скупым. Уже потом, когда дед услышал, что прадед выделил две тысячи лянов серебра на свадьбу внука, то (в свою очередь) добавил от себя пятьсот лянов. Эти деньги наличными пошли на содержимое сундуков. (Раньше, при вступлении в брак, родственники невесты давали за ней приданое; обычно лишь шкаф да два сундука, сверх того столы, стулья, низкие скамьи, фарфоровую посуду, бронзовую утварь и т. п.; богатые же давали вдвое больше, вплоть до женских украшений, что не предусматривалось традицией. Кроме одежды на все времена года, доверху наполнившей сундуки, на дно каждого из них укладывались две-три тысячи медных монет — это называлось «набить сундуки»; более обеспеченные устилали дно не медными монетами, а серебряными юанями. Это был обычай мест, где я родился.) Дед моей невесты дал дочери в наследство два шкафа и четыре сундука, причем на каждый шкаф сверху устанавливалось еще по три сундука — два больших и маленький, что, можно считать, составляло двенадцать сундуков. В каждый большой сундук на дно было уложено по сто серебряных юаней, всего 800 юаней серебром. Чиновники, помещики и торговцы того времени обычно устраивали более роскошные свадьбы.

Так как отец еще не закончил учиться медицине, то уже через месяц молодые возвратились в дом тестя. Дед позволил приехать и матери, чтобы она продолжала исполнять прежние обязанности по дому. Еще до свадьбы отец узнал, что будущая супруга обучена грамоте и начитанна, а после свадьбы он решил расспросить ее, что ей пришлось прочесть. Получив ответ, он и обрадовался, и разочаровался. Обрадовало его, что мать прочла конфуцианское четверокнижие и пятикнижие, «Триста стихов эпохи Тан», «Шедевры, древнего языка гувэнь», «Биографии женщин в истории Китая», «Чудесный лес знаний», сборник «Чуские строфы с комментариями философа XII в. Чжу Си»[115] и могла объяснить смысл прочитанного. Разочаровался же он в том, что эти книги, по его мнению, абсолютно бесполезны. Прежде всего он порекомендовал молодой супруге прочитать «Краткое изложение отечественной истории», представлявшее из себя сокращенный вариант истории Китая, в основу которого взяты «Исторические сочинения, составленные по высочайшему указу», слегка дополненные. Начиналась история с «Трех Императоров» и «Пяти Владык»[116], а завершалась последним периодом правления династии Цин вплоть до восстания тайпинов. Эта книга написана на древнем языке вэньяне и имеет много заимствований из «Всеобщего зерцала, правлению помогающего»;[117] к счастью, мать, которая уже прочла ряд классических сочинений, совсем не тяготилась разбором новой книги. И хотя она продолжала ведать хозяйством в доме своего отца, но легко с этим справлялась, оставляя время на чтение книг. Наверное, в семье Шэнь ей бы это не удалось: с одной стороны, старики — свекровь и свекор, с другой — куча младших — братья и сестры отца, все ютящиеся в маленьких комнатушках, везде шум и гам, где уж тут читать книги.

Следующей книгой, которую отец велел прочитать матери, была «Записки о землях, окруженных морями», которую он купил во время экзаменов в Ханчжоу. Сам отец очень любил эту книгу и хотел, чтоб ее прочитала и мать. «Записки» представляли собой труд по истории и географии всех стран мира, написанный на вэньяне, но без ссылок на примеры классической литературы и без крылатых выражений древнего языка. Тем не менее мать испытывала трудности при чтении, очевидно потому, что содержание книги было для нее ново.

Отец и мать жили в доме деда по материнской линии до тех пор, пока прадед не ушел в отставку и не вернулся домой. Тогда мне уже исполнилось полтора года. Когда я родился, прадед остановился по торговым делам на таможне в Учжоу. Домашние отправили ему телеграмму с известием о рождении старшего правнука. В ответ прадед прислал письмо, где сообщил выбранные им имена: детское — Яньчан и официальное — Дэхун. По родословному древу рода Шэнь, в имени моего отца первым должен стоять знак «юн» («вечный»), а вторым — знак с элементом «металл». Имя отца — Юнси — было выбрано из древней «Книги песен»: «Почтительный сын — без недостатков, как Юнси». Мое поколение родилось под знаком «дэ» («добродетель»), а вторым должен быть иероглиф с элементом «вода» (так как в ряду «пяти стихий» вслед за «металлом» идет «вода»). Так я и получил официальное имя Дэхун («хун» означает «большой», «величественный»). Почему же мое детское имя было Яньчан? А потому, что именно в тот год на Учжоускую таможню прилетело множество ласточек (по-китайски «янь»). Набожные люди считают их вестниками счастья, вот мне и дали это имя. Однако детское имя в семье никто не произносил: и стар и млад — все величали меня Дэхун.

С этого времени мать, можно считать, официально покинула родной дом и переехала в семью мужа.