Под серпом и молотом

Первого октября 1949 года в Пекине было провозглашено создание Китайской Народной Республики. Мао Цзедун и другие лидеры компартии стояли на трибуне под сводами дворцовой башни Тяньаньмэнь, возвышающейся над входом в императорский Запретный город, и приветствовали толпу внизу на площади. На торжественный митинг и демонстрацию собралось около 400 тысяч человек. В атмосфере общего ликования надежды на радостные перемены бурлили в душах демонстрантов. Но каким путём новое государство будет строить бесклассовое общество, очищенное от эксплуататоров? Этот вопрос повисал в тумане теорий, мечтаний, дискуссий, прожектов.[478]

Коммунистическому руководству предстояло решить множество проблем внешней и внутренней политики. В какой-то мере оно начало работать над установлением международных отношений ещё до конца войны. Американские и британские журналисты и политики активно контактировали со штабом Мао Цзедуна уже в 1944-45 годы, пытаясь уяснить, как он видит будущее Китая. На их головы сыпались хорошо заученные слова, именно те, которые они жаждали услышать: «новая демократия», «народное правительство», «либеральные реформы», «ничего общего с марксизмом-ленинизмом». Для индустриализации, неправда ли, Китаю понадобится экономическая и технологическая помощь, и конечно, эту помощь скорее смогут оказать США и Европа, а не Советский Союз.[479]

Возвращаясь домой, визитёры рисовали увиденное и услышанное в самых розовых тонах. Наоборот, режим Чан Кайши изображался как корумпированный, жестокий, далёкий от подлинной демократии. После двадцати лет гражданской войны в измученной стране легко было находить примеры нищеты, разорения, бессудных расправ, общего уныния. Престиж правительства националистов неуклонно падал в глазах Западного мира.

Вопреки всем сладкоголосым обещаниям, первые дипломатические шаги новосозданной республики были сделаны не в сторону США, а в сторону северного соседа. Мао давно просил Сталина о личном свидании, но тот почему-то под разными предлогами откладывал. Даже в 1949 году, когда победа явно склонялась на сторону коммунистов, Кремль продолжал поддерживать Гоминьдан. Доходило до того, что выдвигались планы раздела страны на две части: южную и северную. Только в ноябре желанное приглашение было получено, и председатель Мао отправился в Москву.

Но там его ждало горькое разочарование. Сталин встретился с ним для короткой беседы прямо в день приезда. Потом состоялся банкет по случаю семидесятилетия «вождя мирового пролетариата», где Мао смог произнести хвалебную речь. А дальше в течение месяца его удостаивали только коротких встреч с разными членами Политбюро. Его просьбы о свидании с генсеком или хотя бы о разговоре по телефону отклонялись. Было ли это демонстративным пренебрежением к гостю или просто проявлением дурного настроения — историки объясняют по-разнуому. Не исключено также, что Сталин был раздражён теми чертами характера Мао, которые подметил и описал в своё время посланец Коминтерна Бородин: «На совещаниях он явно скучает и томится речами других… Потом начинает говорить так, будто до него ничего не было сказано… Ему присущ непомерный апломб».[480]

К концу 1949 года у Сталина накопилось много поводов для недовольства. Югославский лидер Тито вдруг объявил о полном разрыве с Москвой. Израиль, получавший долгие годы поддержку Кремля в своей борьбе за выход из Британской империи, решительно занял абсолютно независимую позицию. Попытка блокады Западного Берлина провалилась благодаря устроенному союзниками воздушному мосту. Единственным важным достижением можно было считать успешное испытание атомной бомбы, осуществлённое в октябре 1949 года. Возможно, именно это событие заставляло Мао так страстно желать соглашения с СССР о дружбе и взаимопомощи и терпеть все удары по самолюбию.[481]

Соглашение, в конце концов, было подписано в феврале 1950 года, и Мао отбыл в Китай. По дороге он делал остановки и осматривал индустриальные центры Сибири. Но главный опыт, главный урок, который дала ему эта поездка заключался не в знакомстве со страной. Он увидел своими глазами, как ведёт себя человек, достигший абсолютной власти, какой стеной раболепного подчинения он окружён. Было ясно, что самому Мао придётся пройти ещё долгий путь, чтобы достичь такого статуса.

В 1950 году северокорейский лидер Ким Ир Сен вторгся в Южную Корею уверенный, что сможет завоевать её за несколько недель. Но когда американский главнокомандующий, Дуглас Маккартур, нанёс ответный удар, высадив мощный десант в непосредственной близости к Пхеньяну, надежды на быструю победу разлетелись. Ким воззвал о помощи к Мао Цзедуну, и тот послал на корейский полуостров огромную армию «китайских добровольцев». По свидетельству Чжоу Эньлая, сделано это было без санкции Сталина. Из этого видно, что с самого начала Китай не был марионеткой Москвы, как считалось на Западе.[482]

Хотя основная часть войск Чан Кайши укрылась на Тайване, вооружённое сопротивление власти коммунистов продолжалось во многих провинциях Китая. В борьбе с ним принимали участие 140 дивизий Народно-освободительной армии (около полутора миллиона бойцов). К концу 1951 года было уничтожено около двух миллионов противников нового режима. Также, в результате внутренних чисток погибло около двадцати тысяч бывших офицеров Гоминьдана, в своё время перешедших на сторону красных.[483]

В деревни из городов направлялись отряды партийных активистов, которые организовывали крестьянские комунны, насаждали новые местные власти, расправлялись с теми, кто был объявлен «землевладельцем» или «кулаком». Были учреждены «народные трибуналы», имевшие право выносить смертные приговоры. Иногда осуждённых расстреливали тут же на глазах у соседей, других отправляли в концлагеря. Такие же трибуналы появлялись и в городах, и действовали они не менее свирепо.[484]

Параллельно с открытыми расправами протекала тайная борьба в верхних эшелонах компартии. Расхождения взглядов партийных лидеров, в основном, касались темпов строительства нового общества. Такие деятели как Лю Шаоци, Чжоу Эньлай, Ден Сяопин склонялись к постепенным реформам. Их оппоненты, Гао Ган, Жао Шуши и другие, настаивали на форсировании процесса. Точно так же, как Сталин за тридцать лет до него, Мао Цзедун лавировал между внутрипартийными группировками, поддерживал то одних, то других. Летом 1953 года «умеренные» были вынуждены «покаяться» на пленуме ЦК, «признать свои ошибки». Но уже на следующем пленуме, по поручению Мао, Лю Шаоци обрушился на своих противников с обвинениями в «сектантстве», «фракционерстве» и организации заговора с целью захвата власти. Гао Ган был арестован и вскоре умер в тюрьме (по официальной версии — покончил с собой).[485]

1953 год ознаменовался двумя крупными событиями: в марте умер Сталин, а в июне было заключено перемирие в Корейской войне. Новый лидер Советского Союза, Никита Хрущёв, делал разные ходы для укрепления своего престижа. Одним из таких ходов ему виделась поездка в Китай с дружественным визитом. Он прибыл в Пекин осенью 1954 года и вёл себя там как доброжелательный заморский гость, засыпая хозяев дорогими подарками и обещаниями щедрой экономической помощи. По свойственному ему простодушию, он упускал из вида то, что такое поведение ставило под вопрос лидерство Москвы в мировом коммунистическом движении. Для Мао же визит российского генсека явился, конечно, крупной победой на дипломатическом фронте.[486]

Начиная с 1955 года процесс закрепощения крестьян в Китае вступил в свою заключительную фазу. Ещё раньше была объявлена государственная монополия на торговлю зерном, хлопком, растительным маслом. Запрещалась любая смена жительства, даже для поездки в соседний уезд требовалось специальное разрешение местной администрации. Давление на тех, кто отказывался вступить в комунны, доходило до того, что их выгоняли из домов и заставляли стоять на улице в мороз или жару до тех пор, пока они не дадут «добровольного согласия». Всё шло тем же путём, что и при создании колхозов в СССР. Из-за нехватки кормов начался падёж скота и домашней птицы. Крестьяне резали своих животных, зная, что зиму им всё равно не пережить. Хоть наедались в последний раз. Потом голод стал расползаться по стране ещё хуже, чем в дореволюционные времена.[487]

Среди политических аналитиков существует мнение, что голод в коммунистических странах создавался верховной властью искусственно, чтобы бегство населения в города обеспечило избыток дешёвой рабочей силы для успешного развития индустриализации. Если бы это было действительной целью, какой же смысл имело запрещение крестьянам покидать место жительства? На самом деле здесь, как и во многих других сферах жизни, решающую роль играл менталитет пришедших к власти близоруких и их неспособность строить выполнимые планы далеко вперёд.

Секретный доклад Хрущёва на XX съезде компартии, разоблачивший культ личности Сталина, получил сильный резонанс в Китае. Он напомнил китайским лидерам, как опасно передавать всю полноту власти одному диктатору, как быстро тот может обрушиться на бывших соратников. В апреле 1956 года на расширенном заседании Политбюро Чжоу Эньлай не побоялся критиковать идеи Мао Цзедуна, касавшиеся капиталовложений в городское строительство. Он указал на то, что их увеличение на два миллиарда юаней может привести к сильным перебоям в снабжении населения продуктами первой необходимости.[488]

В августе-сентябре 1956 года состоялся 8-ой съезд КПК. Доклад Хрущёва открыто не упоминался, советский путь к социализму восхвалялся, Китайская революция была объявлена победоносно успешной. Но из устава компартии исчезла формулировка: «Идеи Мао Цзедуна — наша путеводная звезда». Вместо неё появилась другая: «Компартия в своей деятельности руководствуется марксизмом-ленинизмом».[489]

Чтобы ослабить идейные позиции своих оппонентов, Мао Цзедун решил разыграть подобие «хрущёвской оттепели». В мае 1957 года неожиданно была объявлена кампания «пусть расцветают сто цветов». Да, компартия настолько уверена в правильности своей генеральной линии, что ей нет нужды бояться критических выступлений. Газетам было разрешено публиковать статьи, отражавшие широкий диапазон спорных политических и экономических идей. Тысячи самостоятельно мыслящих людей поверили в открывшийся просвет и засыпали печатные органы материалами, явно выходящими за прежние цензурные рамки.

Однако игра в плюрализм длилась только месяц. Уже в июне «Женьминь жибао» опубликовала редакционную статью, в которой открывала замысел властей. «С 8 мая по 7 июня наша газета и вся партийная печать по указанию ЦК почти не выступала против неправильных взглядов. Это было сделано для того, чтобы ядовитые травы могли разрастись пышно-пышно и народ увидел бы это и содрогнулся, поразившись, что в мире существуют такие явления. Тогда народ своими руками сможет уничтожить всю эту мерзость».

Конечно, «уничтожение мерзости» нельзя было доверить народу. Развернулась мощная кампания репрессий, направленных против интеллигенции. Ярлык «правый буржуазный элемент» был приклеен миллионам образованных людей. В лагеря «трудового перевоспитания» было отправлено полмиллиона человек, поверивших в «оттепель».[490] Это явилось своеобразной репетицией террора, который разразится восемь лет спустя и получит название «культурной революции».

Осенью в Москве торжественно отмечалась 40-я годовщина Октябрьской революции. Съехались делегации почти всех коммунистических партий. На одном из совещаний Мао Цзедун ошарашил собравшихся, изложив им свои взгляды на возможность термоядерной войны. «Да, половина человечества погибнет. Зато империализм будет стёрт с лица земли. Вскоре родятся новые люди, численность населения Земли восстановится и будет расти дальше». Наступило неловкое молчание. Его нарушил глава итальянской компартии Пальмиро Тольятти:

— Товарищ Мао Цзедун, а сколько, по-вашему, после атомной войны останется в живых итальянцев?

— Нисколько, — с философским спокойствием ответил Мао. — А почему вы считаете, что итальянцы так уж важны для человечества?[491]

Начиная с 1958 года отношения между Москвой и Пекином шли неуклонно вниз. Хрущёв утверждал, что в ожидании мировой революции мирное сосуществование с капитализмом возможно и допустимо. Мао клеймил такую позицию «ревизионизмом». В конфликте Китая с Индией СССР поддержал индусов. Он также отменил обещанные поставки атомной технологии Пекину. Летом 1960 года все советские советники были отозваны из Китая, больше трёхсот торговых контрактов разорваны.[492]

Коммунистический мир раскололся надвое, и Мао Цзедун оказался всевластным хозяином одной половины. Наступило время, когда он сможет, наконец, показать всем сомневавшимся, как быстро и успешно можно построить правильный коммунизм, если следовать его идеям.