Наследие Ольгерда

Весна 1377 года приносила Дмитрию Московскому одну удачу за другой. Едва отпраздновали возвращение войска из успешного похода на булгар, как в мае скорый гонец принес хотя и приправленную горечью, но в общем-то радостную весть: ушел в мир иной давний враг Москвы великий князь Литовский Ольгерд. Великий завоеватель, мечтавший подчинить себе всю Восточную Европу, он в конце жизни едва мог отстоять от рыцарей-крестоносцев собственную столицу. Много раз водивший за нос всю католическую Европу своими обещаниями принять христианство, он до конца своих дней остался убежденным язычником. По древнему литовскому обычаю его тело было сожжено на огромном погребальном костре.

Ольгерд был женат дважды и имел в общей сложности 12 сыновей: 5 от первой жены и 7 от второй, Ульяны, сестры Михаила Александровича Тверского. Летописец перечисляет их христианские и языческие имена: от первой жены — Андрей, Дмитрий, Константин, Владимир, Федор; от второй — Корибут, Скиригайло, Ягайло, Свидригайло, Коригайло, Минигайло, Лугвений (42, 26; 43, 117).

Литовская династия не выработала твердого порядка наследования верховной власти. Гедимин при жизни выстраивал иерархию сыновей не по старшинству, а по собственному усмотрению. Внезапная смерть смешала все карты. Ольгерд занял великокняжеский трон «без очереди», оттеснив брата Евнутия (Явнута) и заключив союз с другим братом — Кейстутом.

Следуя примеру отца, Ольгерд в вопросе наследования действовал по собственному усмотрению. Оставив каждому сыну тот или иной удел, он завещал верховную власть (великое княжение) Ягайло, «того бо возлюби паче всех сынов своих» (43, 117).

На Руси упоминание о двенадцати сыновьях умершего монарха имело особый, зловещий смысл. Здесь хорошо помнили о двенадцати сыновьях Владимира Святого и двенадцати сыновьях «доброго царя» хана Джанибека. За этой «апостольской» цифрой вставала отнюдь не «апостольская» история о жестокой резне между братьями.

И без того сложную династическую ситуацию в Литве усугубляло наличие боковых линий — братьев Ольгерда и их сыновей. Из них наибольшую опасность для Ягайло представляли воинственный Кейстут Гедиминович (фактический соправитель Ольгерда) и его честолюбивый сын Витовт.

В Москве потирали руки в ожидании большой усобицы в Литве. При таком развитии событий можно было на время забыть о литовской угрозе. Более того, Москве следовало ожидать притока литовских «изгоев» — проигравших в борьбе за власть князей и бояр. Развитие событий в Литве показало обоснованность этих ожиданий. По выражению одного летописца, «бысть по нем (Ольгерде. — Н. Б.) оскудение во всем и нестроение и мятеж велий» (42, 25).

«Западный фронт» на время стабилизировался. Но главная опасность по-прежнему угрожала Москве с юга. Там, в неторопливом круговращении скрипучих кибиток, уже собиралась грозная сила, способная превратить в пепел русские города и села.

Поздней весной 1377 года, когда московские полки уже вернулись из похода на булгар, в небе над Москвой появилось грозное знамение.

«Тое же весны месяца априля в 23 день, на память святаго мученика Георгиа, бысть знамение на небеси, оградися луна и бысть от нея луча, акы крест» (43, 118).

Словно начертанный рукой Всевышнего, огненный крест горел на черном бархате весеннего неба, заставляя православных истово креститься и шептать привычные слова «Исусовой молитвы»: «Господи Исусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного…»