НАЧАЛЬНИК УГОЛОВНОГО РОЗЫСКА И «ЕРЕВАНСКОЕ ДЕЛО»

Борьба с преступностью — комплексная задача всех служб органов внутренних дел. Но в решении этой комплексной задачи особая роль принадлежит уголовному розыску.

В начале периода, когда формировалось союзное министерство, приходилось экономить на всем с тем, чтобы создать новые службы и новые структурные подразделения, совершенствования деятельности уголовного розыска — основной силы в борьбе с преступностью.

Был решен вопрос численности уголовного розыска и его подразделений с учетом складывающейся оперативной обстановки, полностью осуществлена специализация, усовершенствована структура в соответствии с новыми задачами эффективного предупреждения и раскрытия преступлений.

Введена дополнительная стимулирующая система поощрений за раскрытие неочевидных преступлений и преступлений прошлых лет.

Особое внимание было обращено на подготовку и закрепление кадров, повышение их ответственности за результаты работы.

Служба усилилась, окрепла окончательно.

Однако в 1979 году Игорь Карпец покидает пост начальника ГУУР МВД СССР и переводится на работу в ВНИИ МВД СССР.

Одной из косвенных причин стало громкое преступление — кража летом 1978 года нескольких миллионов рублей (немыслимые деньги по тем временам) из Госбанка города Еревана. В связи с этим, «ереванское дело» находилось на особом контроле высшего руководства страны.

В его раскрытии Управление Уголовного розыска было отодвинуто в сторону службой ОБХСС. Первичные действия по розыску преступников взял на себя П. Ф. Перевозник. По его словам, когда он получил данные о краже денег из банка, руководства Уголовного розыска не было на месте в самый «горячий» момент.

Все подробности дела министру докладывал Перевозник. Он попросил министра поручить дежурному разыскать Карпеца, чтобы тот продолжил расследование ограбления. Но Щелоков дал команду лично Перевознику осуществить розыск. Министр круглосуточно контролировал ход работы. На второй день грабители были задержаны.

В итоге, когда Карпец позвонил Щелокову, тот был в курсе всей операции по задержанию. Как вспоминает П. Ф. Перевозник: «Сразу после этого Щелоков позвонил мне и рассказал, как Карпец пытался упражняться на тему успешного задержания преступников, но он его и слушать не стал, а потребовал объяснений, где он был два дня, пока шел усиленный розыск столь важных преступников. Ясного ответа Карпец не дал, как не мог ответить, почему в его Главке не организовано оперативного дежурства, чтобы на случай чрезвычайных обстоятельств можно было собрать весь личный состав. Щелоков тут же в сердцах сказал, что он снимет с работы Карпеца и на эту должность назначит более подготовленного оперативного работника, так как Карпец, вместо того, чтобы заниматься своими прямыми обязанностями, больше улаживает свои личные дела…».

Щелоков, докладывая Брежневу о раскрытии «ереванского дела», все заслуги отнес к службе БХСС и ее руководителю.

По словам же И. И. Карпеца, министра попросту ввели в заблуждение. Сыграл фактор «кто первый доложит». Работники БХСС не имели никакого отношения к раскрытию ограбления, работу и задержание провели работники уголовного розыска.

Ошибкой Карпеца было то, что он, после того, как Щелоков доложил Брежневу подробности дела, сгоряча позвонил в ЦК Альберту Иванову и рассказал о раскрытии дела в своей интерпретации. Этим незамедлительно воспользовались, доложив Брежневу другую версию.

По сути, Карпец бил по Щелокову.

Министр отреагировал на это жестко. Вот как Игорь Иванович вспоминал о реакции Щелокова:

— Кто дал вам право после меня и помимо меня докладывать в ЦК? (Значит, мой звонок А. И. Иванову сработал, мелькнуло у меня в голове). Вам, что — неизвестно, что я уже доложил о деле? А вы докладываете совсем по-другому! Я спрашиваю — кто дал вам на это право?!

— Я докладывал не в ЦК, а конкретному человеку. Причем — правду.

— Что же, по вашему — министр врет?!

Я помолчал, подбирая слова для следующей фразы…

— Вас ввели в заблуждение.

— Но не вы, а я должен докладывать… Если сочту нужным, — добавил министр, помолчав. И вдруг:

— Если это еще раз повторится, вам больше никогда, ничего и некому будет докладывать!!

Задохнувшись от возмущения и ничего не ответив, я повесил трубку.

Через минуту раздался телефонный звонок.

— Вы почему повесили трубку, вы что не поняли, что я сказал?!

— Понял, вы можете поступать, как сочтете нужным, но угрожать мне не надо.

Я снова бросил трубку на рычаг. Отступать все равно было некуда. Через минуту вновь звонок. Другим тоном и по-другому обращаясь:

— Игорь Иванович! Прошу вас через два часа со всеми материалами и вашими предложениями прийти ко мне. Поняли?

— Понял. Буду, — ответил я.

— До свидания.

— До свидания, товарищ министр[198].

Кто был прав в «ереванском деле», Карпец или Перевозник, до сих пор остается неясным. По-видимому, каждый отстаивал свою службу.

Пост начальника Главного Управления уголовного розыска МВД СССР И. И. Карпец занимал десять лет. Работавшие с ним сотрудники отзываются о нем с большим уважением. И не только за профессиональные качества, но и за чисто человеческие. Он редко повышал голос, с заботой относился к своим подчиненным. Хотя если требовало дело, проявлял жесткость и принципиальный характер.

В середине 1979 года министр предложил Игорю Карпецу вновь вернуться к занятиям наукой, он был назначен начальником ВНИИ МВД СССР.

Вспоминает генерал-полковник внутренней службы Иван Федорович Шилов: «Игорь Иванович удивительный был человек, интеллигент, руководитель профессионально грамотный не только с точки зрения теоретической и юридической подготовки, но и практической. Много можно говорить о его внимательности к людям. Казалось бы, начальник Главного управления уголовного розыска страны — это такой должен быть «громыхало», а он своим интеллектом, профессионализмом ставил любого из начальников уголовного розыска на место: и не унижен, и не обижен, но по спине ручеек пота протекал. Мы его любили и уважали»[199].

Министр Щелоков был благодарен И. И. Карпецу за его работу в трудный период становления союзного министерства. Но время реформ прошло, началось обновление руководства главков. Немаловажной причиной, послужившей переходу И. И. Карпеца на новую должность, стало его серьезное заболевание.

О своем уходе Игорь Иванович так говорил: «Щелоков, чувствуя свою вину, а, может быть, в силу своего характера, всюду ездил со мной при церемонии перемещения на новую должность. В угрозыск он приехал, долго объясняя личному составу, почему меняется начальник, сказал, что благодарил меня за многолетнюю работу, а по приезде во ВНИИ говорил, какой я известный в стране и в мире ученый, что, получив многолетний практический заряд, смогу в науке принести еще больше пользы. С другими он так не поступал»[200].

Что касается книги воспоминаний И. И. Карпеца, то, безусловно, на ней сказались более поздние оценки. Как правило, «обиженные» не до конца объективны. В полной мере его обида на С. М. Крылова, П. Ф. Перевозника, перенесена и на самого Н. А. Щелокова.

Но в целом, И. И. Карпец признает заслуги Н. А. Щелокова на посту министра внутренних дел: «То, чего не могли сделать его предшественники, — сделал он. Могут сказать: что ж тут особенного, он же «выходил прямо на Брежнева». На это можно ответить: «выходили» на Брежнева многие, однако преимущественно для себя, Щелоков же, не забывая себя, много сделал для министерства. И от этого никуда не денешься.

(…) Поэтому те, кто ввел в период после его трагической смерти термин «щелоковщина» (а среди них были и есть те же журналисты и писатели, которые ранее курили министру фимиам), вряд ли смогут сказать, а что же такое «щелоковщина?»».

Что касается того, в чем же именно не забывал себя Щелоков, выходя напрямую на Брежнева, И. И. Карпец не разъясняет. Никогда Щелоков не просил у Брежнева ничего ни для себя, ни для своих родных. Да Брежнев таких просьб бы и не одобрил.