Н. А. ЩЕЛОКОВ И Ю. В. АНДРОПОВ

Когда Л. И. Брежнев обговаривал с Н. А. Щелоковым его назначение на пост министра, в верхах обсуждалась возможность объединения с КГБ, как это было при Сталине. Но целесообразность такого слияния отвергалась. Щелоков также разделял этот вывод. Обстановка в стране исключала такую необходимость, уроки и выводы из попрания законности, необоснованных репрессий и внесудебных расправ были живы в памяти партии, власти и народа. Они начисто исключали такое решение.

В ходе разгона «шелепинской» группировки В. Семичастный недолго оставался на посту председателя КГБ. В мае 1967 года, после побега дочери Сталина — Светланы Аллилуевой за рубеж, ему пришлось покинуть занимаемую должность. В сентябре наступила очередь и А. Н. Шелепина, отправленного с поста секретаря ЦК руководить профсоюзами страны, а затем уволенного на пенсию.

На пост председателя КГБ пришел Ю. В. Андропов. Он не примыкал ни к одной из групп в верхушке власти, пользовался доверием Генерального секретаря ЦК КПСС. Такое назначение было безошибочным. После такой кадровой перестановки Леонид Брежнев взял под свой полный контроль важнейшие правоохранительные структуры в стране — КГБ и МВД.

Равнозначны ли фигуры Андропова и Щелокова? Нельзя так ставить вопрос. Нет, не равнозначны. Но каждый был на своем месте, на ответственном государственном посту. Если же внимательно взглянуть на их пути, то жизненные пути Щелокова и Андропова во многом сопоставимы, в чем-то различны.

Щелоков — опытный организатор промышленности, инженер-металлург, советский и партийный руководитель в районном и городском звене, выросший в годы индустриализации, больше был ориентирован на экономическую и хозяйственную работу, затем фронтовик, политработник в годы войны.

В действующую армию Щелоков ушел добровольно, хотя имел и «броню» от призыва и командировочное предписание как специалисту-металлургу ехать на Урал вместе с эвакуированными заводами. Но он предпочел фронт, армию.

Щелоков опытный партийный работник республиканского звена. И, наконец, он входил в клан Брежнева.

Андропов был ориентирован на политическую, партийную и аппаратную работу, прекрасный идеолог, у него был опыт международной деятельности. Ко времени своего назначения в КГБ Андропов был искушенным политиком, хорошо ориентировавшимся в скрытых и явных внутрипартийных пружинах, вынесших на политических Олимп тех или иных руководителей партии и государства. В КГБ он привел десяток своих сослуживцев по Старой площади. Многие из них получили высокие звания и руководящие должности.

И Андропову, и Щелокову были свойственны высокая интеллигентность, ум и эрудиция, разносторонние познания, стремление к самосовершенствованию.

И Андропов, и Щелоков были преданы тому, что делали, а также тому, кто их назначил на этот пост. Несмотря на то, что Юрий Андропов был новичком в вопросах государственной безопасности, он быстро вошел в курс дела. Этот факт отмечают практически все, кто знал его по работе на Лубянке. Положение в КГБ на тот момент было сложным и напряженным (хотя не таким тяжелым, как в МВД). Но Ю. В. Андропову удалось создать мощную и эффективную систему обеспечения государственной безопасности. Пост председателя КГБ он занимал пятнадцать лет. Через месяц после своего назначения он стал кандидатом в члены Политбюро ЦК КПСС. С этого начинается восхождение Андропова на вершину партийной власти Генерального секретаря ЦК КПСС.

При этом, несмотря на то, что и Щелоков и Андропов были близки Брежневу, с каждым из них у него были разные отношения. Николай Щелоков был с молодости другом генсека, тогда как Юрий Андропов — завоевавшим высокое доверие, преданным приближенным. Облеченным высоким доверием, но не исключался и контроль.

Через несколько дней после назначения главой КГБ Андропова его заместителем стал С. К. Цвигун, членом коллегии — Г. К. Цинев, который также возглавил Второе главное управление. Это в значительной степени облегчало связи и сотрудничество Щелокова с Комитетом. Хотя отношения все-таки выстраивались по принципу: «Дружба — дружбой, а табачок врозь».

Между Андроповым и Щелоковым сложились ровные, уважительные отношения. Щелоков понимал, что Андропов руководитель высокого уровня, и был готов к совместному взаимодействию, но без вмешательства в дела МВД.

Андропова такая позиция не устраивала. Для руководителей возглавляемых ими ведомств, как правило, многое зависело от доступа «к телу» главы государства. Порой даже от того, кто первый доложит, — могло зависеть многое. Как политика, его не могла не беспокоить независимость Щелокова, его влияние и свободный выход на Брежнева.

Так КГБ в течение семи лет разыскивало по всей стране подпольную типографию Центрального Совета Русской православной церкви адвентистов седьмого дня. На типографии печатались листовки открытого антисоветского содержания, и печатались в форме брошюр (16–18 страниц) открытые письма президенту США. Но она была так законспирирована, что ее местопребывание комитетчики установить не могли.

Ориентировки на розыск этой типографии поступали и в МВД. И вот в 1978 году сотрудники Пятигорской милиции обнаружили, задержали и доставили в ОВД (начальник А. С. Масалыкин) разыскиваемую типографию. Спецсообщение об этом было немедленно отправлено по телетайпу, для доклада министру Щелокову.

В это время в Кисловодске отдыхал и лечился Ю. В. Андропов. Ему позвонили из адмотдела ЦК КПСС и спросили, что ему известно о задержании подпольной типографии. Из ЦК сообщили, что от главы МВД им стало известно, что в Пятигорске Ставропольского разыскиваемая типография выявлена и задержана. Андропов позвонил начальнику краевого Управления КГБ, а тот тоже ничего не знает, ему подчиненные из Пятигорска тоже еще ничего не сообщили.

Начальник горотдела КГБ Н. А. Букреев с начальником Управления КГБ по краю срочно уехали к Андропову в Кисловодск.

Как впоследствии вспоминал Н. А. Букреев: «Это была не встреча начальника с подчиненными, а это была с первой минуты буря негодования, почему подпольную типографию нашла милиция, а не наша служба, почему об этом узнал первым министр Щелоков, а не мы, почему первое сообщение в ЦК КПСС поступило не от нашей службы, а от МВД. В общем, после многих «почему» Андропов нас с начальником Управления выгнал и сказал, что без взысканий не обойдетесь».

Взаимоотношения же двух силовых ведомств и без того на протяжении многих лет были сложными, конкурирующими. КГБ находился на правах старшего брата, первенство всегда было за ним. Они работали «в белых перчатках», в то время как милиция пропахивала всю «грязную» работу». Несопоставимым было и материально-техническое обеспечение, бытовые условия. Вследствие этого со стороны МВД к старшему брату было ревностное, завистливое отношение. Со стороны Комитета — высокомерно-подозрительное.

— Территориальные органы КГБ, особенно в регионах отдаленных от центра, по ряду объективных и субъективных причин были гораздо меньше загружены работой по сравнению с органами внутренних дел, — вспоминает почетный работник ГУВД Красноярского края О. Н. Ульянов. — Если сотрудники милиции, особенно следствия, уголовного розыска и других служб, сутками не вылезали из кабинетов, работали на износ, то коллеги из КГБ вели размеренный, интеллигентный образ жизни, издалека изучали так называемых потенциальных врагов, тщательно занимались огневой и физической подготовкой и очень хорошо играли в волейбол. Дело дошло до того, что большинство сотрудников КГБ за всю свою реальную службу ни разу не видели ни одного реального уголовного дела, ни одного «живого» преступника. Начальник УВД Красноярского края Д. И. Грабежов, которого я очень хорошо знал и ежедневно встречался по службе, переведенный на эту должность из УКГБ в 1966 году, проработав несколько лет главным милиционером края, неоднократно заявлял, что работа в КГБ — это курорт и санаторий по сравнению с милицией[118].

Приведу еще одно мнение ветерана службы БХСС Е. А. Сергеева: «Комитет рассматривал милицию не как соратника в общем деле, а как старый, наполовину прогнивший механизм, способный бороться лишь с уличной преступностью. Комитет, считая себя высшим органом в правоохранительной системе страны, придерживался в отношении милиции принципов: не спускать с нее глаз, не слишком доверять ей, ограничивать поле ее деятельности, отводить ей вспомогательную роль»[119].

При этом некоторые уголовные дела, которые вели ОБХСС или Уголовный розыск, имевшие выход «наверх», Комитет мог запросто отобрать и присвоить их раскрытие себе. Таких случаев происходило немало. Естественно, Щелокову это не нравилось. Но с КГБ спорить бесполезно.

Причем, Андропов видел в днепропетровско-молдавской группе Брежнева, к которой он не принадлежал, возможную опасность для своей политической карьеры, а со временем — и для страны в целом.

Глава КГБ пытался взять МВД под контроль органов госбезопасности, к концу 70-х годов поставив вопрос о том, что МВД «надо помогать». Понятно, что Щелоков такой «помощи» (контроля) не желал.

Еще при назначении на пост министра он сразу обговорил с Брежневым условие: Комитет госбезопасности не должен вмешиваться в работу МВД. Когда восстановили союзное министерство внутренних дел, в решении Политбюро не было указано, что КГБ берет на себя «контрразведывательное обслуживание» органов внутренних дел. «Особисты» получили право проводить эту работу только во внутренних войсках МВД. Андропов добивался аналогии, подобно тому, как Комитет обслуживает Вооруженные силы.

При Андропове чекисты присутствовали в каждом министерстве, ведомстве, научном и учебном заведении. Специальная служба, укомплектованная сотрудниками КГБ, появилась в МИДе, Госплане.

Естественно, Щелоков считал, что МВД само в состоянии обеспечить порядок в своем ведомстве. Он обсудил вопрос о восстановлении службы КГБ во всей системе МВД с членами коллегии. Все выступили против «обслуживания».

И действительно, присутствие сотрудников вышестоящей службы могло вызвать только раздражение. Это элемент недоверия. К тому же в отличие от армии, ВПК, где проводятся разработки секретного вооружения и присутствуют особые государственные тайны, в МВД этого нет. В МВД вполне достаточен внутренний контроль. При Щелокове был усилен контроль за чистотой кадрового состава, выявлением нарушений законности, служебных злоупотреблений.

В дальнейшем Щелоков, без оглядки на Лубянку, уверенно претворял свои инициативы в жизнь. Так, охрану здания ЦК КПСС несли сотрудники КГБ. Щелоков разыскал декрет В. И. Ленина, согласно которому правительство должны охранять народная милиция и ГПУ.

Как следствие, рядом с комитетчиками встали и наряды внутренних войск МВД.

Дальше по тексту будет видно, что возникали противоречия, в которых каждый отстаивал свою правоту.

Когда Андропов стал кандидатом в члены Политбюро ЦК КПСС, а затем и членом Политбюро, то Щелоков тоже должен был им стать. Вопрос был практически решен, Брежнев не возражал. Но Андропова избрали, а Щелокова — нет. Как видим, Брежнев не был всесилен, решения принимались коллегиально. А не все в Политбюро хотели видеть в своем составе друга Брежнева.

В состав Политбюро вместе с главой КГБ вошли министр иностранных дел Громыко, министр обороны Гречко. Неизвестно, была ли у Щелокова ревность, но министр внутренних дел был всего лишь одним из сотен членов ЦК. Щелоков считал неправильным такое положение. Думается, в этом он был прав. Другое дело, что дружеские отношения с Брежневым компенсировали ему это принижение.

Хотел он того или нет, но своей самостоятельностью, возможностями «выхода» на «самый верх» Щелоков осложнял личные отношения с Андроповым.

Сталкивались две силы. До сих пор многие считают, что было бы лучше, если бы Щелоков «знал свое место».

Правда, в этом случае говорить о глубоком преобразовании, обновлении МВД, его превращении во влиятельное и эффективное ведомство не пришлось бы. Как реформатору, Щелокову нужна была самостоятельность.