В РОМОДАНО-КИЕВСКОЙ ДИВИЗИИ

Враг рвался вперед. Под напором превосходящих сил гитлеровской военной машины советские войска отступали, все дальше отходили на Восток.

В 1942 году немцам удалось осуществить удар на Юге, в направлении Сталинграда и Кавказа. Если бы удалось захватить Кавказ и нефтепромыслы Грозного и Баку и перекрыть Волгу, по которой, кроме нефти, шли грузы из Ирана, немцы могли бы перейти к стратегии на истощение. Они получили бы новые экономические ресурсы, смогли бы выстроить оборону на севере и перейти к освоению захваченных территорий.

Весной 1942 года линия фронта проходила в 500 километрах от Сталинграда и более чем в 600 километрах от Кавказа. К августу немцы преодолели эти расстояния. 4 августа был захвачен Ворошиловск (Ставрополь). 8 августа разрушены и оставлены нефтепромыслы Майкопа. 20 августа сдан Краснодар.

Обстановка требовала решительных мер, во что бы то ни стало остановить дальнейшее продвижение врага. В конце июля 1942 года, в войска поступил приказ № 227 «Ни шагу назад!», лично написанный Наркомом обороны Сталиным.

Приказ № 227 начинался с общего обзора, с беспощадно суровых оценок: «Враг бросает на фронт все новые силы и, не считаясь с большими для него потерями, лезет вперед, рвется вглубь Советского Союза, захватывает новые районы, опустошает и разоряет наши города и села, насилует, грабит, убивает советское население. Бои идут в районе Воронежа, на Дону, на юге у ворот Северного Кавказа. Немецкие оккупанты рвутся к Сталинграду, к Волге, и хотят любой ценой захватить Кубань, Северный Кавказ с их нефтяными и хлебными богатствами. Враг уже захватил Ворошиловград, Старобельск, Россошь, Купянск, Валуйки, Новочеркасск, Ростов-на-Дону, половину Воронежа. Части войск Южного фронта, идя за паникерами, оставили Ростов и Новочеркасск без серьезного сопротивления и без приказа Москвы, покрыв свои знамена позором. Население нашей страны, с любовью и уважением относящееся к Красной Армии, начинает разочаровываться в ней, теряет веру в Красную Армию, а многие из них проклинают Красную Армию за то, что она отдает наш народ под ярмо немецких угнетателей, а сама бежит на восток.

Некоторые неумные люди на фронте утешают себя разговорами о том, что мы можем и дальше отступать на восток, так как у нас много земли, много населения и что хлеба у нас всегда будет в избытке. Этим они хотят оправдать свое позорное поведение на фронтах. Но такие разговоры являются насквозь фальшивыми и лживыми, выгодными лишь нашим врагам. (…)

У нас нет уже теперь преобладания над немцами ни в людских резервах, ни в запасах хлеба. Отступать дальше — значит загубить себя и загубить вместе с тем нашу Родину. Каждый новый клочок оставленной нами территории будет всемерно усиливать врага и всемерно ослаблять нашу оборону, нашу Родину. (…)

Ни шагу назад! Таким теперь должен быть наш главный призыв.

Надо упорно, до последней капли крови защищать каждую позицию, каждый метр советской территории, цепляться за каждый клочок Советской земли и отстаивать его до последней возможности»[25].

В октябре 1941 года Леонид Брежнев стал заместителем начальника Политического управления Южного (затем Северо-Кавказского) фронта, а потом Черноморской группы войск.

Константин Грушевой был членом Военного совета Южного фронта, членом Военного совета Северной группы войск Закавказского фронта, членом Военного совета Северо-Кавказского, а затем Волховского и Карельского фронтов. Чтобы было понятно занимаемое им положение, скажу, что член Военного совета был главным политическим руководителем в составе фронта. Он утверждался непосредственно в ЦК ВКП(б) и считался представителем партии в военном руководстве.

После руководства оперативной группой войск Южного фронта, Николая Щелокова назначают начальником политотдела тыла Северо-Кавказского фронта.

Как видим, до 1943 года Грушевой, Брежнев и Щелоков на южных участках фронта были почти рядом. Фронтовой контакт закрепил их отношения уже на всю оставшуюся жизнь.

Главной задачей в этот период было мобилизовать воинов на большую стойкость, на решительный отпор врагу, остановить немцев во что бы то ни стало, не допустить в Закавказье.

Без тыла нет фронта. Бои за Кавказ продолжались с 25 июля по 31 декабря 1942 года (в течение 160 суток). Это время — огромный объем работы.

Требовалось немедленно подвозить войскам боеприпасы и пополнять их расход ежедневно в больших количествах, обеспечивать стройную и надежную систему бесперебойного подвоза и эвакуации, планомерного снабжения войск продовольствием, горючим.

Надо отметить необходимость тесных связей в работе Политотдела тыла фронта с местными парторганизациями, участие в формировании и подготовке боевого пополнения с учетом национального состава населения. Щелоков непосредственно был связан с боевыми действиями национальных стрелковых дивизий.

Кстати, при политотделе у Щелокова был воспитанник — бывший беспризорник Витя, которого он подобрал и устроил возле себя. Для него он был как сын. На одной из фронтовых фотографий он рядом со Щелоковым, надевшим ему свою папаху. К сожалению, его судьба неизвестна, по некоторым данным он погиб.

В начале января 1943 года в Красной Армии произошел переход на новую форму одежды. Были введены новые знаки различия, погоны. Л. И. Брежнев стал полковником. Одновременно понижен в должности — назначен начальником политотдела 18-й армии и вместе с ней прошел до конца войны. В конце 1943 года 18-я армия была выведена из состава Северо-Кавказского фронта и переброшена на 1-й Украинский фронт. Членом Военного совета фронта, которому подчинялся и Л. И. Брежнев, был Н. С. Хрущев.

По свидетельству военного историка Д. А. Волкогонова, полковой комиссар ПУ РККА Верхорубов, проверяя политработу в 18-й армии, отметил не только верность бригадного комиссара Брежнева партии Ленина — Сталина, но и записал в составленной им характеристике: «Черновой работы чурается. Военные знания т. Брежнева — весьма слабые. Многие вопросы решает как хозяйственник, а не как политработник. К людям относится не одинаково ровно, склонен иметь любимчиков».

Это поверхностное, прямо скажем, заключение не может служит достоверной характеристикой Брежнева. Он пришел на фронт с партийной работы, что же касается «любимчиков», то работники, на которых можно положиться, зная об их ответственности и способностях, есть у каждого управленца.

Существуют и другие данные на этот счет. Когда Брежнев возглавил политотдел армии, он однажды сказал сотрудникам аппарата:

— Конечно, мы — политработники, и наше основное оружие — слово. Но сейчас идет война, и каждый обязан хорошо владеть боевым оружием. Даю вам месяц на подготовку, и учтите: переэкзаменовок не будет.

Ровно через месяц Брежнев устроил проверку, и первым проходил ее начальник политотдела, то есть сам Брежнев. Он все пять зарядов всадил в десятку и девятку, а потом еще поразил цель из противотанкового ружья. Тем самым доказал каждому работнику своего политотдела, что имеет не только административное, но и моральное право строго спрашивать с подчиненных[26].

В 1943 году произошли изменения в должности Щелокова. В процессе разгрома немецко-фашистских войск на Северном Кавказе произошла реорганизация, слияние действующих там фронтов. Щелоков попал в резерв политсостава Главного Политуправления. Он рвался на фронт. Но получил назначение ниже, чем заслуживал. Причиной послужил один конфликт. Причина самая распространенная. К Щелокову в политотдел приезжал проверяющий из Главпура РККА, который посчитал, что начальник политотдела не проявил должного чинопочитания и подобострастия к нему.

Психологически было понятно. Щелоков до войны занимал ответственные посты: секретаря райкома, председателя горисполкома Днепропетровска. Поэтому имел некоторую долю руководящего свободомыслия, умел отстаивать правоту своих позиций в организации партийно-политической работы, чего военная субординация не всегда терпит.

К этому времени относится и данная ему характеристика. По заключению руководящих военных кадровиков, он «с равными держится свысока», «склонен переоценивать свои силы», «нуждается в постоянном контроле».

О деталях той встречи и разговора с контролером Щелоков не любил рассказывать, однако ее результатом стало то, что он получил назначение не вполне соответствующее его уровню, опыту работы. Из резерва он получил назначение начальником политотдела, заместителем командира 218-й Краснознаменной Ромодано-Киевской стрелковой дивизии. (218-я стрелковая дивизия сформирована 13 июня 1943 года. Формирование производилось на базе 151-й и 165-й стрелковых бригад. Кроме того, части дивизии получили на укомплектование маршевое пополнение, следовавшее из Приволжского военного округа, Уральского военного округа, САВО. В 1943 году освобождает г. Ромодан и г. Хорол. Присваивается звание Ромодановская. Второе название дано за форсирование Днепра и участие в освобождении Киева. За успешное преследование немцев западнее Киева и овладением Житомиром дивизия награждена Орденом «Красного Знамени». Командир Баклаков Василий Ильич, Герой Советского Союза, генерал-майор. Начальник Штаба Хоменко Илья Кириллович).

С пребыванием в Ромодано-Киевской стрелковой дивизии связана фронтовая жизнь Щелокова. Он всегда гордился службой в этом соединении. Сюда он прибыл, уже будучи полковником. С начала и до конца войны ему пришлось служить и в корпусе, и в армии, и в штабе фронта. И все же именно 218-я стрелковая дивизия оставила неизгладимый след.

С этого момента он в прямом смысле находился перед лицом врага, на переднем крае сражений до желанной окончательной победы над врагом.

Приказ «Ни шагу назад» обязывал командиров и политработников всех степеней настойчиво вести борьбу за дальнейшее укрепление политико-морального состояния войск, за воспитание личного состава соединений и частей в духе строжайшего соблюдения дисциплины и упорства в обороне. В разъяснении приказа Наркома участвовали все командиры. Основная же тяжесть ответственности за доведение требований приказа до каждого защитника Родины лежала на партийно-политическом аппарате войск.

Вопреки расхожему мнению комиссары и политруки в боевой обстановке не отсиживались в тылу.

Да, они, прежде всего, организовывали партийно-политическую работу. Ведущее место занимала устная пропаганда и агитация. Предпочтение отдавалось оперативным формам, оказывающим наибольшее воздействие на сознание и эмоции людей. Но агитировали не только словом, но и делом, личным боевым примером. В частях и подразделениях проводились митинги, политинформации, групповые беседы, партийные и комсомольские собрания. Систематически проводились короткие беседы о героических подвигах бойцов, о взаимодействии в бою, о защите в бою командиров, об ответственности за самовольное оставление части. В сферу деятельности фронтовых политотделов также входило: прием в партию, выпуск дивизионных газет и различных пропагандистских материалов.

Вот, к примеру, свидетельство однополчанина Н. А. Щелокова, впоследствии ставшего писателем Л. Кривощекова: «С каким волнением я взял бы сегодня в руки свой первый партийный билет, врученный мне начальником политотдела 218-й Ромодано-Киевской Краснознаменной стрелковой дивизии полковником Щелоковым!

Вручение было необычным. Случилось это около местечка Озаричи в белорусском Полесье в памятный для меня день 14 января 1944 года»[27]

В этих же местах произошел бой, который впоследствии Щелоков не раз вспоминал. Брали небольшую высоту.

«Я такого еще не видел: вся высотка усеяна трупами красноармейцев, которые уже лежали друг на друге. Остальные бойцы залегли, не решаясь подниматься в атаку. Связываюсь по аппарату с командованием корпуса, кричу:

— Нельзя продолжать штурм, давайте ее обойдем, большие потери.

На это будущий министр получил короткий и ясный ответ:

— Что вы меня учите!.. Ну-ка, Щелоков, вперед, поднять батальон в атаку!»…

Он чудом остался жив, до конца жизни удивляясь судьбе.

Как видим, главной формой политической работы на фронте все же была боевая деятельность. Как говорилось в одном из донесений, «в условиях развернувшихся боевых действий самой доходчивой формой политической работы являлся личный пример командиров и политработников, коммунистов и комсомольцев, которые своей храбростью увлекали бойцов на смелые подвиги в борьбе с врагом, за дело партии и социалистической Родины».

В дивизии бой идет ежедневно, и Щелоков как заместитель командира, начальник политотдела, находился непрерывно в бою, в полках, батальонах, ротах, в передовых частях. Иначе бойцы и офицеры просто не будут уважать своего замполита, выступающего перед ними со страстными призывами идти на врага. Присутствие командира, политработника во время боя, его личный пример стойкости, мужества, важен для воинов. Щелоков участвовал во всех тяжелых боях, солдаты его видели и поэтому верили, видели в нем пример для подражания.

Сам он так об этом вспоминал позднее: «Конечно, это еще зависит и от характера человека. Но как я мог не увидеть в бою комиссара, командира полка и тем более замполита батальона или парторга роты? Ведь я знал, сколько уверенности и ответственности прибавляется у этих людей только оттого, что ты с ними рядом. Это самая сильная моральная поддержка и командиров и солдат. Я знал это, видел, чувствовал и гордился, что свое обещание быть у них во время боя выполнил и перед ними, и перед самим собой.

Мне приходилось не раз в роте отражать танковые атаки, выдерживать бой, а в обороне непрерывно проверять боевые порядки. Здесь я доходил до передового охранения. Внутренне я был доволен, что служил для них личным примером. И я гордился этим, находя в себе как бы самоутверждение своего «я» и вместе с тем убеждение в добросовестном, честном перед самим собой несении воинского долга.

Вот такие минуты внутреннего состояния, когда чувство достоинства, которое появляется у тебя на переднем крае, чувство гордости за свою честь перед Родиной, родными, товарищами, перед солдатами и офицерами, для которых ты и твои действия являются примером, — такие минуты особенно волнуют. Такие чувства толкают на подвиг, не думая о смерти. А если и умереть придется, то ты полон сознания воина, честно исполнившего свой долг»[28].

Полковник Щелоков принимал участие в разработке и руководстве боевыми операциями, участвовал в допросах пленных немцев (сохранилась даже такая фотография), он создал и распространил в дивизии специальный план действий санинструкторов, вытаскивающих с поля боя раненых, по необходимости умело решал хозяйственные вопросы.

Вместе с дивизией участвовал в Львовско-Сандомирской наступательной операции, в результате которой были освобождены западные области Украины, значительная часть Юго-Восточной Польши.

Когда Щелоков в 1934 году служил в артиллерийском полку, он впервые прочитал вышедшую книгу Н. Островского «Как закалялась сталь». «Герой книги произвел на меня неизгладимое впечатление, — вспоминал он, — хотелось быть на него похожим, ему подражать. И как завидовал я фразе: А ты забыл, как под Новоград-Волынском семнадцать раз в день в атаку ходили и взяли-таки наперекор всему».

И он вспомнит слова любимого литературного героя, когда его дивизия будет брать город Владимир-Волынск.

В январе-феврале 1945-го Ромодано-Киевская стрелковая дивизия участвовала в Висло-Одерской операции, освобождении города Лиг-ниц и ликвидации фашистского гарнизона в городе Бреслау (Вроцлаве).

В январе 1945 года Щелоков с боями одним из первых вошел в освобожденный Освенцим — самый крупный нацистский концентрационный лагерь, ставший символом ужасов Второй мировой войны.

8 февраля 1945 года дивизия форсировала Одер и начала наступление в направлении г. Лигниц. С 14 февраля вела упорные тяжелые бои за каждый дом и квартал в юго-западном выступе Бреслау. Дивизия взяла Бреслау. За доблесть и мужество ей вручен орден Суворова II степени.

За войну Николай Щелоков потерял многих боевых товарищей. Сам был ранен, имел контузию. Его боевой путь отмечен многими высокими боевыми наградами. Победу встретил в Праге. О фронтовых годах он вспоминал: «Судьба. Счастье! Это теперь. А каково нам было с комдивом Баклаковым, с винтовками наперевес, вместе с батальоном подниматься в атаку. Кто ходил в атаку, тот знает, что это такое. Но в порыве страсти, злости и поставленной перед тобой задачи ты забываешь все, кроме цели, к которой ты стремишься наперекор врагу.

Так мы побеждали. Победа шла вместе с нами. И в зимнюю стужу с 40-градусными морозами, и в пыльную жару, и промозглую осеннюю стужу, в непролазную грязь и хлябь. Все было! И какое счастье, что все это позади. Не дай Бог, как говорят, это испытать нашим детям и внукам»[29].

Добавлю, что комдива Баклакова, тяжело раненного на наблюдательном пункте дивизии при форсировании водного рубежа, Щелоков вынес из боя, тащил на переправе. Измотанный боями, несколько суток находившийся без сна и отдыха, Щелоков командира спас. «На меня что-то снизошло свыше, откуда-то появились силы» — вспоминал он этот эпизод.

За этот подвиг он был представлен к очередной награде. Но дальше этого дело так и не пошло…

В послевоенные годы комдив при одной из встреч с Николаем Анисимовичем, вспоминал об этом, благодарил его за спасение. Об этом мне рассказывали свидетели встречи боевых друзей.