11 декабря 1917. (Вторник. — И.Н.)

Ох, ох, ох. Нас (в гимназии), кажется, распускают 20-го, когда некоторых — 9-го, а остальных — 10-го! Ужас! Ох, ох, ох.

Читайте также

[Цюрау, начало декабря 1917] Дорогой Макс,просто случайность, что я отвечаю только сегодня, а все опять дела с комнатой, освещением и мышами. Но нервность и обмен между городом и деревней тут ни при чем. Перед мышами у меня попросту страх. Исследовать его происхождение — дело

[Цюрау, 18/19 декабря 1917] Дорогой Макс,я давно бы поблагодарил тебя за «Эсфирь», но она прибыла как раз в дни, когда я чувствовал себя до того скверно — бывает и такое, — как мне в Цюрау еще не было. Я ощущаю такую тревогу, приступы тревоги, которая не утихнет, пока история не

[Прага, конец декабря 1917] Дорогой Макс,вот рукописи (других у меня нет) для твоей жены, больше никому не показывай. Сделай мне, пожалуйста, копию за мой счет с «Верхом на ведре» и «Старым листом» и пошли мне, они мне нужны для Корнфельда.Романы я не посылаю. Зачем шевелить

Дневник. 11 декабря. Вторник, день У меня отпуск. На два дня, больше не могу. Думал немножко успокоить свое сердце, но не получилось. Чертова аритмия мешает думать и писать. Странное ощущение беспокойства в груди. Вот экстрасистола - бухает, как колокол ударяет под ребрами.

Дневник. 3 декабря. Вторник, день Пришел рано. Сердце рассматривали на конференции - успокоения это не принесло. Клапан как клапан. Шарик не застревает. Да и не должен: не работал бы полтора месяца. Были какие-то особые условия.- Зря ты его вынимал, нужно было сюда принести.Но

Дневник. 6 декабря. Вторник Вот он и пришел - последний день. Давно я его ждал со страхом и надеждой. Скинуть ношу ответственности за чужие жизни. И погрузиться в последние радости - информация и творчество без перспектив. В ожидании конца.Разговор об отставке не вел. Виду не

25 декабря 2002 г., вторник (вечер) Была в гостях у Тодди — хозяина книг. Мы пили чай с коржиками.Что предлагал, на что сманивал?! Шучу, конечно.Он — корректен. Но повторил:«Если ты дашь согласие стать моей женой — мы уедем за границу.Здесь жить не дадут…»Эти слова были так

12 декабря 1917. (Среда. — И.Н.) Писать весь день Мне очень лень.Нас распускают 15-го. О-о-о-чень хорошо.Я себе отморозила ноги! Ух, как это противно. Я, Т<аня> и Л<еля>[29] писали стихотворение на Р<ождество> Х<ристово>. У всех вышло плохо. Я написала, но переправлю и подарю

20 декабря 1917. (Четверг. — И.Н.) Какая Леля Хворостанская ябеда. Какая Леля Хворостанская сплетница и врунья. Сегодня я и Таня Г<ливенко> убирали у нее стол и нашли письмо, которое Леля написала Тане еще летом, когда мы жили вместе с Х<воростанской> на даче. Таня дала мне

3 (по нов. ст. 16. — И.Н.) декабря 1919. Вторник Только что написала стихотворение «Мелодия» и чувствую удовлетворение. Я перехожу от тем гражданских к темам музыкальным.Заметки о самой себе.Я додумалась до того, что я не только двуличная, но и троеличная:1. Ирина-поэтесса: я живу

1/14 декабря 1920. Вторник. Эгейское море Качает, писать трудно. Лежать могу только на спине, а то укачивает. А потому приходится кончать. Сейчас проплываем мимо Греции. Интересно видеть эти берега Эллады, где жил Фемистокл, Аристотель, Перикл, Сократ, где разыгрывались

15 / 28 декабря 1920. Вторник Вчера вечером у нас с Мамочкой было объяснение. Я ей сказала, что я на нее обижена. Она просила объяснить. «Ты, — говорю, — рассказала один эпизод из моей жизни Александровой». Она поняла. Необъяснимый факт объясняется очень просто. Во всем виновата

29 декабря / 11 января 1921. Вторник Вчера вечером здесь ставилась пьеса «Иванов Павел».[160] Был оркестр, сцену устроили на палубе, а публика разместилась в 4-х ярусах: на палубе, на спардеке, выше и еще выше, откуда сигнализируют. После пьесы был длинный дивертисмент: пение,

30 декабря 1924. Вторник Сегодня годовщина того дня, когда все «началось». Мне хочется сказать словами Ахматовой: «Я этот день люблю и праздную». И в самом деле, я его люблю. Только с этого дня началось и другое: разлад в семье. Сегодня мы опять поссорились с Мамочкой, конечно,