Автобусные катаклизмы

Через неделю Томочка вернулась из Киева, и мы встретились на квартире у моего приятеля. На все мои вопросы Томочка презрительно отвечала: «Сам увидишь!». И я увидел то, чего никак не ожидал — пломба цела! Напрашивалось два варианта ответа на эту ситуацию: первый — то, что Томочка действительно ездила в Киев к подруге; второй же я с гневом отметаю, так как Томочка — юное провинциальное создание не допустило бы такого разврата. Не подсказывайте — и другого тоже!

Одним словом, пломбу я распечатал, место пломбировки обработал бритвой, и стал любить мою верную подругу, как средневековый рыцарь свою даму, даже еще страстнее.

А новый «пояс верности» я хотел, было, запатентовать, но передумал. Все равно никто за идею не заплатит, будут пользоваться тайно, и попробуй, подлови их!

Несмотря на все описанные, далекие от научных изысканий действа, договор со Львовом выполнять-то было надо. Весной прибыл из Гомеля сложный гидрораспределитель с гидромашиной. Баллоны — гидроаккумуляторы, мы закупили в городе Людиново, Калужской области, а экспериментальные армированные шланги на давление 250 атмосфер — на военном заводе в Брянске. Помогал мне выполнять эту работу доцент с соседней кафедры — Толя Черный.

Конструкцию мы запатентовали и могли спокойно выполнять работу. Суть нового способа накопления энергии торможения автомобиля или автобуса состояла в следующем. Перед плановым торможением трансмиссия автобуса соединялась с гидромашиной, подключенной в режиме насоса. Гидронасос, вращаемый от трансмиссии автобуса, качает масло под давлением 250 атмосфер в баллоны гидроаккумулятора, сжимая там газ азот, уже находящийся под давлением в 150 атмосфер. В баллонах запасается энергия движения автомобиля, и тот останавливается. Нужно только вовремя застопорить машину, а то если зазеваешься, то она рванет назад: ведь сжатый газ — та же сжатая пружина!

Затем шло переключение гидронасоса на режим гидродвигателя. Теперь в него запускалось масло под давлением, и гидродвигатель, вместо обычного двигателя, разгонял автобус. Одним словом, в принципе происходило то же, что и в маховично-вариаторном «гибриде», только вместо маховика были гидроаккумуляторы, а вместо вариатора — гидромашина. Все устройство получилось в несколько раз больше и тяжелее маховичного варианта, оно уже занимало всю заднюю часть салона автобуса. Но зато все части его можно было купить готовыми, о чем мечтал зам. министра автомобильной промышленности.

Я понимал, что, как и в случае с маховичным гибридом, «смертником-испытателем» должен был стать я. Какое же я имел моральное право посадить рядом с адской машиной другого человека, и чтобы он еще и управлял ею? А главное — сел бы он туда сам?

Поэтому мы отгородили весь «задок» салона стальным листом, поставили туда эти бомбы-баллоны и соединили их гибкими шлангами в руку толщиной с гидромашиной, расположенной под сиденьем. Хуже моего положения трудно было и представить. Я сидел на гидромашине, в которой было 250 атмосфер давления, широко расставив ноги, а между моими ногами проходили гибкие шланги на те же 250 атмосфер. Это они только без давления были гибкими, а когда подавали давление, то у них наступала такая «эрекция», что в сторону не сдвинешь — твердые, как стальные! Все оборудование — экспериментальное, гарантии на него не было!

Разорвется баллон — снесет голову на фиг! Но это полбеды. Оторвется штуцер от шланга или порвется сам шланг — а это было в сотни раз вероятнее — я мог бы остаться жив, но кому такая жизнь нужна? Вы не забыли, где проходили шланги? Они начинались примерно с уровня моих колен, проходили между ногами и уходили к гидромашине, на которой я сидел. Прорвись хоть что-то — и сколько одних Тамар осталось бы без «техобслуживания», не говоря уже о других именах!

Особенный ужас вселял в меня мой новый дружок Федя Киров, увлекшийся теми же идеями и считавший себя моим учеником. Он рассказывал про случай, когда прорвало такой шланг высокого давления, и тонкая струйка масла «впилась» в человека. В считанные секунды вся кровь у него из сосудов была вытеснена маслом! Ничего себе перспектива!

Федя Киров жил в Ильичевске, городке-порте близ Одессы. Он настолько увлекся моей маховичной тематикой, что бросил работу в порту, и организовал научно-исследовательскую лабораторию при одном из ВУЗов Одессы. Все время он проводил в поездках ко мне и обратно в Ильичевск. Федя был на несколько лет старше меня, не дурак выпить и погулять. «Свой в доску», одним словом. С ним связан целый этап в моей жизни. Этап яркий, но короткий — Федя Киров, к сожалению, погиб в авиакатастрофе, в одном из своих «челночных» перелетов, лет через семь после нашего знакомства.

Но как вы понимаете, я остался жив. Более того, то, что я сейчас женат, свидетельствует о том, что шланги во время работы не прохудились и не сделали меня кастратом. Но однажды я перепугался здорово. Все, кто хоть чуть-чуть знает автомобиль, поймут меня.

Испытания автобуса заключались в следующем. Во рту у меня был свисток и для начала движения я свистел один раз. Стасик Слепухов трогал с места и разгонял автобус. Два свистка — он устанавливал нейтраль в коробке, а я подключал гидромашину. Автобус останавливался, и Стасик ставил его на «ручник». Три свистка — автобус снимался с ручника, и с той же нейтралью в коробке разгонялся этак до 40–50 километров в час с подключенным к трансмиссии гидродвигателем. Вот и весь цикл.

Двигательный отсек сзади был открыт, шкивы двигателя были выкрашены «зеброй», и народ мог видеть, что автобус разгонялся без участия двигателя — тот был неподвижен! Этот автобус в конце 70-х годов множество раз был показан и в кино, и по телевидению. Чудо советской техники — экономится половина топлива, в десятки раз снижается токсичность выхлопа! Все эти лозунги остались словами! Советская автомобильная техника начала свое медленное умирание, а за рубежом были свои решения и патенты.

Теперь о том, как я чуть ни стал импотентом, а в лучшим случае — заикой. Стасик Слепухов не выполнил мои указания в точности и оставил коробку включенной на первой передаче, лишь выжав сцепление при разгоне на «гибриде». Все равно потом надо начинать с первой передачи! А тут такая тонкость — ведь коробка была постоянно соединена с ведущими колесами автомобиля. И только нейтраль предохраняла сцепление от разноса.

Посудите сами — при 50 километрах в час колеса автобуса делают около 4,5 оборотов в секунду. Главная передача автобуса повышает эту скорость в 10 раз, а первая передача коробки — еще почти в 8! В результате диск сцепления должен был разогнаться до 360 оборотов в секунду или почти до 22 тысяч оборотов в минуту! Но не разогнался он до этих оборотов, потому, что лопнул, разорвался как маховик на осколки, еще раньше. Пробило картер сцепления, и так поддало меня сзади с пушечным выстрелом, что я стал готовиться к переходу в мир, лишенный страстей.

Но прошла секунда-другая; ощупывая себя, я убедился, что главные детали моего тела в порядке, потом ощупал голову — тоже цела. В чем дело? И до меня дошло…

— Стасик, твою мать, ты что, вместо нейтрали включил!

— Первую! — виновато отвечал Стасик, до которого тоже стал доходить смысл происшедшего.

Жесткий мат стоял на улице Тускарной еще минут пять, отпугивая ворон и случайных прохожих. До нового корпуса было километров десять; послали Славика в ближайший магазин за едой и, подкрепившись, начали ремонт прямо на улице. Автобус застопорило, его нельзя было даже тянуть на буксире. Я, как самый сильный, лег на асфальт под коробку, а Славик сверху через лючок стал откручивать болты, крепящие картер сцепления к двигателю. Толя Черный контролировал ситуацию.

И что-то Славик затих. А мне уже невмоготу держать коробку, она — килограммов сто со сцеплением, да еще масло на лицо капает.

— Славик, твою мать, ты что, заснул там?

Молчание.

— Толя, посмотри, что, он спит там, я больше не могу! — простонал я, держа коробку на вытянутых руках из последних сил.

— Да он и правда спит! — с ужасом вымолвил Толя.

Оказывается, наш алкаш — Славик, при походе в магазин нажрался водки и заснул, оставив своего шефа под грузом. Я, истошно матюгаясь, опустил тяжеленную коробку с карданом себе на грудь, еле выбрался из-под нее и набросился с кулаками на своего обидчика.

— Убью гада! — кричал я, бегая за Славиком.

— Больше не повторится! — привычно отвечал он, ловко увертываясь от меня, даже в пьяном виде.

Я был взбешен. Стасик чуть не вызвал у меня инфаркт этим разрывом сцепления, Славик чуть не придавил меня коробкой передач. Да что это за сотруднички, всех поубиваю на фиг! Но, утомившись бегать за молодежью, я присел на бордюр. Славик издалека показал мне бутылку 0,8 литра портвейна, которую вынул из сумки с инструментом. Я стал подзывать его к себе пальцем. Но Славик, покачав головой, поставил открытую бутылку на тротуар, рядом положил на газету плавленый сырок и отошел в сторону.

Пришлось мне самому вставать и идти за бутылкой. Это было как раз то, что мне было нужно! Выпив из горлышка портвейн («Крымский красный» — 18 градусов, дешевый), я откусил немного сырка и приказал ребятам:

— Чтобы все было в порядке, иначе всех поубиваю и уволю! Нет, сперва уволю, потом поубиваю! Тьфу!

Я зашел в заросли поближе к речке, постелил газету, на которой лежал сырок, и прилег на густую мягкую траву. Летняя жара, бутылка «Крымского красного» и пережитые страхи сморили меня. Я заснул, и, видимо, надолго. Потому, что когда Толя растолкал меня, дело шло уже к вечеру.

— Ребята поставили сцепление, правда, его картер пробит, но это пустяки. Ехать можно! Все в порядке.

Еще полностью не проснувшись, я сел в салон автобуса и погрозил пальцем уже протрезвевшему Славику.

— В следующий раз ты сядешь на этот гидравлический стул! — и я показал ему на мое место испытателя. Славик промолчал, но решительно покачал головой.

Мы доехали до института и поставили автобус в специальный загон, где ворам до него было не добраться. Назавтра опять были испытания, и я опять сидел на своем «гидравлическом стуле», находя его лишь немногим комфортнее электрического. Почти все полезные показатели «гибридов» — маховично-вариаторного и гидравлического, совпали. И КПД, и экономия топлива и снижение токсичности (которое мы измеряли вместе с Санэпидстанцией Курска), были очень близки для обоих типов гибрида. Только размеры и вес гидравлического «гибрида» были намного больше маховично-вариаторного. Зато, повторяю, почти все его части можно было купить. Дорого, но купить! А у маховично-вариаторного все было намного меньше, проще и дешевле, но надо было делать самим!

Но когда я поехал в Министерство автомобильной промышленности докладывать о результатах испытаний, меня ждал печальный сюрприз. Покровитель мой — Д. Д. Мельман, оказывается, недавно умер; такая же судьба постигла и зам. министра, с которым мы разговаривали. Обескураженный, я вернулся в Курск. Во Львове тему пока оплачивали, и мы с Толей Черным продолжали работы.

Забегая вперед, проинформирую, что в развитых «капиталистических» странах (не на Кубе, не в Албании, и не в Северной Корее!), конечно, маховичные гибриды предпочтительнее гидравлических. Но привод, то есть, то чем у нас был вариатор, чаще всего электрический. И не потому, что электричество здесь очень подходит. Просто вариатора толкового пока нет. Но будет! По секрету скажу, что опытные образцы такого мы уже изготовили и испытали! Но до этого — еще лет двадцать.