34. Газированные танцы

34. Газированные танцы

Ура! Свершилось! Столкнули летнюю сессию без потерь, заходов на второй круг, аккордных работ и прочих незапланированных тормозов. Значит, срочно линяем из обрыдлых стен любимой казармы в заслуженный, фактически выстраданный отпуск. Подальше от прочных ворот родного КПП, колючей проволоки по периметру и вездесущих отцов-командиров, занудливых и придирчивых, но местами душевных и даже, где-то заботливых до тошноты и тихого ужаса. А, чуть не забыл, еще — деликатных и вежливых, подольше бы их всех не видеть.

Отпуск! Слово то, какое приятное во всех отношениях. Тем более что в активе целых 30 суток. Это же целая вечность! Красота.

Делай «что хочу», твори «чего душе угодно», по мере сил и возможностей конечно и на грани приличия желательно и за пределами юрисдикции уголовного кодекса естественно. Эйфория, поймите правильно.

Эх, свобода! Куда поехать, к кому податься?! География страны просто впечатляет. На глобус посмотришь, и благоговейная оторопь в свои объятия крепко тебя берет и долго-долго не отпускает. А по спине мурашки величиной со здоровенную кошку так и бегают, так и прыгают. Приятные ощущения, многообещающие.

Велика страна, широка! Дохрена места на планете Земля нам цари-батюшки навоевали! Поклон и уважение им за это абсолютно искренние. Вот только дума непростая кручинит сейчас добро-молодца — куда же все-таки лыжи свои навострить?! Куда метнуться?! Ограничений то нет, вот глаза в разные стороны и разбегаются. Честно говоря, да и кости свои кинуть можно в любой точке на карте СССР, ребята в училище со всех закоулков необъятной Родины понаехали, даже из самых запыленных. Все будут несказанно рады своего дорогого сокурсника приютить и потрясающий отдых для него замастрячить, со всеми вытекающими отсюда последствиями и незабываемыми впечатлениями естественно.

Эх, прямо как в сказке — стоит Иван-дурак в глубоком раздумье у путевого камня на дорожном распутье и небритую щетину на оттопыренной челюсти чешет. Хочешь в золотую Бухару?! Пожалуйста. На потрясающую Камчатку?! Да не вопрос. В Ленинград, Львов, Минск, Керч, Батуми, Баку, Измаил, Поти, Салехард, Астрахань, Черкассы, Белую Церковь, Одессу, Ейск, Душамбе, Хабаровск, Мукачево, Витебск, Уссурийск …, блин! Да куда угодно! На Черное море, Азовское, Каспийское, на озеро Иссык-куль, на Байкал. Нет проблем! Везде есть знакомые, везде тебя примут, везде накормят. От таких потенциально нереализованных возможностей, аж «в зобу дыханье сперло». Ну почему отпуск такой короткий?! Всего-то каких-то жалких 30 суток — всего ничего. Мизер! Несправедливо.

Киевлянин Лелик в категоричной форме прервал мои творческие терзания в практическом применении основ навигации и штурманской подготовки. Оторвав меня от настенной карты СССР, он однозначно и категорически заявил.

— Нечего думать, курс — на запад. Едем ко мне в Киев. Киев — это мать (или отец, точно не помню) городов русских. 2500 лет — аргумент?! Вокруг, красотища неимоверная — парки, дубы, каштаны, Лавра, Крещатик, Этажерка, Родина-мать. Люди хлебосольные, жрачки завались, бухла море! А девчонки — вообще отпад полный, одна красивее другой, устанешь отвисшую челюсть подтягивать и слюну глотать! Если не женишься на второй день, я тебе ящик шампанского поставлю и «киевский» торт сверху! Именно в Киеве, ты обязательно пожалеешь, а я уже давно пожалел, что мы — не мусульмане и гарем нам, увы, к сожалению никак не светит. А так иногда хочется! И ты знаешь?! Чем ближе к отпуску, то «хочется» все чаще и чаще. Эх!

Лелик мечтательно закатил свои черные как уголь глаза «под образа» и, энергично тряхнув густой иссиня-черной, как смоль, шевелюрой, с удвоенной настойчивостью продолжил живописно рекламировать город Киев и его чудесные окрестности.

— К тому же, под Киевом, у нас дача в шикарном месте. Природа фантастическая, экология незагаженная. Чернобыль не в счет! Поверь на слово, после Чернобыля вся ненужная флоре и фауне хрен давно повымирала, осталось только то, что надо. Далее, горилка натуральная, закуска обильная, девки опять же… Ах Саня, какие у нас девки?! Кровь с молоком, коса до колен. К тому же коса, толщиной в руку. Не вру, сам увидишь! Брови в разлет, кожа смуглая, грудь… Саня, ты видел когда-нибудь настоящую украинскую грудь?! Это я тебе скажу что-то! Картина! Не какая-то жалкая картинка, а настоящая картина размером 3х4. Не для слабонервных картина. Увидишь и не удержишь себя в руках, точно тебе говорю. Два баскетбольных мяча, во! Короче, обсуждению не подлежит, плюю… плюрали…плюрали-ралибизм разводить не будем, тьфу блин, весь язык от речей Горбачева поломаешь. В общем, плюем на этот либизм с дибилизмом и едем ко мне. Однозначно! Кстати, Витя Копыто тоже едет, заодно поможешь мне этого индивидуума из всякого дерьма вытаскивать. Он же любит свой нос «сувать куда неследоват». Сань, не смотри на меня так. Не надо. Я не переношу, когда ты так смотришь. Ну, боюсь я, понимаешь, боюсь?! Не управлюсь один с его энергией и гиперпотенцией. Не бросай меня, а?!

Услышав про небольшой довесочек в виде попутного туриста Вити Копыто, я сразу же начал терзаться смутными сомнениями. Ехать в Киев что-то как-то расхотелось. Отпуск то в принципе и дается в военном училище, наверное, именно для того, чтобы можно было спокойно отдохнуть от крендебубелей таких замечательных товариСТЧей как Витя Копыто. А тут уж какая с ним будет расслабуха?! Только и смотри в оба.

С одной стороны любопытно конечно посмотреть на это «ходячее происшествие» в свободном от колючей проволоки пространстве, но с другой стороны — быть постоянно в тонусе, дабы опекать это дитя неразумное от всевозможных и гарантированных приключений, не очень то и улыбается. Это уже не отдых, а выездной филиал нашей казармы — караул сопровождения какой-то. Только без оружия.

В результате, мое персональное любопытство и отчаянно жалостливые глаза Лелика (не могу точно сказать, что именно сыграло решающую роль) пересилили остатки здравого смысла и врожденный инстинкт самосохранения, и мы полетели в стольный град Киев.

Описывать общеизвестное украинское хлебосольство и гостеприимство не имеет никакого смысла, так как оно прошито генетически где-то очень глубоко на межклеточном уровне, причем поголовно у всех жизнерадостных жителей славной Хохляндии.

Нас поили и кормили так, как будто сразу после отпуска хотели сдать на живодерню, с единственной целью — потом всю зиму наслаждаться огромными запасами нашего нежного и толстого сала. Кормили тупо «на убой», «на перспективу». Все мои воспоминания о Киеве, в той или иной мере связаны с бесконечной чередой постоянного поглощения огромного количества всевозможных продуктов питания, исключительной вкусности и разнообразия.

Отвыкшие в армии от обильной, вкусной и жирной пищи, наши усохшие курсантские желудки с большим трудом вмещали в себя и с титаническими усилиями переваривали многочисленные изыски украинской кухни, в паническом ужасе, мобилизуя все внутренние резервы аскетичного в своей непритязательности армейского организма.

А все близкие, дальние и очень дальние родственники и совсем не родственники Лелика, а так же — соседи и просто многочисленные знакомые, буквально рвали нас на части с одним единственным желанием — накормить побольше и повкуснее трех заморенных худышек — фактически военных сироток. Не взирая на то, что наши массово-габаритные параметры были в районе 185–190 см. роста и 80–90 кг. живого веса тушки каждого. Витя Копыто не в счет, его «бараний» вес был где-то 65–68 кг. Короче, Витя напоминал этакое ходячее пособие по анатомии для наглядного изучения строения скелета homo sapiens’a. Глядя на его выпирающий кадык и торчащие в разные стороны рёбра, у сердобольных и пышнотелых хохлушек непроизвольно выступали слёзы, и они накрывали для нас шикарные столы с удвоенным рвением.

В разумении киевлян, мы были непростительно худы и чуть ли не с катастрофическим дефицитом веса, а то возможно — на грани истощения. Так как более-менее солидный мужчина на Украине, начинается от 120 кг. Исключительно поэтому нас ускоренно и усиленно подгоняли под этот общепринятый стандарт.

В результате такого напряженного режима питания, мы начинали сразу же кушать уже в те моменты, как только у нас пропадало чувство стойкого отвращения к пище, так как чувство сытости не исчезало никогда, а про голод вообще говорить неуместно. При такой диете, напоминающей откровенное и непрерывное обжорство, наши пищеварительные системы дали достаточно легкий, но местами переходящий в лавинообразную катастрофу устойчивый сбой.

И как следствие всего этого, у каждого из нас началось постоянное неконтролируемое и неприлично обильное газообразование, что в медицинских кругах называется красивым словом — метеоризм. Но, что поразительно — к космическому пространству, этот самый метеоризм не имеет никакого отношения. Нас просто тупо пучило. Причем, пучило конкретно. Реально раздувало, как резиновые шарики. Кожа на животах натянулась как барабан и, внутри организма постоянно что-то бурлило и громко булькало.

Совершенно неожиданно для самих себя, мы стали гарантированным источником большого количества метана и сероводорода которые, вступая в бесконечную цепную реакцию, создавали критический объем газа, исчисляемый не иначе как кубометрами. Как следствие всего этого в наших, потрепанных кошмарной диетой, организмах создавалось избыточное давление газовой смеси. А дальше все происходило в строгом соответствии с законами термодинамики из курса физики средней школы за 8-й класс.

Гремучая смесь этих газов, периодически срывая анальные клапана, абсолютно независимо от нашего желания, более того — вопреки всем нашим усилиям, с громким звуком выхлопа вырывалась наружу, беспощадно отравляя окружающую среду.

Жаль, в то время не было «Газпрома». Наша славная троица составила бы ему жесткую конкуренцию и неминуемо привела бы к банкротству и планомерному разорению, а мировой газовый рынок — к падению цен на данный носитель энергии. Без преувеличения, нашу компашку можно было использовать в качестве альтернативного источника газообразного топлива и смело подключать к существующему газопроводу «Уренгой-Помора-Ужгород». Золотовалютные запасы страны только бы множились и прилично прирастали. Но, достойных предложений на тот момент не поступало и мы, тупо отравляли окружающую среду периодическими аварийными выбросами метана и сероводорода.

Оп-па, кстати, а проблема глобального потепления климата из-за избытка метана в верхних слоях атмосферы, не в конце ли 80-х годов прошлого века в полный рост заявила о себе?! Мда, вопросец?! Может знаменитый «Киотский договор» надо было еще тогда в Киеве подписывать, кто знает?!

Будучи частично воспитанными юношами — тоесть с остатками домашнего воспитания, мы старательно сдерживали рвущиеся наружу «эмоции», стойко терпели и постоянно бегали в туалет, чтобы не нарушать покой гостеприимных киевлян несанкционированными и бурными газоизвержениями. А так как газообразование было непрерывным, то и в туалет мы бегали тоже очень часто, нетерпеливо подгоняя друг друга и создавая при этом иллюзию хаотичного мельтешения спонтанно движущихся тел или наглядную модель теплового Броуновского движения из курса физики за 5-й класс средней школы.

Однажды загуляв по красивейшему вечернему Киеву (родители Лелика были на даче), мы свернули с набережной Днепра и зашли в парадное дома, где жил Лелик. Поднявшись на лифте на 3-й этаж, мы с Витей немного потолкались и подурачились на лестничной площадке, пока Лелик отпирал ключом квартиру и, расталкивая друг друга, наперегонки бросились…. Куда?! Естественно, в туалет! Лелик оказался сильнее, быстрее, ловчее и так как знал в своей квартире более короткий путь, то финал забега был предрешен. Он на правах победителя кросса по пересеченной местности — коридорам квартиры, заперся в персональном кабинете раньше, чем мы успели снять обувь. А нам с Витькой осталось терпеливо ждать своей очереди.

Дабы не терять время зря и скоротать вынужденное ожидание с пользой мы, продолжая весело толкаться, заскочили в комнату Лелика и, не включая свет — на ощупь запустили магнитофон, который сразу же выдал замечательную песню Виктора Цоя «Война». А так как, в наших венах протекал коктейль из смеси дурной молодецкой кровушки и высококачественной украинской горилки примерно в равных пропорциях, то заведенные забойной музыкой и изначально хорошим настроением, мы с Витькой начали прыгать по комнате как два барана и старательно подпевать популярной песне любимой группы.

— Вооойййййнаааааа!!!!! Меееееждуууууу зеееееемлёёёёёй и нееееебоом!!!! Войнааааа!!!!! — дружно орали мы, как два незаслуженно амнистированных из дурдома, идиота и скакали по темной комнате, рискуя врубиться друг в друга или в мебель.

От таких активных физических упражнений, организм Копыто переполнился, его анальный клапан вышибло, и Витька оглушительно выпустил в атмосферу огромную порцию метана, скопившуюся в его кишечнике.

— Ба-бах!

Напуганный неожиданным грохотом, я инстинктивно присел, уклоняясь от «пролетающего снаряда». Было очень похоже на выстрел из РПГ-7 — ручной противотанковый гранатомет.

Кроме оглушительного выхлопа, сопоставимого по громкости с небольшим взрывом, по комнате неизбежно начал распространяться характерный запах сероводорода, такой замечательной консистенции и приятности, что у меня сразу же начали слезиться глаза. Я мгновенно перестал активно радоваться жизни и скоропостижно подлетел к окну, в смутной надежде глотнуть порцию свежего воздуха и тем самым спасти свою никчемную жизнь. Пока я в полумраке комнаты на ощупь сдвигал шторы, тюль, переставлял цветы и отчаянно боролся со шпингалетами на окне, Витя продолжал, как ни в чем не бывало носиться и прыгать по комнате, истошно фальшивя и подвывая своему корейскому тезке Цою.

— Воооййййнаааа, меееееждууууу зееееееммллёёёёёййй и неееееееебом, вооооооойййнаааааааа.

— Тратататата-тататататата! Быдых-быдых! Татататата-та-та-та-тратарарара! Ууууух! УУух! Ба-бах! — подпевала Виктору, разными голосами (чаще всего — басом) его безотказно работящая задница которая, не зная ни пауз, ни продыху активно извергала в комнату новые умопомрачительные порции дурнопахнущих отравляющих веществ.

Я, задыхаясь и отчаянно сдерживая ускользающее сознание, наконец-то справился с окном, распахнул его настежь и начал жадно пить свежий воздух, который легким ласковым ветерком приносило с ночного Днепра. А Копыто, тем временем разошелся не на шутку. Он схватил футболку Лелика, висевшую на спинке кресла и, не переставая громко отравлять воздух в квартире, запрыгал с новой интенсивностью. Непостижимым образом Витя умудрялся при этом ритмично пердеть строго в такт музыке.

— УУууУХ! Траааатататата! Та-Та! Бу-бух! Бу-БУХ! Ды-дых! Трарарататата! БыДЫХ!

Я тем временем, вывесился по пояс в раскрытое окно, отчаянно рискуя вывалиться с третьего этажа. Перспектива загреметь на асфальт привлекала меня гораздо больше, чем неминуемая и весьма неприятная смерть от гарантированного удушья, ибо концентрация отравляющих веществ в воздухе была запредельной и постоянно увеличивалась.

— Тра-тататата! Та! Та-та! Быдых-быдых! Бабах! Тататата! Быдых-быдых!

Складывалось устойчивое впечатление, что в квартире у семейства Пономаревых идет общевойсковой бой с применением не только скорострельного стрелкового оружия, но и тяжелой артиллерии, а так же все это происходит на фоне активного использования ОВ — боевых отравляющих веществ, типа — зарин, зоман, фосген и прочей удушающей дряни. Я реально почти терял сознание и еле балансировал на краю подоконника, отчаянно цепляясь пальцами за трубу центрального отопления, максимально вытянув тело и шею за пределы квартиры, пытаясь втянуть в свои легкие побольше свежего воздуха.

Тем временем Витя продолжал прыгать в импровизированном танце и активно махать футболкой Лелика в районе своей костлявой задницы, смешно задирая ноги, как солистка кордебалета, пытаясь равномерно разогнать щедро изрыгаемые (и очень-очень громко) своим неконтролируемым организмом многочисленные зловонные облака по всей комнате.

Картина маслом, я плакалЪ! Это надо было видеть. Хорошо, что Лелик в это время находился в туалете и не знал, что именно вытворяет его дорогой гость — Витенька, с футболкой добродушного и гостеприимного хозяина. Тем временем, здоровье и сама жизнь Вити Копыто находилось под реальной угрозой. Лелик был добрый, но весьма сильный парень, причем с очень внушительными по размеру кулаками.

Неожиданно в комнате включился свет. Это Лелик наконец-то расстался с керамическим другом. И первое, что мы увидели — была очаровательная загорелая девушка с иссиня-черной густой гривой роскошных волос, которая сидела, глубоко вжавшись в кресло. Подобрав под себя ноги и с округлившимися от ужаса неестественно огромными серо-зелеными глазами, она смотрела на нас с нескрываемым испугом.

Лелик, удивленно приподнял одну бровь и добродушно расплылся в довольной улыбке. Он выключил орущий «благим матом» магнитофон и повернулся к девушке.

— О, Ленка привет! Ты все это время была здесь?! А ты, каким ветром?! Встречным или попутным?! А чего не дома, не рядом с любимым мужем. И как только Валентин такую кралю отпустил?! Он же сейчас все телефоны оборвет!

Посмотрев в нашу сторону, Лелик широко развел руки в разные стороны и добродушно продолжил.

— Парни, знакомьтесь, это моя старшая сестра — Лена. Я вам о ней уже рассказывал. Приятная особа во всех отношениях. Умница, красавица! А готовит как?! Умереть от ожирения, но из-за стола не встать. Но, уже замужем, так что закатайте губки и сглотните слюнку. Да! Забрали, буквально с руками оторвали. Повезло парню. Была Пономарева, стала — Милославская. Эх, Ленка-Ленка, у тебя подруга есть? Вот чтобы такая же, как ты, но лет на 5-ть моложе.

Лена заметно смутилась от такой рекламы и на ее смуглых щечках, под ровным загаром явно проступил румянец. Лелик картинно испугался.

— Молчу, молчу, второй такой кралечки нет, и не будет. Господи! Ну почему я — твой брат?! Ленка! Женился бы, не глядя! Да ладно, шучу. Короче, парни, знакомьтесь, потом будете всем рассказывать, какую красоту своими собственными глазами видели. Ведь не поверит никто.

От крайней степени изумления, я реально чуть не выпал из окна. С ужасом представляя, что это милейшее существо стало невольным свидетелем нашего не слишком приличного загула, я мгновенно протрезвел и густо покраснел. При этом, лихорадочно соображая, что лучше — все же прыгнуть в окно, сгореть ярким пламенем от стыда прямо на месте или каким-то немыслимым образом найти подходящие и достоверные слова для объяснения, что воздух в комнате (весь воздух) испортил в принципе не совсем я. Мой ступор был безнадежный, глобальный и качественный. Мозг ушел в длительную перезагрузку. А Лена была действительно фантастически хороша — глаз не оторвать!

Мысленно проклиная вонючего скунса Копыто, я жалко улыбнулся и, стараясь не смотреть в бездонные как украинская ночь глаза обворожительной Лены, многократно запинаясь и заикаясь, представился.

— Ссссссссса-а………шшшшшшшша.

Лелик приняв мое стеснение и волнение за естественный шок от сногсшибательного вида неземной красоты своей сестренки, сразу прокомментировал мое скромное и целомудренное представление.

— Александр — сама галантность и воспитанность, признанный стихоплет и дамский угодник. Большая половина из любовных признаний курсачей нашей роты писана этим застенчивым громилой. Не смотри, что он подпирает потолок головой и плечами закрывает окно. Где-то там — глубоко в душе, Санька — ранимое и нежное создание с трепетным сердцем и весьма приличным воспитанием, которое не смогли вытравить из него ни хамоватые отцы-командиры, ни длительное пребывание в отвратных стенах циничного по сути военного училища которое, прошу заметить, мы искренне любим. Кстати, поздравление в стихах, что ты получила на годовщину своей свадьбы и от которого еще восторженно визжала, а потом многократно показывала всем и каждому — его работа. Точно-точно. Можешь сказать спасибо.

Лена как-то очень недоверчиво и скептически посмотрела на меня и не совсем убедительно выдавила.

— Верю. При-ят-но. Спасибо.

На тот момент, под пренебрежительно-укоризненным взглядом смуглой черноволосой богини нереальной и завораживающей красоты, я готов был немедленно выброситься в открытое окно, но 3-й этаж — это согласитесь, ни туда и ни сюда. С жизнью не покончишь, а будешь только глупо выглядеть. Я реально ощущал, как от всепожирающего стыда ярким пламенем горят мои щеки и уши.

— Ну, а это Витя.

Лелик посмотрел на сильно ссутулившегося Копыто, который был неожиданно тих, несказанно смущен и подозрительно задумчив. Было заметно, что от позорного и скоропостижного бегства из квартиры родителей Лелика, Витю останавливало лишь то, что сумка с его вещами, деньгами и документами валялась неизвестно где. А бежать в киевскую ночь налегке и без копейки денег было несколько безрассудно. Да и сестра у Лелика оказалась, мягко говоря, редкой гармоничной красоты. От такой девушки не бегают, за ней бежать надо причем, высунув язык и затаив дыхание.

Лелик пристально посмотрел на Копыто, сделал паузу, пытаясь вспомнить какое-нибудь яркое его достоинство и в результате недолго подумав, выдал следующее.

— Короче, это Витя! Просто, Витя… Витя из Пилопедрищенска. Это типа, город такой. Очень известный город… в узких кругах.

Витя Копыто тем временем тоже был, мягко говоря, не в своей тарелке или вернее сказать — на грани обморока от удушья сероводородом. Он задумчиво теребил в руках футболку Лелика, которой еще пару минут назад очень старательно разгонял грозовые облака. Витек тоже густо покраснел и, пряча свои вечно выпученные глаза «испуганного ребенка», тихо промямлил.

— Витя. Копыто. Витя Копыто. Из Пилопедрищенска. Витя Копыто из Пилопедрищенска. Добрый вечер, тоесть доброй ночи…

Лена не переставая смотреть на нас с нескрываемой опаской, своими нереально огромными серо-зелеными глазами тоже густо покраснела и, непроизвольно морща свой аккуратный носик (поймите правильно, запах стоял сногсшибательный), вежливо представилась.

— Лена, очень ….. очень….. приятно. Я тут вам поесть приготовила. Мама с дачи звонила, просила присмотреть за вами. Мол, чтобы ребята не голодали. Я прихожу, а вас дома нет.

— А, это я ребятам вечерний Киев показывал. Всем каштаны очень понравились и Днепр тоже.

— Ну, я наварила вам тут всего и решила дождаться, чтобы рассказать что, где приготовлено и проследить заодно, чтобы вы поужинали, а то еще похудеете, вот будет неудобно. Позвонила домой Валентину, чтобы не беспокоился, и задремала…вот.

Безумно красивая Лена очень смущалась и старательно подбирала слова. Мы же с Витькой всячески пытались не смотреть на нее и закатили «глаза под образа». Я еще умудрялся незаметно подмахивать шторой, в слабой надежде обеспечить более интенсивную циркуляцию свежего ночного воздуха в комнате пропахшей насквозь метаном и сероводородом.

Лелик, наконец, тоже принюхался. Он брезгливо скривился и посмотрел с нескрываемой укоризной сначала на меня. Я, вцепившись в штору мертвой хваткой, скорчил невинную рожу и отрицательно замотал головой. Тогда, киевлянин понимающе посмотрел на съежившегося и смущенного Копыто. Тот в свою очередь, старательно избегал прямого взгляда с Лёлькой, продолжая непроизвольно и судорожно комкать в руках его многострадальную футболку.

Заметив это, Лелик отобрал у Витьки свою футболку и с вежливой улыбкой, предложил всем нам переместиться на кухню под благовидным предлогом — поужинать или, наверное, даже — пополуночничать.

Галантно пропустив единственную даму вперед, не столько из врожденной вежливости, сколько из жгучего желания оценить ее идеально точеную фигурку, мы двинулись следом. Витя Копыто, восторженно смотря на стройные ножки Лены в оба своих выпученных глаза, восторженно прошептал.

— Лелик, это та самая Лена, которая на голом жеребце каталась?! (см. «Рассказ Лелика»)

Лелик сразу же не задумываясь и не колеблясь, влупил своей неприятно пахнувшей футболкой по сутулой спине Копыто и многообещающе прошипел.

— Еще одно слово вонючка, и я тебя утоплю в Днепре, благо идти недалеко — только из парадного выйти. Да, да! Это она, но прикуси свой длинный язык, а то я из него холодец сделаю и тебе же скормлю. Фу, блин! Майку мне испоганил, скунс техасский, ее теперь хрен отстираешь. На! Дарю! Только не вздумай здесь одевать, она уже на молекулярном уровне провоняла. Чего ты жрал, троглодит пилопедрищенский?!

— То же, что и вы, только у меня желудок слабый, не привык я в таких количествах жирный харч трескать.

— Ага, рассказывай! В училище, только и хомячишь непереставая. Так! Про ночные скачки не слова, придушу! Лена очень утонченная натура, в отличие от тебя, говнюк! Фу, блин, тухлыми яйцами воняешь. Отойди от меня. Иди что ли, одеколоном побрызгайся, аж глаза слезятся.

Короче, не смотря на все накладки и нестыковки, полуночный ужин прошел замечательно. Лена оказалась мировой девчонкой, с развитым чувством юмора, врожденным чувством такта и заразительным смехом. Сковывающая нас неловкость от не совсем благоприятных обстоятельств такого незабываемого знакомства, постепенно развеялась вместе с убойным запахом, оставшимся после Витькиных танцулек, и мы просидели на кухне за столом до самого утра, весело проведя время в приятной беседе, густо сдобренной различными нашими рассказами из реальной жизни безбашенной курсантской братии. Лена была замечательной собеседницей и деликатно опускала тему наших безумных танцев со зловонным аромосопровождением и громогласными акустическими эффектами.

В результате, уже под утро Лена сама доверительно рассказала нам все подробности своего незабываемого ночного путешествия на спине у прекрасного голого незнакомца. Мы изумленно охали и ахали, делая удивленный вид, что слушаем эту историю в первый раз. А Елена, совершенно искренне делилась с нами всей гаммой своих страхов, а также — незабываемо ярких переживаний и впечатлений.

Витя Копыто вел себя за обеденным столом очень благочестиво и показательно вежливо. Он даже настойчиво попросил столовый нож. Но, не умея им квалифицированно пользоваться, беспомощно елозил тупой стороной по огромному куску мяса, щедро положенному ему с тарелку хозяйственной и хлебосольной сестрой Лелика.

Витя очень старался произвести хорошее впечатления на красивую смуглянку и даже временами пытался не чавкать и не разговаривать с полным ртом, но его хватало максимум минут на 5-ть…

Дружески и весело проболтав всю ночь, уже утром мы позвонили Валентину — мужу Елены и горячо поблагодарили его за проявленную заботу о нас — несчастных и убогих, со стороны его прелестной жены Лены.

Расставались с Леной очень тяжело и неохотно. Витя долго не выпускал ее изящные ручки из своих ладоней. Он обслюнявил ей все пальцы в неумелых, но старательно галантных поцелуях и трогательно смотрел на нее откровенно грустными глазами бездомного щенка. Только после незаметного для Лены дружеского увесистого пинка со стороны Лелика и моей двойной добавки Витя, наконец, завершил неприлично затянувшуюся процедуру слезного прощания.

Киевская красавица целомудренно чмокнула каждого из нас в щечку и, приветливо помахав рукой на прощанье, легко запрыгнула на подножку отъезжающего троллейбуса. Ах, как повезло Лелику с сестрой! Обалдеть, какая красота!

Лелик посмотрел в след троллейбусу, который скрылся за поворотом, потом посмотрел на нас, глубоко вздохнул и тоскливо промолвил.

— Ну, как думаете, вонища в квартире выветрилась?! Я когда утром в комнату заглянул, там даже все цветы завяли.

Витя Копыто обиженно надул губы, комично выпучил глаза, затем еще надул щеки и смешно зашепелявил.

— Ясен пень, давно. Всю ночь окно было открыто. К тому же, я отлучался периодически время от времени и пахучей водой на стены и на палас побрызгал. Она — вода в смысле, должна была весь запах перебить. Флакон большой такой…

Лелик настороженно замер от услышанного, затем заметно почернел лицом и в отчаянии обхватил свою голову руками.

— Витя, ты какой водой на палас брызгал?

— Какой? Какой?! Стояла там, на столике, хрен его знает, не по-нашему написано. «Водант» какая-то?! Я еще удивился, что за «вода» такая?! Вроде вода, а пахнет. И флакон такой красивый, из темного стекла. Ну, я его весь вылил, «вода» же…

— Витя!!! Это не «Водант» какая-то! Это настоящий французский одеколон «Богарт» (Bogart), твою мать! Мне его любимая девушка подарила! Я его берегу, только для нее и …. Я тебя …. Сашка, держи меня срочно…