52. Война за водные ресурсы

52. Война за водные ресурсы

Лето! Невыносимая жара, термометры зашкалило, асфальт плавится под ногами. Курсантская форма ХБ из экологически чистой хлопчатобумажной ткани не спасает, все ребята ужасно и обильно потеют. На спинах парней виднеются многочисленные узоры — белые солевые разводы. Кожа под мышками рук и в паху постоянно мокнет. От прикосновения с прочной тканью, нежная кожа быстро натирается и воспаляется. Многочисленные опрелости вызывают неприятные болевые ощущения и доставляют невыносимые страдания даже при обычной ходьбе. Ноги, закутанные в портянки и обутые в яловые сапоги, просто варятся заживо. Обильный горько-соленый пот стекает по лицу, попадает в глаза, разъедает веки. Носовые платки хронически мокрые и тоже пропитаны солью. Они уже не впитывают влагу. Вытирать ими глаза бесполезно, будет только хуже.

Единственное и желанное облегчение наступает только в одном случае — когда, добравшись до казармы, появляется возможность сбросить одежду и попытаться омыть свое разгоряченное тело, покрытое липким противным потом, стоя у раковины желанного рукомойника. Но и это не всегда доступно.

Старая изношенная система водоснабжения училища, абсолютно не справляется и не может обеспечить достаточный напор воды при ее массовом потреблении. А потребление, не просто массовое, оно — поголовное.

Курсанты постоянно стоят в бесконечно длинных очередях к умывальнику, чтобы хоть немного ополоснуть запревшую кожу, смыть липкий вонючий пот, разъедающий глаза и хотя бы на мгновение, почувствовать иллюзорное, призрачное и долгожданное облегчение. Облегчение, которое очень быстро исчезает, фактически сразу, как только наденешь пропитанную насквозь, потом и солью, военную форму.

О портянках разговор, вообще, отдельный! Аромат, просто сногсшибающий! Высушенные портянки, принимают прочность фанеры. При малейшей попытке намотать их на разопревшие и опухшие ноги, с портянок начинала осыпаться соль. Соль проступала сквозь толстую кожу яловых сапог, покрытых не одним слоем ваксы. Народ, реально изнемогал от аномального и непривычного для сурового Урала необычайно жаркого лета.

Наша 4-я рота дислоцировалась на втором этаже старого здания, и напор воды в кранах был явно слабоват и недостаточен. Жадно подставляя руки под тоненькую струйку противной теплой воды, мы проклинали жестокое и равнодушное солнце, которое почему-то сошло с ума и решило изжарить нас заживо.

Мы проклинали убогую форму одежды, образца 1936 года, не приспособленную к подобным погодным условиям с высоким температурным режимом, тяжеленные яловые сапоги с портянками, высокий подворотничок на крючке, который запрещено было расстегивать, даже под угрозой получения теплового удара.

Мы проклинали старый водопровод, с извечным дефицитом воды, а так же всех и каждого, кто мог бы встать на пути между нами и спасительной живительной влагой. Однако так плохо было далеко не всем. Кому-то было еще хуже, чем нам.

Положение соседей сверху было вообще катастрофическим. У ребят в 16-й роте, краны в умывальниках лишь жалобно шипели и скупо плевались слабыми брызгами, выдавая более-менее приемлемые порции воды лишь только в ночное время, когда общее потребление живительной влаги радикально снижалось.

Зато, соседи снизу — 5-я рота, наслаждались изысканными водными процедурами в бессовестно полном объеме. Они могли позволить себе протянуть резиновый шланг на улицу и под видом поливки цветов на клумбах вокруг казармы, массово и весело, с шуточками и смехуечичками, принимать почти настоящий душ.

Нам же и соседям с третьего этажа, подобная роскошь была недоступна и только снилась. Все жители 2-го и 3-го этажей, страшно завидовали, особенно — с 3-го. Форма у ребят из 5-й роты была всегда свежей и чистой, так как проблем со стиркой никогда не возникало, воды было в избытке, хоть залейся. Их, свежевыстиранные портянки, нагло развевались на фрамугах распахнутых настежь окон.

Наши слабые и призрачные надежды на вечерний заход солнца, не оправдывались. По ночам облегчение тоже не наступало. Раскаленный за день асфальт и стены зданий активно аккумулировали солнечную энергию и ночью щедро делились выматывающим жаром и всепроникающей духотой с тщетно пытающимися забыться в тревожном сне курсантами училища ВВС. Складывалось впечатление, что мы все находимся внутри гигантской русской печки и, нас методично поджаривают.

Спасение было только в воде. Водные процедуры стали навязчивой идеей и постоянной мечтой всех и каждого.

Однажды в субботу, в районе 15 часов дня, после импровизированного душа в раковине умывальника, курсант Евгений Ящиков, в одних трусах, образца семейной модели и армейских тапочках с порядковым номером 143, довольный и в хорошем настроении, улегся у открытого окна, прямо на подоконнике.

Стоит отметить, что подоконники в казарме были знатные, почти метр шириной. Их длинна была около двух метров, и они очень подходили для удобного расположения медитирующего тела полусонного курсанта в горизонтальной плоскости. Спасибо гитлеровским гастробайтерам! Отдельное спасибо, бойцам Красной армии, пленившим этих добросовестных работников и знатных строителей под Сталинградом в 1942-43 годах. Жаль, конечно, что этих фашистов рано освободили и отпустили домой. И обалдевшая от такого счастья немчура не успела решить жилищную проблему в Советском Союзе. Очень жаль! Потому как, в бредовых речах очередного генсека нашей славной и заботливой партии М.Горбачева, отдельное жилье нам светило не ранее, чем в 2000 году. А до 2000 года, целых 15 лет, где ютиться? Где жить? Ну ладно, пусть это останется на совести Горбачева. Сейчас речь не об этом. Итак!

Все окна в здании были открыты, и почти на каждом шикарном подоконнике возлежал курсант, загорая на солнышке. Офицеры батальона находились на каком-то очередном совещании, посвященном развитию воинского братства, взаимовыручки и укреплению воинской дисциплины, особенно в условиях скудности и дефицита водных ресурсов. Власть в батальоне отсутствовала, младшие командиры были не счет. Они сами валялись у открытых окон, ловя легкий слабый ветерок и попутно шлифуя солнечный загар до шоколадных оттенков.

Жека Ящиков, после принятия водных процедур, не вытирая капельки живительной воды со своего крепкого загорелого тела, спокойно улегся на удобном подоконнике. Ибо, по странностям общевоинских Уставов, ложиться на свою родную кровать посреди белого дня — это преступление более тяжкое и дерзкое, чем распластаться на подоконнике у открытого настежь окна. За лежание на кровати, почему-то, наказывали гораздо строже?!

Ящиков, не вставая с подоконника, вытащил из своей прикроватной тумбочки ножницы и начал подстригать ногти на руках, насвистывая какую-то мелодию. Весь его внешний вид источал благодушие и игривое настроение.

Из его открытого окна раскрывался замечательный вид на буфет и кулинарию, где курсантская братия, отстояв в длинной очереди, получала возможность попить нормальный компот из свежих фруктов и съесть сладкий коржик или булочку, а еще — прикупить 200–300 грамм конфет. Благодать!

В это время, из дверей буфета вышли двое курсантов из 16-й роты, расположенной на третьем этаже нашего здания. Скор подходила их очередь в кассу, а бежать на третий этаж за деньгами не хотелось. Жарко, душно и высоко.

Ребята быстро подошли к стене здания и, задрав головы, начали дружно свистеть и вызывать своих сослуживцев. Сверху отозвались, после активных, но скоротечных переговоров с 3-го этажа сбросили вниз деньги и две сумки. Дополнительно, продиктовали обширный заказ на кефир и сдобную выпечку.

Получив наказ, гонцы скоропостижно скрылись в буфете. Женька неспеша и аккуратно подстриг ногти на одной руке и принялся за вторую. Вскоре, из буфета вернулись курсанты 16-й роты с объемными сумками, они опять подошли к стене и засвистели. Сверху им опять ответили.

— Ну что?! Все взяли?

— Ага, как заказывали и даже больше! Слушай, Боб, мы сейчас дойдем до КПП, моя Светка должна подойти с подругой. Хочу Стаса познакомить. Скинь веревку, а то пока сумки на третий этаж затащим, вспотеем и провоняем как кони. А это не эстетично, сам понимаешь!

— Лады! Слушай, а для меня у Светки подруги не найдется? Мне бы надо такую, чтобы картошечку жарила с хрустящей корочкой. А?! За жареную картошку с корочкой, я что угодно сделаю, даже родину продам. Внешность не самое важное, главное, чтобы готовила хорошо. Хотя, законченного крокодила тоже не надо! А то, картошка в рот не полезет. Спроси, ладно?!

— Спрошу. Бросай веревку.

Сверху спустилась веревка, типа бельевой. Ребята, стоящие на газоне, привязали к ее концу объемный груз и дали команду: «Вира!» Тяжелые сумки поползли наверх, медленно вращаясь на веревке и периодически цепляясь за стены. Двое курсантов остались стоять внизу на своем месте, затаив дыхание, наблюдая за подъемом продуктов. Путь веревки, поднимающей драгоценный груз, проходил как раз через окно, на подоконнике которого, возлежал курсант нашей 4-й роты, отличник боевой и политической подготовки «Ев Гений» Ящиков из города Воронежа.

Далее, события пошли развиваться строго по сценарию первой серии мультфильма «Ну, погоди!» Жека, подстригая ногти, временами бросал многозначительный взгляд вниз, как будто, что-то задумывая и прикидывая. И в тот момент, когда сумки с провизией почти поравнялись с его подоконником, Женька неуловимым движением обрезает веревку. Сумки, естественно, летят вниз, прямо на головы двух гонцов из 16-й роты. Те, еле успели отскочить в разные стороны. От сильного удара об бетонную опалубку фундамента казармы, сумки разрываются, щедро разбрасывая свое содержимое в радиусе нескольких метров. Из пакетов вываливается печенье и прочая выпечка, бутылки с кефиром и молоком разбиваются, обдав двух ребят, собравшихся на КПП для свидания с девушками, белой густой жижей кефира и брызгами молока. Снизу и сверху раздались крики отчаяния и самые отборные ругательства.

Из окон сверху высунулись разъяренные курсанты, не получившие заказанные вкусности. Снизу под окнами прыгали перепачканные гонцы. Шум, гам, крики, взаимные обвинения.

— Ты плохо привязал!

— Ты слабо тянул!

— Веревка порвалась!

— Не удержал, скотина!

— Узел не затянули!

— Сейчас, яйца тебе перетянем и хуль узлом завяжем!

— Себе завяжи, придурок!

— Наверно, веревка гнилая!

— Сам гнилой!

— Руки из жопы растут, говнюк!

— На ней мы тебя и повесим!

— Козлы и уроды! Себе хуль завяжите!

— Что мы есть будем?!

И т. д. и т. п. и много еще чего интересного и содержательного из армейского лексикона. Страсти кипели нешуточные. Продуктов пропало немеренно. По курсантским меркам — целое богатство. Все кричали, обвиняя друг друга, искали виноватых. И только Ящиков продолжал отрешенно и спокойно подстригать свои ногти. Все происходящее снизу и сверху, его как будто бы не интересовало.

Собрав сумки, остатки еды и обрывок веревки, гонцы поднялись в свою роту на третий этаж, чтобы умыться и переодеться, а так же — более досконально разобраться в случившемся. Их долгожданное свидание с девушками, явно, откладывалось.

Курсант Ящиков, закончив наводить маникюр, гаденько усмехнулся, отложил ножницы и сладко потянувшись, с чувством выполненного долга, разлегся на подоконнике принимать солнечные ванны. Его состояние было близко ко сну, на границе глубокого сладострастного обморока, местами переходящему в нирвану.

Лелик, который только что ополоснулся, и еще не успел обсохнуть, видел все происшедшее. Подойдя к окну и оперившись на подоконник, он обратился к Женьке.

— Ящик, зачем ребят обидел?

Не открывая своих бессовестных глаз и подставляя лицо под солнечные лучи а, также расплываясь в открытой пакостной улыбке, Женька Ящиков лениво ответил.

— Ты знаешь, Леля?! Чего-то вдруг, вспомнил мультик, где волк обрезает канат и ему на голову падает монтажная люлька с бегемотом! Ха-ха! Правда, смешно?! И к тому же, если честно, то — это банальный приступ зависти! Мы тут паримся, слюну глотаем, а они будут печенье за обе щеки точить и кефиром запивать?! Неправильно это. В жизни во всем должна быть гармония и справедливость. Всем все или никому ничего! Вот главное кредо в армии. Единообразие во всем, даже в безобразии. Парни решили выделиться, возвыситься над нами и получили законное возмездие. Это своего рода акт справедливости и…

— Кончай трепологией заниматься, болтун! Все знают, что у тебя язык без костей! Философ хренов! Высшую материю под свое гадкое поведение подвел и доволен, как жук-говноед на куче навоза. Послушаешь эту фигню и сразу хочется орденом Сколиоза Горбатого тебя наградить, с занесением в грудную клетку! Короче, Спиноза, не трать на меня свое убогое красноречие. Мне интересно другое. А если парни сверху, два конца веревки соединят воедино?! Что тогда? Бока тебе точно намнут, мало не покажется! Голодный курсант — это оружие массового поражения, безжалостного уничтожения и глобальных разрушений. Сам знаешь. Нажил врагов, целую роту!

— А?! Я тебя умоляю! Я все рассчитал. Я же Евгений! евГЕНИЙ! Понятно? Эти лопухи еще долго будут друг друга обвинять, виноватых искать. Ха-ха! А дураков надо учить! Чтобы скорее поумнели! Их скудному умишку не дано осознать. .

Женька не успел договорить глубокомысленную и заранее заготовленную умную фразу-клише, как соседи сверху, высыпали на него целое ведро сухих белил. Соединили, все-таки ребятки из 16-й роты два конца веревки воедино. Соединили и увидели истинную причину катастрофического падения долгожданного и драгоценного груза. Прикинули плюс к минусу, член к носу и сразу же адекватно отомстили. Никогда не стоит недооценивать соседей. Заслуженная кара и гарантированная месть последовали незамедлительно.

А курсант Ящиков отчаянно кашлял и плевался. Белила щедрой порцией попали ему в открытый рот. Белый порошок покрыл Женьку идеальным и равномерным по толщине слоем. Он напоминал негра, только белого! Весь подоконник, часть пола у окна, а так же вся кровать Женьки и его тумбочка, были засыпаны толстым слоем белил. Сверху донесся задорный боевой клич, довольный смех и злорадные комментарии. Расплата попала точно по адресу. Но на этом, ничего не закончилось, а все только начиналось.

Белый Ящиков, растерянно хлопая глазами и смешно растопырив руки в разные стороны, словно пингвин, смешно шаркая тапочками с номером 143, побежал в умывальник. Там, оттеснив огромную очередь из страждущих облегчения, под тоненькой струйкой воды он попытался смыть белила. Получалось не очень хорошо. Женька слегка смочил сухую белую пыль и теперь тщетно, но очень старательно размазывал по телу образовавшуюся алебастроподобную кашу.

Тем временем, события продолжали стихийно развиваться. Пока Женька был еще только на середине своего стремительного пути к умывальнику, с первого этажа здания раздался новый душераздирающий вопль.

Из распахнутого настежь окна 5-й роты высунулась белая голова ни в чем неповинного перепачканного курсанта. Белила, пролетев наш второй этаж и запачкав Жеку с ног до головы, под действием силы тяжести, плотным и однородным облаком опустились на землю, окрасив траву на газоне. Опускаясь вниз, в строгом соответствии с законом Ньютона о всемирном тяготении, белила полномасштабно и качественно зацепили загорающего парня из 5-й роты, мирно возлегающего на подоконнике первого этажа казармы. Пострадавший невинно курсант из 5-й роты грязно ругался и требовал сатисфакции. С третьего этажа ему вежливо ответили.

— Прости брат! Тебя нечаянно зацепило. Мы хотели говнюка из 4-й роты накрыть! Поверь на слово, есть за что! Редкостный мерзавец, местами даже циничный подонок! Покусился на святое! Прости нас! Не держи зла, пойми правильно!

Услышав, что его обозвали говнюком, недомытый Ящиков искренне возмутился и, будучи еще грязным, сразу бросил помывку и прибежал в спальное помещение. Высунувшись по пояс в окно, он начал орать.

— Это я говнюк?! Да?! Тогда, вы — недоразвитые дебилы и законченные гомосеки, причем все поголовно. Эй, где вы, высуньте ваши идиотские морды! Слабо, посмотреть глаза в глаза! Трусы! Только и можете, из-под тишка! Нежданчиком! Ну, придурки! Где вы?! Алло! Педики! Петя, Петя, петушок! Золотой гребешок! Масляно головушка, шелкова бородушка, выгляни в окошко, дам тебе горошка! Цыпа, цыпа, цыпа! Цыпа, цыпа, цыпа!

Продолжая орать, Ящиков незаметно взял огнетушитель, стоявший в пожарной пирамиде под подоконником, снял предохранитель и взвел его в боевое состояние. Как только из окон третьего и первого этажа высунулись оппоненты, чтобы достойно ответить наглецу, Женька разрядил огнетушитель во всех своих обидчиков, а так же и в случайных зрителей возникшей перепалки. В результате, вместе с непосредственными участниками событий, мощная струя пены окатила и праздных любопытствующих, которые тоже выглянули в открытые окна.

А Женька в азартном порыве щедро поливал всех и каждого, не разбирая и особо не задумываясь о последствиях. Он лил и вверх и вниз, пока фонтан пены не иссяк.

Конфликт зацепил новых участников. Ряды обиженных бойцов, требующих немедленной сатисфакции, резко пополнились воинствующими новобранцами, обтекающими потоками пузырящейся пены.

Удовлетворенный Жека, отставив пустой огнетушитель, победно заржал и пошел умываться дальше. А ему на смену к раскрытому окну подошел сержант Валера Гнедовский, с искренними намерениями, по-доброму, мирно разрешить набирающий обороты скандал. Он уперся руками в подоконник и по пояс высунулся в окно. Зря он это сделал. Из окна сверху, на Валеру вылили ведро грязной воды. Похоже, у соседей сверху, шла половая жизнь, в полном разгаре. А снизу, прямо в лицо Гнедовскому прилетел кусок тряпки, густо смазанный сапожной ваксой. Валера обескуражено замер. В принципе, он не успел еще сказать ни одного слова. Он так и остался стоять, по пояс, высунувшись на улицу. По его светло русым волосам и мускулистой борцовской спине стекали потоки очень грязной воды, а на щеке красовался черный поцелуй сапожной «негритянки». Сверху и снизу раздались робкие извинения.

— Извини! Мы, не в тебя, хотели попасть. Так получилось. Мы думали, это тот мудак с огнетушителем.

Но было поздно извиняться. Гнедовский похоронил свое желание о проведении мирных переговоров, выкопал топор войны и мгновенно включился в самые активные боевые действия. Второй огнетушитель, из его рук, излил свое содержимое в лица, извиняющихся ребят 5-й и 16-й роты. Когда струя пены закончилась, Витя Копыто услужливо подал Валерке третий баллон, уже заботливо снятый с предохранителя. Война продолжала набирать обороты.

Конфликт разрастался, как снежный ком, втягивая в свои ряды новых участников. Три роты, расположенные в одном здании, сцепились в азартной схватке. Стоит сразу отметить, что до кулачных боев, дело не доходило, ибо синяки и факты открытого мордобоя рассматривались на педагогическом совете училища, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Вплоть до отстранения от обучения и отчисления из училища, без надежды на восстановление.

Около 400 человек приняли самое активное участие в артиллеристской дуэли. В ход пошло все. В небе летали тапочки, сапожные щетки, банки с ваксой.

Врагов, расположенных ниже, посыпали алюминиевым порошком — «серебрянкой», приготовленной для покраски батарей парового отопления. А также, поливали дефицитным мебельным лаком, грязной водой, пеной из огнетушителей. Наверх забрасывали комки солидола и ветошь, смоченную в растворе аммиака. В бою использовалось все, что попадало под руку разгоряченным воякам.

На обломок швабры намотали старую тряпку, затем, щедро помакали ее в туалетном очке и забросили в 5-ю роту, через открытое окно. Громкий негодующий вопль снизу, известил, что наш снаряд с фекальной начинкой, благополучно достиг своей цели. Азарт и веселье захлестнуло всех участников этого грандиозного побоища.

5-я рота, получив вонючую посылку, пошла на радикальные меры. Их курсанты размотали резиновый шланг, подсоединили его к крану и, выскочив на улицу, стали поливать наши открытые окна. Все кровати, стоящие возле внешней стены здания мгновенно промокли. Мы попали в невыгодное положение. Наша рота оказалась между двух огней, между молотом и наковальней. Сверху, нас забрасывали всяким мусором, а снизу — обильно поливали водой. Ситуация складывалась непростая. Мы были на грани поражения и вынужденной капитуляции.

В это тяжелое для роты время, наш евГений и первопричина этой текущей войны в одном лице — Жека Ящиков выдал интересную мысль.

— Пацаны, когда 5-я рота подключила свой водомет, у нас в кранах исчезла вода! Вообще! Ее нет, ни капли! Возможно, у них есть вентиль, которым можно закрывать воду. Если это так, то все это время, наглая 5-ка обделяла нас, регулируя и занижая напор.

— Вот уроды! Надо проверить! Воровать воду, это же… полный писец!!!

Воспользовавшись всеобщим увлечением боевыми действиями, Ящиков, Петровский и я, вооружившись пассатижами и ножовкой по металлу, выскочили на улицу и, забежав за угол казармы, через открытое окно, проникли в умывальник 5-й роты. Женька встал на «шухер», а мы с Петровским ринулись шарить по стоякам труб.

Осмотрев все трубы, Петровский обнаружил плотно затянутый вентиль, который располагался на магистральном стояке, обеспечивающим водой нашу роту и 16-ю роту на третьем этаже здания.

Не говоря ни слова, мы действовали быстро и дерзко. Курсант Петровский открутил вентиль до упора, открывая доступ воды в вертикальный стояк трубы, а я быстро перепилил ножовкой шток крана вместе с ручкой-барашком. Перепилил у самого основания контровочной гайки крана. Водяная заслонка крана осталась в открытом положении и лишилась возможности закрываться. На улице раздались недовольные крики ребят из 5-й роты. Напор воды в шланге резко упал, и струя еле-еле доставала до наших окон на втором этаже, фактически не причиняя нашим парням никакого вреда.

Мы выскользнули незамеченными обратно в открытое окно умывальника 5-й роты и, опять оббежав здание по кругу, по лестнице поднялись в расположение родной роты. В нашей казарме царствовал поросячий восторг и поголовная эйфория. В умывальнике, в кранах был фантастически сильный напор воды. Такого мы не видели ни разу. Значит, «рваные гандоны» и «земляные червяки» из 5-й роты, регулярно обворовывали нас и ребят сверху.

К соседям наверх был незамедлительно отправлен гонец с этим эпохальным известием. А, как известно, парламентеров и гонцов, приносящих благие вести, сразу не бьют, то Ящиков добровольно вызвался стать переговорщиком. Он прихватил белое полотенце — импровизированный флаг, и побежал к соседям наверх. А мы продолжили войну.

Получив неограниченный доступ к воде, наши парни разыскали в каптерке старый резиновый шланг, подсоединили его к рукомойнику и принялись поливать соседей снизу. Инициатива перешла в наши руки. Бомбежка сверху постепенно стихла. Это наш парламентер Женька Ящиков, повел соседей из 16-й роты в их умывальник и продемонстрировал наличие воды, неожиданно появившейся в кранах, посреди белого дня. Попутно, он объяснил причину возникновения приличного напора в системе водоснабжения, раскрыв всю неприглядную вину соседей снизу из 5-ки.

Соседи сверху, моментально обидевшись на хитрожопых и коварных курсантов из 5-й роты, долгие годы державших их на сухом пайке, сразу же перешли на нашу сторону, великодушно простив нашей 4-й роте перерезанную веревку и потерю продуктов.

Боевые действия развернулись с новой силой. 5-я рота, лишившись всех преимуществ в этом локальном конфликте, спешно закрывала свои окна. Дабы, не захлебнуться в потоках воды, низвергаемых нами в их окна в больших объемах и количествах, и не утонуть в колоссальных объемах мусора, ваксы и солидола, которыми завалили их благодарные соседи с третьего этажа.

Изолировавшись за закрытыми окнами, 5-я рота начала проводить уборку спальных помещений, пострадавших в результате нашей глобальной битвы. Лишившись притока свежего воздуха и некогда обильных водных ресурсов, парни из 5-й роты, быстро потели и сильно воняли. При малейшей попытке открыть окно и впустить в помещение вечернюю прохладу, на них сразу же изливался новый поток воды, и обильно сыпались мусорные бомбы. Месть ребят из нашей 4-й роты и 16-й роты с третьего этажа казармы была ужасной, а память и обида — долгой.

У наших распахнутых настежь окон, постоянно дежурили ребята, ожидающие и зорко отслеживающие все факты открытия любого окна на первом этаже. Сразу же в него влетала очередная посылка с вонючим приветом.

Монополия на водные ресурсы, для 5-й роты закончилась. Самостоятельно заменить кран в магистральном водопроводе они не могли. Их звезда закатилась. Бог воды — Нептун, покинул свою нерадивую паству.

К тому времени, как офицеры батальона вернулись со своего супер важного совещания, война уже самопроизвольно закончилась. Курсанты успокоились и принялись наводить порядок в помещениях своих подразделений. Замывали следы белил и «серебрянки», оттирали ваксу и солидол. Осторожно собирали грязные и вонючие тряпки, застирывали белье, сушили форму и одеяла с залитых водой кроватей.

Командир 5-й роты — майор Череп, зайдя в душное помещение со спертым воздухом, и с сильным запахом фекалий и аммиака, сразу же возмутился нерадивостью своих подчиненных, которые ленятся открыть окна и сидят в зловонной духоте. Будучи импульсивным и нетерпеливым человеком, он стремительно подошел к окну и резко распахнул его. В это самое время, ему на голову, сразу же вылилось ведро чистейшей холодной воды. Довольный Витя Копыто громко закричал.

— Yes! ЗаеBeetles! Получил, козлина?!

Неугомонный Витя, вдохновленный легкой победой, высунулся из окна, чтобы разглядеть лопуха, которого только что искупал с ног до головы. Увидев мокрую офицерскую фуражку и майорские погоны, Витя Копыто от неожиданности и крайнего удивления выронил ведро, которое со свистом пролетело мимо обалдевшего и обтекающего Черепа.

Разъяренный командир 5-й роты, высунувшийся в окно в надежде разглядеть и запечатлеть в своей памяти фотографию наглеца, покусившегося на честь и достоинство офицера, еле увернулся от падающего ему на голову пустого ведра, которое, пролетев мимо, ударилось о бетонную опалубку фундамента здания и сильно погнулось. В результате, Череп не успел увидеть лицо наглеца, щедро подмочившего его командирскую репутацию, но громко и матерно поклялся обязательно разыскать и лично кастрировать этого мерзавца.

Видя, какой неблагоприятный расклад принимает это пакостное дело, курсант Копыто благоразумно и скоропостижно затерялся в недрах спального помещения, усиленно и талантливо создавая видимость того, что он — Витя Копыто, к данному происшествию не имеет никакого отношения и вообще абсолютно не причем.

Через некоторое время, буквально через 1-ну минуту, нашу роту экстренно построили, и майор Череп, мокрый и мрачный, долго бродил вдоль строя наших, еле сдерживающих смех, курсантов. Командир 5-й роты бродил с погнутым ведром в руке, на котором ярко синей краской было размашисто и неаккуратно намалевано: «4 рота, туалет».

Поиски ничего не дали, своего обидчика, Череп так и не узнал, а добровольно Витя не признался. Ибо, по его искреннему убеждению: «Чистосердечное признание — это кратчайший путь на гауптвахту!» А сидеть в такую жару, в душной камере?! Спасибо, увольте! Дураков нет!

К тому же, наш ротный Володя Нахрен, досконально разобравшись в обстоятельствах покушения на командира 5-ки, своевременно и очень убедительно наехал на Черепа с грубыми претензиями за перекрытый вентиль и несанкционированно ограниченный доступ к воде. Он резко посоветовал командиру 5-й роты, не нарываться на более крупные неприятности и, не злоупотребляя нашим гостеприимством поскорее отбыть в расположение своей роты, для дальнейшего плодотворного командования стадом презренных водяных воров. Иначе, об обстоятельствах данной водяной войны, а именно — о хитром вентиле, будет немедленно поставлен в известность главный третейский судья — кровожадный Пиночет, тьфу, тоесть — справедливейший из смертных комбат Серов.

Обиженный и мокрый Череп, прижатый тяжестью справедливых обвинений, раздраженно бросив гнутое ведро на пол, ушел восвояси. Володя Нахрен усмехнулся, небрежно махнул рукой и скрылся в своей канцелярии. Он ушел обдумывать пути реализации своевременного распоряжения Пиночета о скорейшем внедрении в жизнь своевременного лозунга о повсеместном и всеобщем развитии воинского братства и взаимовыручки на фоне очередного укрепления строгой уставной дисциплины.

В это самое время, прямо у нас над головами раздавались восторженные крики и громкий топот. Это на третьем этаже казармы, курсанты 16-й роты восторженно качали нашего Жеку Ящикова.

Все ребята искренне благодарили его, как своего чудесного спасителя от изматывающей жары и жажды. Они дружно и восторженно подкидывали Женьку, в признательность за подаренную воду. Польщенный Ящик великодушно принял все эти заслуженные знаки внимания к своей фигуре и позволил немного побросать себя в воздух, под 5-ти метровые потолки казармы.

О своем личном и персональном участии в процессе разрезания веревки, поднимающей сумки с продуктами, Женька скромно умолчал. Скромность — это вообще была его самая яркая положительная черта.

Как он потом неоднократно высказывался, ему просто не захотелось портить хорошее настроение ребят и общую атмосферу праздника в многострадальной 16-й роте. Гуманист, ничего не скажешь!

По итогам этих событий, Жека стал лучшим и самым желанным гостем у благодарных соседей сверху. Они всегда и охотно приглашали Ящикова воспользоваться их очередью в буфете. И Жека никогда не отказывался. Естественно, не корысти ради, а только чтобы не обидеть радушных ребят из 16-й роты и для поддержания исключительно добрососедских отношений. Тактичный парень, не так ли?! Сама скромность! Жека! Женька! Ящик! Джон! Джексон! Евгешка! Евгеша! Геша! Евгений! евГений! Гений!