Метро

Метро

Найдись человек, который в начале 1980-х с особой тщательностью и с большой высоты начни вглядываться в броуновскую толчею людей, происходящую под землей, он мог бы заметить также и уж особенно броуновское поведение одной из тамошних человекомолекул. Одна из этих частиц едет, допустим, по оранжевой ветке на север, являясь изрядно пьяной. Она сидит, частица мужского пола на сиденье заднего вагона, отнюдь не читая книгу «Альтист Данилов», а только закрыв глаза и погрузившись во внутренний космос. Доехав до Медведкова, конечной станции, после которой поезд дальше не идет, он поднимается. Изо всех сил стараясь идти ровно, дабы не привлекать внимание милиции и граждан, он поднимается на поверхность в сторону кинотеатра, название которого не помню, обходит его, видит огромный пустырь на месте какой-то заброшенной неизвестное количество лет назад стройки, на котором всякий строительный мусор, ржавые трубы, битый кирпич и все прочее, занесенное снегом. Тогда он идет вглубь пустыря, садится там на обломок трубы, вытаскивает из этого обломка находящуюся в нем початую бутылку водки, а также и имеющийся там стакан. Наливает себе в него на полтора пальца, и опять опрокидывает, после встает и идет обратно к метро, и спускается в его жерло, и опять с закрытыми глазами сидит, мчится со страшным воем в сторону центра, пока не доедет, например, до станции Свиблово, где выходит и повторяет ту же процедуру, только теперь не на пустыре, а просто в жилом дворе, и водку он достает не из обломка трубы, а из некоей щели меж двух гаражей. После чего опять спускается в метро и мчится снова, закрыв глаза, назад, в Медведково, чтобы повторить этот циклический процесс подобно алкоголесодержащему маятнику. Вечером он с трудом, но изо всех сил стараясь идти ровно, идет домой, являясь очень пьяным, с тем, чтобы утром встать с очень тяжелого похмелья, и начать повторять все сначала, только теперь не на участке Медведково — Свиблово, а на участке, допустим, Свиблово — Щербаковская.

2.

Раскрываю карты и объясняю, зачем он это делает. Все очень просто: он шпион. Он — американский шпион. Он — шпионит в пользу Соединенных Штатов Америки, он один из тех, кто заслан сюда разузнавать главные тайны СССР, и сообщать их ЦРУ для более полного осуществления тем плана Алена Даллеса. Его задание — выяснить точный профиль и рельеф Московского метрополитена: не условную, общеизвестную схему, а реальное расположение всех его линий во всех их трех измерениях. Для этого он и вынужден постоянно поддерживать себя в состоянии равномерного и довольно тяжелого опьянения: это можешь поверить читатель, сам, своим собственным вестибулярным аппаратом: попробуй, сидя и не читая, будучи пьян, проехать хоть, например, от Чеховской до Тимирязевской, и ты увидишь, как собственным своим организмом отлично станешь регистрировать все детали изгибов тоннеля — как он извивается вверх, и вниз, и позволяет себе то правый, то левый уклон — и так далее.

Это нелегко.

Нелегко каждый день напиваться в полный сракотан, тем более человеку американского образа мысли. Еще более нелегко каждое утро просыпаться в состоянии абсолютного бодуна. Тяжело каждый день с утра до ночи пребывать в подземном мраке среди безобразного лязга и грохота. Трудно пьяному в метро не попасть в руки коммунистических властителей: их полиция чрезвычайно, как известно, люто следит за тем, что считает идейным образом граждан, и выпивший человек в метро всегда находится лишь на волосок от страдалищ, именуемых «обезьянниками». Наконец, чрезвычайно трудно все эти извивы и изгибы удерживать в пьяной голове — а записывать, конечно, нельзя: коммунистические граждане бдительны, обязательно найдется такой, кто не пройдет мимо подозрительной личности, которая едет в метро и при этом что-то пишет, да еще и рисует какие-то кривые. Поэтому приходится каждый участок проезжать по многу раз, и опять, и снова — до полной его в пьяной памяти фиксации.

3.

Особенно туго пришлось чувачине, когда наступила эпоха борьбы за трезвость: стоять в очередях у него нет времени (холодная война не ждет!), идти за водкой в «Березку» — грех смертный против конспирации, пить одеколон и стеклоочиститель, ему, как американскому гражданину, не по силам организма. Приходится ехать электричкой далеко за город, ходить там в резиновых сапогах по ночному лесу, жечь сигнальные костры, ориентируясь на которые сверхвысотные самолеты-невидимки типа «стелс» из страшной стратосферной высоты сбрасывают ему на парашютах контейнеры со «Стрелецкой горькой настойкой». Он, конечно, предпочел бы виски, «Абсолют» или хотя бы «Столичную», но только из американского супермаркета — нельзя: конспирация требует вести жизнь абсолютно точного местного.

И — составил он-таки эту подробную схему, нанеся тем самым окончательный и невосполнимый удар по обороноспособности СССР. Не очень, правда, ясно, какой, но видимо — чрезвычайно большой. А с чего бы еще Империя Зла, 70 лет дававшая копоти, вдруг в одномоментье стала на колени и согласилась отречься от всего плохого и смириться со всем хорошим.

17 ноября 1997.