Глава 16

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 16

В 310 номере гостиницы «Душанбе» я получил из рук Латифа Файзиева объемистый литературный сценарий к фильму «Восход над Гангом».

— Прочитаешь, а потом на киностудии я тебе передам режиссерскую разработку нашего двухсерийного фильма. Обдумаешь каждый объект и прикинешь, сколько тебе понадобиться эскизов павильонных и натурных декораций, а также объектов с достройкой. Подумай, какие эпизоды раскадрировать графически, то есть нарисовать экспликацию наиболее сложных сцен. Времени на все будет достаточно. Натуру начнем выбирать сначала в Таджикистане и Узбекистане, потом вылетим в Ялту, а затем на Черноморское побережье Кавказа, завершим выбор натуры в Москве. Я думаю, Володя, строить декорации в павильонах, скорее всего, тебе придется не только на «Таджикфильме» и «Узбекфильме», но возможно и на других киностудиях. Впрочем, что это я тебе рассказываю, ты прочитаешь, и тебе все будет ясно.

Прощаясь со мной, Латиф заметил:

— Вечером, часиков в семь встретимся в ресторане гостиницы, туда подойдет и наш оператор Анвар Мансуров, вы уже работали вместе на нескольких картинах. Ты пока отдохни и почитай, может быть придут на ум свежие, оригинальные решения. За ужином обменяемся впечатлениями о сценарии и отметим твой приезд в Душанбе и начало работы над двухсерийным широкоэкранным цветным художественным фильмом «Восход над Гангом» — Латиф сделал паузу и многозначительно добавил — совместно с дружественными нам индийскими кинематографистами.

Мы обнялись и похлопали друг друга по спине.

Через два дня, весь наполненный впечатлениями от прочитанного литературного сценария я пришел на киностудию, в нашу группу. Латиф, жестикулируя, что-то рассказывал Анвару, и был в приподнятом настроении. Увидев меня, поздоровался кивком головы и спросил:

— Ну, как сценарий?

— Сценарий в целом интересный, но очень большой объем работы художника. Это первое, второе — весьма обширная география происходящих событий в фильме, поэтому, большое значение, я считаю, будет иметь выбор натуры и, прежде всего Индии и Афганистана.

На это Латиф сказал:

— Я пробиваю через Госкино загранпоездку небольшой группы на короткое время в Индию. Чиновники на валютные расходы идут очень неохотно. Если повезет, удастся отснять важные объекты, которые мы не в силах воссоздать в Союзе, ну скажем: «паломники на реке Ганг», характерные индийские пейзажи и древнюю архитектуру. Главное — картину снять на 99 % в нашей стране. Так что на художника и оператора ложится тяжелое бремя, сделать так, чтобы зритель поверил, что съемки происходили не только у нас, но и в Индии и Афганистане. Это в равной степени относится ко всем членам группы, и художника по костюмам, он кивнул в сторону Нади Павловой, и звукооператора Светы Кудратовой и к нашим ассистентам, декораторам, осветителям и даже к нашей славной администрации.

Декорациями в Душанбе мы не обойдемся — продолжал Латиф, уже обращаясь ко мне — даже если займем все три павильона, поэтому, я думаю, что часть декораций тебе придется построить в Ташкенте на «Узбекфильме», там мне гарантируют два больших павильона. Естественно, эпизод, когда к Ленину приезжают наши индийские ходоки, постараемся снять в Москве, когда они в открытых фордовских автомобилях въезжают в кремлевские ворота Спасской башни. Вот примерно общий объем работы, а что касается конкретно по объектам, это ты решишь сам.

С этими словами он передал мне режиссерский сценарий уже напечатанный в двух объемистых томиках, на обложке были нанесены фамилии авторов сценария Мирзо Турсун-Заде и Латифа, режиссера, а также фамилии режиссера, оператора, художника и композитора. Честно говоря, прочитав сценарий, я понял тот огромный объем работы, который ляжет на меня. Сложность будет в разбросанности объектов в горах Таджикистана, в Узбекистане, городах Бухаре и Когане, на побережьях Крыма и Кавказа, в Москве и Ленинграде. Я несколько ненавязчиво предложил:

— Латиф, нагрузка на художника ложится огромная, может быть есть смысл пригласить еще одного художника-постановщика, вдвоем было бы легче. Если ты не возражаешь я рекомендую Владимира Серебровского. Он очень любит Индию, изучал ее давно, занимается йогой. Насколько мне известно, он очень хотел работать на нашей картине.

— Никаких других художников приглашать я не буду, ты взялся, ты согласен был работать на фильме, когда я тебя приглашал.

— Безусловно, мне очень интересно работать на фильме.

— Вот и работай, Володя. Я тебе верю, все, что тебе нужно для работы, вот есть директор, составь список, он приобретет, доставит тебе в мастерскую. Работать над эскизами будешь в специально отведенной для тебя комнате в третьем павильоне.

Правда, там мне работать не пришлось, потому что в комнате еще не были заделаны трещины от землетрясения прошлых лет, которые я когда-то показывал Татьяне Конюховой. Мне дали другую просторную мастерскую, из окон которой были видны ворота главного павильона. Было удобно, подо мной располагалось конструкторское бюро, помещение декоратора Юры и знаменитых бутафоров и маляров, умельцев — золотые руки, из «русских немцев», работавших на этой киностудии: Адам, его жена Валя и Лариса, которые очень добросовестно и качественно работали на строительстве и отделке моих прежних декораций к фильмам. Я был доволен отведенной мне творческой мастерской.

В работе над эскизами прошло несколько дней. Неожиданно Латиф приглашает Анвара и меня к себе в режиссерскую комнату. Поздоровавшись с нами, он сказал:

— Давайте собираться, летим на выбор натуры. Здесь мы уже выбрали, вы сами мне предложили Варзобское ущелье, в конце которого кишлаки Зиды, Намазго и верхний кишлак Насрут, а также окружающие их предгорья. Приблизительно очерчена местность, где расположится самая большая декорация на натуре — «Пограничная застава». Я думаю, и Володя со мной согласится, что заставу пограничников надо построить ниже кишлака Зиды, на обширном плато, которое огибает река Варзоб.

— Да, Латиф, это место очень хорошее, открывается круговая панорама на хребты с белыми вечными снегами. У меня есть задумка, что, когда мы вернемся с выбора натуры с Кавказа, Крыма и Москвы, и я к тому времени завершу работу над эскизами, то на большом холме, чуть ниже кишлака Зиды, построю весь комплекс декорации «Застава». А под горой, на бурной реке Варзоб, предлагаю построить водяную мельницу, хотя, как такового, объекта нет в сценарии. Я хочу посоветоваться с тобой, Латиф. У меня есть идея, которая не дает мне покоя — построить огромную мельницу на реке Варзоб, лопасти которой будут вращаться под мощным напором этой горной реки. Философски — это будет означать вечное течение времени, прохождение колеса исторических событий.

Латиф подумал, посмотрел на оператора, Анвар утвердительно кивнул головой и сказал:

— Гениально! Я, поддерживаю Володю.

Анвар хлопнул меня по плечу и пожал руку.

— Мне это нравится, — Латиф улыбнулся — чего ты раньше не сказал, это же замечательно, и вообще, ребята, давайте договоримся так: если у вас появляются интересные мысли, предложения, говорите мне сразу. Подумаем, обсудим, и если это работает на улучшение сценария и фильма в целом, будем снимать. Сейчас трудно мне до конца осмыслить и понять твою задумку, вот когда ты все это нарисуешь, а тем более воплотишь в жизнь, я найду время, чтобы написать новые сцены, связанные с верчением колеса мельницы. А сейчас вернемся к поездке. Послезавтра вы вылетаете на выбор натуры сначала в Крым, потом на Кавказ.

Я с удивлением спросил Латифа:

— То есть как это, Анвар и я едем, а ты что, остаешься? Ты прилетишь к нам попозже, и мы вместе будем выбирать натуру?

— Нет, я занят совсем другими делами, я проведу актерские пробы, начну приглашать актеров на роли. Я наметил Игоря Дмитриева, Валентину Титову, Владимира Басова, Игоря Квашу, Александра Борушнова, Павла Кошлакова, Тамару Логинову и молодых актеров из Молдавии Виктора и Мирчу Ваиническу-Соцких, индийских актрис Коти Мирза и Тамару Гоур. Актерский состав предполагается быть сильным, интересным. Естественно будут таджикские и узбекские актеры. Для съемок «охоты на тигров» приглашу известную дрессировщицуМаргариту Назарову. Актерские пробы будет снимать второй оператор Атабаев, надеюсь, Анвар, ты не возражаешь, надо и молодым давать что-нибудь поснимать. Национальные кадры надо выращивать, так, кажется, любит говорить наш уважаемый директор студии Абид Хамидович.

— Мой второй оператор справится, я ручаюсь за него, но у меня вопрос, когда ты подлетишь к нам в Крым или на Кавказ, где нам ждать тебя?

— А меня ждать не надо. Натуру будете выбирать вдвоем: художник и оператор.

Анвар вспылил:

— Как это вдвоем? Мы выберем, а потом ты забракуешь, тебе не понравится, мы потеряем уйму денег, упустим время, я категорически не согласен, ты должен лететь с нами, лично я, не могу взять на себя такую ответственность. Думаю, Володя со мной согласится.

На это Латиф сказал:

— Я вам полностью доверяю, поезжайте и выбирайте натуру, я абсолютно уверен, что вы все правильно выберете, иначе я вас не посылал бы на столь ответственное дело. Как ты, Володя, на это смотришь, я надеюсь на твой опыт.

— В принципе, я согласен с Анваром, но раз ты, Латиф, убежден, что мы справимся без тебя, придется нам поехать.

— Да, абсолютно убежден.

— Анвар — обратился я к оператору — ты что, забыл, как мы с тобой без режиссера выбрали натуру к фильмам «Когда остановилась мельница» и «Тайна забытой переправы».

— Да, помню, но здесь другое дело. Там все ограничивалось одной республикой, а здесь, вон какие концы: от Памира до Кавказа, от Бухары до Москвы! Но раз Володя согласен, и берет на себя ответственность, поедем, но только он будет старшим.

Латиф, улыбаясь, бросил:

— Конечно старшим, Володя и по возрасту старше тебя, Анвар, и фильмов провел гораздо больше.

Так что собирайтесь, ребята, все у вас получится.

Через пару дней мы вылетели в направлении Черного моря. Натуру мы выбрали, Анвар снял на фото пейзажи Крыма и Кавказа. Все это было показано режиссеру, и Латиф, поблагодарив нас, сказал:

— Анвар, включайся в работу по актерским пробам, а ты, Володя, завершай свои эскизы, впечатлений у тебя достаточно, постарайся привязать будущие декорации в соответствии с выбранной вами натурой.

В тот день снимали на кинопробы ленинградца Игоря Дмитриева и москвичей Владимира Басова, Валентину Титову, Тамару Логинову, Игоря Квашу. Это было событие для киностудии, не часто можно увидеть такое количество звезд, собранных вместе на «Такжикфильме», и все свободные от «вахты» работники собрались во дворе посмотреть на актеров вживую. Латиф нашел место во дворе киностудии, где росли финиковые пальмы, сплетались виноградные лозы и другие экзотические растения и цветы, которыми изобиловал двор. Это был скорее парк, или как метко назвали его студийцы — «дендрарий Обида», детище и гордость директора студии Обид Хамидовича Хамидова, который был подлинным автором все этой тропической красоты. Пока Анвар устанавливал камеру, Игорь Кваша сказал мне:

— Я в Душанбе впервые, на гастролях и на съемках объездил почти всю страну, а вот в Таджикистане впервые. Какая замечательная киностудия, такой уникальный парк, столько пальм, цветов, все так ухожено. Мне сказали, что все это создал директор.

— Да, Игорь, это действительно так. До назначения его на киностудию здесь был обычный производственный двор, заставленный хламом отработанных декораций, студийный автопарк, одним словом, обычный хозяйственный двор. Когда я впервые увидел эту красоту, мне было трудно поверить в рассказы главного инженера киностудии Эрнста Рахимова о том, как некрасиво и неуютно здесь было раньше. Игорь, сейчас будет Ваша очередь проходить кинопробу, я надеюсь, что она будет удачной.

— Вы знаете, Володя, я прочитал сценарий, вернее ту часть, где роль английского разведчика Малиссона. Это интересный образ, я бы с удовольствие сыграл эту роль, но со мной пробуется Игорь Дмитриев, я думаю, что он больше подходит, это мое личное мнение, а утверждать дано режиссеру и худсовету. Как бы там ни было, я очень доволен, что Латиф пригласил меня на пробы, мне так понравился Душанбе, какой чистый, красивый и зеленый город. Утром я зашел на «Зеленый базар», недалеко от киностудии, такое изобилие овощей, фруктов и самое интересное, что там можно отведать и плов, и лагман, и другие экзотические восточные блюда, о которых я вообще ничего не знал и никогда не пробовал. На улицах шумят листвой гигантские платаны, их здесь называют чинарами, журчащие прохладные арыки, сквозь листву деревьев на фоне синего неба сверкающие белизной заснеженные горы. А Душанбинская киностудия просто поражает, на каких студиях я только не снимался, но такого парка, такого дендрария я нигде не встречал.

Предчувствия Игоря Кваши были не напрасными, на роль Малиссона действительно прошел Игорь Дмитриев. В один из дней кинопроб мы с Анваром шли тенистой аллеей в сторону съемочной площадки, не доходя до нее увидели актрису Тамару Логинову и нашего звукооператора Светлану Кудратову, они о чем-то беседовали. Мы поравнялись с ними и поздоровались. Светлана представила нас актрисе:

— Познакомьтесь, это Тамара Логинова, она приглашена к нам на кинопробу.

Логинова улыбнулась и протянула мне руку, я пожал ее.

— Тамара, — представилась она, глядя мне прямо в глаза.

Мы назвали свои имена, а Светлана представила нас:

— Это — наш главный оператор, а это — наш главный художник.

— Очень приятно, — она задержала на мне взгляд. Я посмотрел в ее лучистые серые глаза, она еще раз улыбнулась и сказала:

— Я еще плохо знаю студию, и Света любезно проводит меня в гримерную и костюмерную, надеюсь встретиться с вами на съемочной площадке. Они ушли.

Анвар сказал:

— Вот это женщина!

— Ты не поверишь, Анвар, у меня есть друг, Роберт Спиричев, преподаватель ВГИКа, ассистент профессораБориса Чиркова, мы с ним подружились еще на Балтийском флоте, когда были матросами срочной службы. Он обожал кино, сам хотел быть киноактером, а теперь, по воле судьбы, учит студентов актерскому мастерству. Мы часто с ним тогда говорили о кино, он мне все уши прожужжал, что ему среди молодых актрис нравились Роза Макагонова, Людмила Гурченко и Тамара Логинова, особенно выделяя роли Логиновой в фильмах «Тревожная молодость», «Гость с Кубани», «Безумный день». В те времена Роберт хорошо разбирался в киноактерах. И сейчас, я, увидев Тамару, сразу же вспомнил наши с ним разговоры на корабле. Конечно, мне тогда и в голову не приходило, что пройдут годы, и я буду работать в кино. И вот сейчас судьба привела меня к знакомству с Тамарой Логиновой, которую я знал только по экрану и нашим разговорам с моим другом в далекие пятидесятые годы на Балтике.

В тот день Анвар Мансуров долго был под впечатлением встречи с Тамарой Логиновой и говорил мне об ее актерских работах в кино. Я поддержал этот разговор, и мы наперебой вспоминали ее роли, в которых она снималась.

— «Солдаты», «Борец и клоун» — вспомнил я.

— «Ветер», у режиссеров Александра Алова и Владимира Наумова, — вспомнил Анвар.

— Валя Амосова, в картине «Дело „пестрых“», — добавил я.

— «Гранатовый браслет», режиссера Роома. И еще…

— Жену милиционера Глазычева в фильме «Ко мне, Мухтар», — опередил я Анвара.

— Да, ты хорошо знаешь историю кино, — съязвил Анвар.

— Ты молодой, для тебя это история, а для меня современность. Я могу и другие картины назвать с ее участием, «Верность матери», я уже не говорю о последнем сериале «Тени исчезают в полдень», моих знакомых режиссеров, по свердловской киностудии, Владимира Краснопольского и Валерия Ускова.

— Актриса она высший класс, да и женщина красивая, — закончил разговор Анвар.

Проходили дни. Я работал над эскизами в своей мастерской. Режиссер и оператор приходили ко мне по работе, актеры также любили заходить ко мне просто поболтать, посмотреть, как я работаю, обсудить готовые эскизы, поделиться впечатлениями, узнать, в каких местах выбрана натура, где им придется побывать на съемках, поговорить об общих знакомых по кино, рассказать актерские байки, выпить по рюмочке. Мне нравилось общение с людьми, не выношу я одиночества. В процессе работы мне помогают наши разговоры об искусстве, о фильмах. Так было всегда. Это мой стиль работы. И если это не помогает мне, то уж точно, не мешает. Заходила Валя Титова, заглядывал Владимир Басов. Оказалось, что у нас с Игорем Дмитриевым общие знакомые по Ленинграду, где я учился и служил на Балтийском флоте, так что было о ком поговорить и что вспомнить.

Однажды в дверь постучали, и вошла Тамара Логинова. Она извинилась и попросила разрешения посмотреть эскизы:

— Я очень люблю изобразительное искусство и всегда на фильмах стараюсь познакомиться поближе и подружиться с художником. Я снималась на «Беларусьфильме» в картине «Улица без конца» режиссера Игоря Добролюбова. У них на студии собрался хороший коллектив кино-художников: Женя Игнатьев, Володя Дементьев, Слава Кубарев. Они мне показывали свои работы.

— Да, я хорошо их знаю. Несколько лет тому назад я приезжал в Минск по приглашению режиссера Юры Цветкова, но работа не состоялась, а с Игорем мы встретились, так что ваш фильм «Улица без конца» я смотрел, мне его показывал Игорь. Вы там играете молодую маму, и очень хорошо смотритесь, хотя ваша дочь, по фильму, на выданье.

— Спасибо. Можно посмотреть ваши эскизы? Хотя, я понимаю, что на полдороге работу не показывают.

— Да, пожалуйста, я буду очень рад.

Я отошел в сторонку, давая Тамаре возможность спокойно посмотреть работы. Она очень внимательно разглядывала уже законченные эскизы, развешенные на стенах. Иногда задавала вопросы, на которые я с удовольствием отвечал, а сам любовался фигурой и лицом Тамары, и думал, что в жизни она не хуже, чем на экране. Это продолжалось довольно долго, такого внимательного зрителя, стоящего у каждой работы и задающей вопросы по существу, редко можно встретить. Она спрашивала, где будет построена та или иная декорация, что в павильоне, а что на натуре, будут ли эпизоды сняты в натуральных интерьерах, в каких краях будет сниматься фильм. Я подробно отвечал на все ее вопросы. Она слушала, не перебивая меня, что не очень характерно для большинства актрис, которых я знал. Она действительно хорошо разбиралась в работе художника кино. Я подумал, что годы, прожитые с выдающимся режиссером Александром Аловым, который работал совместно с не менее выдающимся Владимиром Наумовым не прошли даром. Ее вкус и понимание кинематографа были очевидны. Мои сверстники по кино обожали этих режиссеров, которые буквально ворвались в послевоенное советское кино совершенно новым, мощным направлением высокого искусства. Зритель горячо принимал их, пресса ругала, а в Госкино с трудом сдавались их фильмы, но, вопреки всему, в конечном итоге, их признавали, отмечали наградами и призами. Это было новое веяние в советском кино, близкое по направлению итальянскому неореализму, оставаясь при этом русским искусством. Они стали в один ряд с такими мастерами, как Григорий Чухрай и Марлен Хуциев. Мне вспомнилась финальная сцена из их фильма «Мир входящему», где высоко поднятый сильными руками малыш писает на груду оружия. Это — апофеоз окончания войны!

Тамара серьезно относилась к костюму, в котором ей предстояло сниматься, и доводила его до совершенства, не ущемляя достоинства автора. Мне рассказала об этом наш художник по костюмам Надя Павлова, которая очень ревностно относилась к переделкам. В данном случае Логинова изменила костюм настолько, что вызвала восхищение костюмера. Тамара произвела на меня впечатление очень образованного человека, знающего европейское и русское искусство. Особенно она любила творчество Серова, Репина, Врубеля и Передвижников.

— Я многое черпаю из произведений этих художников для своей актерской работы. Вглядываясь в женские портретные образы этих мастеров, чувствую, как многое они рассказывают зрителю о времени и о себе.

Пока Тамара находилась у меня в мастерской, ни один раз стучали в дверь, кто-то хотел войти, но я всем говорил, что занят. Уходя, Тамара наговорила мне много комплиментов, что эскизы ей понравились, и что она зрительно увидела будущий фильм. Мои щеки горели от смущения. Я старался перевести разговор на других художников, режиссеров, чтобы остановить эти, на мой взгляд, ненужные похвалы. Она довольно долго пробыла у меня. Наконец, мы расстались, и она взяла с меня слово взять ее с собой, когда я поеду на натуру, где будут строиться декорации, и она пальчиком показала мне на эскизы «Пограничная застава» и «Мельница». Мы расстались.

Несколько минут спустя опять постучали, и вошел Латиф.

— Я к тебе три раза стучался, ты мне говорил через дверь, что занят. Извини, я не осмелился сказать, что пришел твой режиссер. Конечно, я знал, что у тебя Тамара, я рад, что ты мог побеседовать с ней и послушать ее. Она не только замечательная актриса, тонкий ценитель искусства, но и прекрасный человек, мы дружим давно.

— Тамара просит взять ее с собой на первый объект, Латиф, как ты на это смотришь?

— Положительно, обязательно возьмем ее с собой, будет не так скучно. А то одни мужики в машине, я не возражаю. Так что, бери!

Закончилась работа над эскизами. Относительно за непродолжительное время мне удалось придумать, сочинить и написать шестьдесят эскизов. Здесь были вещи и по объектам, в большинстве из них я, как всегда, показывал направление съемок с двух точек — главной и обратной. Эта необходимость обусловлена спецификой кинематографа, в отличие от театральной сценографии. Когда я работал в театре над спектаклем, там, естественно, эскиз подается с точки зрения зрителя, сидящего в центре зала. Художник в кино делает эскизы декораций и показывает их с двух, трех точек — главной и обратной, для того, чтобы режиссер и оператор имели точное представление о том, как выглядит та или иная декорация с одной стороны и с другой, как будет вписываться актерская мизансцена. Артиста могут снять в фас, профиль, со спины, общим, средним и крупным планом — как угодно, и мизансцена расписывается таким образом, что все построение идет в основном в глубину кадра, а не фронтально, как это мы видим на подмостках сцены.

Худсовет прошел с пристрастием, но доброжелательно. Присутствовал и сам знаменитый поэт Мирзо Турсун-заде, Лауреат Ленинской премии, Герой Социалистического труда, один из главных авторов сценария. После художественного совета он подошел ко мне, поздравил с хорошим изобразительным решением фильма и сказал, что ему очень понравился эскиз, где я изобразил мельницу.

— Этого в сценарии нет, но ту философскую нагрузку, в виде вращающегося колеса истории, я разгадал. Обязательно поговорю с Латифом, и эту мысль надо развить в фильме. Такой эскиз мог бы украсить любой музей.

Я пообещал поэту подарить его, но только после того, как мельницу построят, и мы отснимем эпизоды, связанные с ней. Что я собственно и сделал, как только декорация была готова, не дожидаясь, пока отснимут связанные с ней сцены, зная, что съемки могут растянуться еще надолго.

Поэт поблагодарил меня и сказал:

— Будешь у меня в гостях, увидишь свою картину в моем рабочем кабинете.

Художественный совет утвердил мои эскизы и актеров, которых предложил сам режиссер-постановщик фильма Латиф Файзиев.

Тамара улетела в Москву, на прощание она сказала мне, что очень ждет нашей встречи. Я ответил:

— Встреча не за горами, съемки начнутся дней через десять-пятнадцать, как только будет построена декорация на натуре «Пограничная застава».

— А мельница?

— Мельница, к сожалению, станет долгостроем. Не только потому, что на бурной горной реке сложно возводить декорацию, но мне надо подыскать отборные, толстые, белые бревна платанов, чтобы вращающееся колесо мельницы стало убедительным и сверкало мокрыми лопастями на фоне синего неба, где от постоянных брызг воды все время висит радуга. Тамарочка, съемки фильма история долгая, придет время, увидишь еще и мельницу.

На главные роли худсовет утвердил артистов из молдавского «Театра киноактера» Виктора Соцкого, молодого, красивого, высокого мужчину, а также его младшего брата Мирчу.

Прошло немало времени. После съемок в Таджикистане группа перебазировалась в Ялту. Слух о том, что снимается фильм, мгновенно облетел курортный город. Две женские роли исполняли индийские актрисы, профессиональная Коти Мирза и самодеятельная, но очень способная молодая девушка Тамара Гоур. Не знаю, правда или нет, но в группе говорили, что Тамара Гоур дочь Секретаря ЦК компартии Индии. Я утверждать не берусь. Виктор Соцкий с первых же съемочных дней подружился с Коти, очаровавшей не только съемочную группу, но и отдыхающих Ялты. Между Виктором и Коти разрасталась любовь, и когда Коти, одетая в национальном белом сари, с живым красным цветком в черных блестящих волосах, скрученных в тугой пучок и заколотых гребнем из слоновой кости, прогуливались с Виктором по набережной, за ними ходили толпы любопытных отдыхающих. Красивые молодые влюбленные артисты вызывали восхищенные взгляды прохожих. Латифу это нравилось, да и нам тоже. Любовь между Коти и Виктором помогала им, так как по сценарию они играли двух влюбленных. Их отношения в жизни естественно перетекали на киногероев.

В разгар курортного сезона в Ялте устроиться в гостинице было очень сложно. Группа у нас была многочисленная. Режиссер, оператор и я жили в одном скромном номере гостиницы «Украина». Многие члены съемочной группы, включая актеров, были расквартированы в частных домах, и только Коти Мирза жила в интуристском отеле «Ореанда» в люксовом номере. Мало того, к ней была приставлена переводчица, постоянно с ней находившаяся. В группе шутили: интересно, на каком языке Виктор и Коти общаются, когда остаются наедине. Коти удивлялась, почему в гостинице она не встречает никого из съемочной группы, и каждый раз говорила мне на съемках:

— Володя, а где вы, где Анвар? Я никого из вас не вижу в «Ореанде», мне скучно, хотелось бы общаться с вами не только на съемочной площадке, но и в свободное время. Где вы живете? Почему я не вижу вас в ресторане во время обеда?

Ей было невдомек, что советские граждане не могли в те времена жить в интуристе, но как это ей объяснить? Поэтому мы с Анваром сочиняли легенды. Говорили о том, что нас разместили в другом отеле с плавательным бассейном, тренажерным залом, с видом на море. Врали напропалую, не хотели перед зарубежной звездой раскрывать нашу суровую действительность. Мы же, патриоты! Если бы она знала, в каких ужасных условиях жили наши знаменитые народные и заслуженные артисты, расквартированные в частных домах, по четыре койки в комнате, с удобствами на дворе. Коти не знала, что во время обеда режиссер, оператор и я выстаивали в очереди за пельменями, чтобы стоя за мраморным столиком перекусить и снова идти на съемочную площадку. А они в то время со своей переводчицей обедали в ресторане интуриста. Так протекали дни, согласно графику продолжалась съемка. Положенные метры пленки мы давали. Иначе и не могло быть: малейший сбой и остановка съемочного процесса повлекли бы за собой остановку финансирования. Это была бы катастрофа! Такое положение было в советском кинематографе. Группа дает план, Госкино продолжает финансирование, группа не дает план, ее отзывают на студию, а фильм становится на голодный простой. В стране плановое хозяйство и вытекающие из этого последствия.

Однажды, сидя у себя в номере и обсуждая с Латифом следующий съемочный день, услышали стук в дверь. Вбежал взволнованный директор картины, в левой руке он держал старомодный кожаный портфель, а правой вытирал платком пот с лица. Анвар протянул ему полстакана минеральной воды.

— Выпейте, шеф, — так мы звали нашего директора. Латиф вопросительно посмотрел на него.

— Я не знаю, что делать, эта индианка меня доконает. Я заранее купил ей обратный билет в Дели, согласно контракту. Завтра Коти должна улететь в Москву, а оттуда в Дели, и представьте себе, она мне только что заявила, что передумала лететь в Индию и требует от меня перезаказать билет из Москвы на Лондон. Видите ли, у ее английской подружки день рождения, вот и решила Коти лететь в Лондон, ей наплевать на наш контракт. Я ей говорю, что же вы мне раньше не сказали, неделю назад, когда я вам заказывал билет, а она мне отвечает, что тогда еще не знала о приглашении. Анвар, налей еще стаканчик минералки. Жара страшная, хуже, чем в Душанбе. Знала бы наша индийская кинозвезда, как у нас все это сложно: визы, паспорта, валюта. Что мне теперь делать, Латиф? Я же истратил валюту на билет в Дели, ведь каждая копейка на учете!

— Успокойся, шеф! Попробую позвонить в Госкино, посоветуюсь, как нам поступить в таком случае.

Латиф тут же дозвонился в Москву, в руководство Госкино. Мы все притихли в ожидании. После разговора он сказал грустно:

— Придется удовлетворять капиталистические замашки нашей зарубежной гостьи, так что выкручивайся, шеф, раскошеливайся, держи марку, ведь ты советский директор.

— А что сказали в руководстве Госкино? — дрожащим голосом спросил директор.

— Сказали, ужмитесь в расходах и исполните желание вашей индианки. Вот так прямо и сказали. Сами приглашали иностранку, сами и выкручивайтесь.

Директор глубоко вдохнул, схватился за голову, выпил еще минералки и ни слова не говоря, удалился в подавленном настроении.

— А теперь вернемся к планам работы на завтра, — сказал Латиф, беря в руки режиссерский сценарий.

История любви Виктора Соцкого и Коти Мирза продолжилась и после окончания съемок фильма. Через четыре года, в 1979 году я встретил его в Ленинграде, где принимал участие в съемках новой картины Латифа Файзиева «Служа отечеству». Виктор был приглашен на маленькую роль, видимо Латиф хотел материально помочь актеру, который долго находился в межкартинном простое. Мы обнялись и поцеловались, как старые добрые друзья. Я спросил о Мирче, о маме?

— С ними все в порядке.

— Ну, хорошо. Как сложились твои отношения с Коти? Вы поженились?

— Нет, я холост, как прежде, с Коти не получилось. Но она прилетала ко мне в Кишинев.

Виктор тяжело вздохнул и продолжил:

— Я принимал ее в нашем маленьком одноэтажном домике, где мы живем с мамой и братом. Мы с Мирчей занимаем одну комнатку, а в столовой спит мама. Окна дома выходят в палисадник в метре от земли. Вот в такие «хоромы» ко мне прилетела индийская кинозвезда. Мирча перешел в комнату к маме, а мы остались вдвоем. Жара, окно нараспашку и всю ночь за ними слышались шаги, которые то замирали, то возвращались обратно, и когда я выглядывал в окно, то там все время ходили два добрых молодца в штатском, они прислушивались и даже порой заглядывали в окно, как бы случайно. Видимо им было интересно знать, что делает советский киноартист и иностранка ночью, им очень хотелось услышать, о чем мы говорим. Они не знали, что мы с Коти не говорим на одном языке, они могли слышать только наши поцелуи и вздохи.

— Я представляю, какое разочарование они испытали, ведь поцелуи и вздохи к делу не пришьешь. А чем же кончилась вся эта история?

— Спустя некоторое время после ее отъезда меня вызвали на собеседование, пришлось описать подробно и поминутно ее пребывание у меня в гостях. Вскоре я был уволен из Кишиневского «Театра киноактера» по сокращению штатов. Следом под сокращение попал и Мирча. Так я стал советским безработным. Спасибо Латифу, поддержал меня, пригласил на эпизод в вашу картину.

Мы спустились в кафе «Дома кино» и продолжили разговор за чашкой кофе. Из распахнутых дверей соседней биллиардной доносились назойливые удары по шарам. Виктор сказал:

— Ты знаешь, Володя, обстановка у меня настолько невыносима, актерская карьера мне здесь не светит, поэтому надо заниматься чем-то другим.

— Витя, ты же прекрасный портной, элегантные брюки, которые ты мне пошил на картине «Восход над Гангом» я еще не сносил. Может быть, тебе серьезно заняться портняжным делом?

— Здесь не хочу, а там, за кордоном, я готов на любую работу.

Спустя несколько лет, в Москве в коридорах «Мосфильма» я увидел Мирча Соцкого. Мы обрадовались друг другу. Зашли в кафе в старом центральном корпусе, присели за столик.

— Мирча, как я рад тебя видеть. Сколько лет, сколько зим! Ты что, снимаешься здесь?

— Нет, Володя, приезжал на кинопробы, не прошел. — Он вздохнул. — С работой становится все трудней и трудней. Кто я? Тут такие таланты, как Володя Ивашов сидят без работы, — он махнул рукой. — Ну, а ты что делаешь?

— Монтирую свои две серии из тридцати, это на третьем этаже, в монтажной, заходи ко мне.

— А что за картина?

— Это тридцать серий публицистической картины «Праведный путь», о жизни мусульман на территории Советского Союза. Художественный руководитель и главный режиссер Юсуф Азизбаев, в ней я главный художник всех тридцати серий и автор-режиссер двух серий из тридцати. А всего на картине семнадцать режиссеров из разных республик. Сейчас заканчиваю монтаж, мне осталось еще подложить музыку и записать дикторский текст. Кстати, сегодня у меня ночная смена, пригласил читать на запись своего давнего друга, актера Виктора Филлипова. Стихи будет читать Нина Крачковская.

— Это та, полненькая, комедийная?

— Нет, наоборот — тоненькая. А полненькая Наталья, когда-то вышла замуж за брата тоненькой, за звукооператора Володю и взяла его фамилию. Так что теперь в кино две Крачковские: Нина и Наталья. Когда-то Нина успешно снималась, а сейчас в основном работает в дубляжном цехе. Сегодня ночью я их буду записывать, если у тебя будет время, приходи. После записи мы с Витей Филлиповым обязательно обмоем нашу с ним встречу, последний раз мы с ним работали на картине «Тайна предков». Так что жду тебя.

— Спасибо, Володя, не смогу, я сегодня возвращаюсь в Кишинев.

Мы помолчали.

— Какой тесный мир — кино. В комнате, где я работаю, почти все свои фильмы монтировал Владимир Басов.

— Надо же, какое совпадение, наш Басов из «Восхода над Гангом».

— Да, представь себе! Это рассказала мне монтажница Зина. Она на «Мосфильм» пришла еще в 1945 году, девочкой военных лет поступила в ФЗО при киностудии, из соседней деревни Потылиха, это было здесь в районе «Мосфильма». Представляешь, сколько тысяч километров кинопленки прошло через ее руки! Сейчас она на пенсии и подрабатывает по приглашению.

— А кто оператор в твоих сериях?

— Оператор у меня очень хороший, мне повезло. Он с центральной студии документальных фильмов, та, что в Лиховом переулке, Юрий Голубев. Это ас! Почти всю картину снял с рук. Стоит ему только сказать в чем суть кадра, как он тут же схватывает на лету и снимает, как будто видит моими глазами. Я тебе больше скажу, нам удалось снять эпизод ритуального мусульманского обрезания мальчика. Я с трудом уговорил муллу и отца малыша, чтобы позволили снять подробно весь процесс посвящения в ислам. Нам разрешили это сделать, но не в комнате, где все это будет происходить. Ничего, мы приспособились снять через открытое окно. Получилось классно! Ты понимаешь, насколько это редкий эпизод! Я его целиком вставил в картину. Что мы все говорим о моих делах, ты лучше расскажи про Виктора, где он и что с ним?

— Нет, Виктор не женился на Коти. Но, все-таки, осуществил свою мечту и уехал в Англию, занимается бизнесом. Живет, как белый человек, не то, что мы, пашем как негры.

Мы засмеялись. С тех пор я больше не видел Мирчу и ничего не слышал о Викторе Соцком.

Продолжилась моя дружба с Тамарой Логиновой. Она приехала на съемку в Ялту.

Мы решили жить вместе. Приближался бархатный сезон, туристов становилось все больше, жить в гостинице по тем временам нам было нельзя, мы были не расписаны, и по советским законам жить в одном номере нам категорически воспрещалось. Латиф предложил нам остановиться в Рыбачьем поселке у своих знакомых. Мы согласились, несмотря на отдаленность от места съемок. Сложности были в том, что на работу в Ялту и обратно мне надо было добираться на прибрежном теплоходе. На дорогу только в один конец уходило около двух часов. В шесть часов утра я отправлялся в Ялту, и где-то в шесть, семь часов вечера теплоход швартовался к причалу Рыбачьего, где меня всегда встречала Тамара. Мы хорошо устроились в доме председателя поселкового совета, симпатичного душевного, мощного человека, бывшего фронтовика Великой отечественной войны, и его жены, учительницы местной школы, и двух их детей, школьников младших классов. В этом доме частенько отдыхала актерская семья Василия Ланового и Ирины Купченко с детьми. Они уже уехали, и мы заняли две комнаты в доме с крошечным садиком, где росли три персиковые дерева. Плоды крымских персиков гораздо крупнее среднеазиатских, но менее сладкие. Урожай на деревьях был такой мощный, что листвы почти не было видно, крона сплошь представляла собой огромный оранжевый шар. Он буквально горел на солнце.

Место было исключительное, поселок располагался на краю высокого обрыва, открывая вид на бесконечную ширь Черного моря, у подошвы крутой горы тянулась полоса пляжа, куда вела деревянная извилистая лестница. Спускаться с нее было одно удовольствие, но подниматься обратно в самую жару было подлинной пыткой.

Когда у меня появилось несколько свободных дней, и Тамара также была не занята, я дозвонился до своего давнего друга Станислава Чижа, жившего в Севастополе. В далеком пятьдесят втором мы с ним поступали в Ленинградское высшее художественно-промышленное училище барона А. Л. Штиглица. Также вместе покинули его через два года, став моряками. Он — Черноморского флота, я — Балтийского. Дружба наша на этом не оборвалась. Она возобновилась, когда мы вновь вернулись в искусство. Я стал к мольберту, а Чиж к скульптурному станку, я писал красками, а он лепил в глине, я снимал кино и писал большие тематические живописные картины, а он ставил монументы и памятники. К этому времени он достиг большой популярности в Крыму. Создал и установил замечательные памятники комсомольцам, морякам подводникам, героям Великой отечественной войны, выдающимся флотоводцам, участвовал в восстановлении и реставрации знаменитой Севастопольской панорамы. Я раньше уже бывал у него в мастерской, жил в его квартире, а Чиж приезжал ко мне в Ашхабад. А сейчас, находясь в Крыму, не увидеть своего друга было бы непростительно. Я позвонил ему в Севастополь, трубку взял Чиж и тут же узнал меня по голосу.

— Стах, привет, — с волнением прокричал я.

— Вовчик, дорогой, ты откуда звонишь? Из Москвы или Ашхабада?

— Не угадал, я в твоем Крыму, в поселке Рыбачий. Работаю на фильме, у меня есть три-четыре свободных дня, хорошо бы повидаться.

— Слушай меня внимательно, друже! Никуда не двигайся, я сейчас завожу машину, выезжаю к тебе в Рыбачий. Несколько часов мне придется быть в дороге.

— Ничего, подожду.

Он приехал ни один, а со своей женой Светой, окончившей одесскую консерваторию, когда Чиж еще служил матросом. Они поженились, и у них родились две девочки Яна и Олеся. Мы их встретили, я познакомил Стаха и Свету с Тамарой. Конечно, они сразу же узнали Тамару Логинову и были счастливы, что я дружу с такой известной актрисой. Мы посидели с хозяевами дома, выпили крымского вина, пообедали. Нам в дорогу дали персиков, бутыль домашнего виноградного вина и мы двинулись в сторону Севастополя. Пока длилась эта поездка, Чиж заезжал в санатории и дома отдыха, где его хорошо знали. Ворота здравниц открывались сразу же, как только видели известного скульптора за рулем, нас радушно встречали. Чиж объяснял мне:

— Вовчик, здесь в санатории я поставил памятник военным медикам, а в следующем доме отдыха памятник морякам, поэтому не удивляйся их гостеприимству, я свой человек в Крыму.

На всем пути до Севастополя мы еще не раз увидели его скульптуры. В санатории, где мы сделали привал, при виде Логиновой у персонала и отдыхающих откуда-то сразу же появлялись открытки с ее изображением, и она щедро раздавала автографы. Нам накрывали стол, мы пили чай, разговаривали и потом ехали дальше. По дороге Чиж рассказывал о местных достопримечательностях, показывал красивые пейзажи. Мы проехали мимо Ласточкиного гнезда, вдоль горного хребта Ай-Петри, одним словом панорамные пейзажи Крыма открывали нам все новые и новые красоты. Так, разговаривая, мы приехали в Севастополь. Тамара с восхищением рассматривала мастерскую скульптора Чижа, где на постаментах стояли неоконченные работы, обернутые мокрыми холстами, были и завершенные скульптуры в гипсе, бронзе и мраморе. На стене, среди множества нарисованных карандашом и акварелью шаржей на своих товарищей она увидела одну фотографию с изображением двух молоденьких студентов художественного училища. Это были мы со Стахом. Тамара посмотрела на меня.

— У меня есть такая же фотография и много других, где мы с Чижом, — сказал я.

— Узнаете меня с Вовчиком на этой фотографии, Тамара? — Спросил Чиж, глядя на нее.

— Конечно! — Улыбнулась она.

Чиж устроил нам хорошую прогулку по Севастополю и показал много своих работ, установленных в городе. Мне они были знакомы, а Тамара восхищалась «Монументу мужеству, стойкости верности комсомольской». Чиж рассказал, что это был его первый памятник, установленный в городе.

— Это отлито в бронзе? Удивительно, что в таком влажном климате, на берегу моря за столько лет он сохранил матовый бронзовый оттенок. Это удивительно красиво!

— Нет, Тамара, это не бронза. Памятник был сдан в короткий срок, я спешил к дате, у нас же все подводят к громким датам и мероприятиям, для его отливки выбрал новый материал — органическое стекло. У него большие преимущества перед бронзой: прежде всего, он очень стоек к капризам погоды, не боится ни снега, ни дождя, ни солнца, а при литье обладает хорошей текучестью и пластичностью. Это вечный материал.

На севастопольском мемориальном кладбище мы осмотрели надгробье командующему Черноморского флота Октябрьскому, горельеф головы адмирала, вырубленный Чижом в цельном гранитном камне. Это был внушительный монумент, а не обычное надгробие. Мастер довел его до выразительного звучания с глубоким психологическим портретным сходством.

— Я выполнил волю покойного. Семья обратилась ко мне с просьбой сделать памятник ушедшему флотоводцу. Я взялся за эту работу с чувством глубокой благодарности к адмиралу. Он очень помогал мне как во время службы на флоте, так и после демобилизации. Благодаря этому человеку я получил мастерскую и первые заказы, да и вообще остался в Севастополе, и ни разу не пожалел об этом.

— Да, Стах, все твои чувства как нельзя лучше переданы в памятнике адмиралу.

В июне 2008 года мне позвонили дочери Станислава Чижа и сообщили печальную новость о смерти отца. Мы с моей женой, Риммой Николаевной Исаковой, выразили им свои глубокие соболезнования. Они сказали, что принято решение Черноморского флота и мэрии города Севастополя превратить мастерскую скульптора Станислава Александровича Чижа в его мемориальный музей. Я пообещал прислать им наши с Чижом фотографии студенческой поры, а также новую книгу московского искусствоведа Юрия Нехорошева «Художники-шестидесятники», как только она будет завершена и выйдет из печати. В книге будут страницы, посвященные творчеству Станислава Чижа под названием «О героях черноморцах», также там будет его портрет и две репродукции работ: «Монумент мужеству, стойкости, верности комсомольской» и станковой скульптуры «Тревога», динамично бегущих по боевой тревоге двух матросов. Перелистывая эту книгу, вышедшую в 2009 году, я увидел статью обо мне и подумал, как символично и не случайно мы попали в одну книгу вместе: наша дружба, продолжавшаяся пятьдесят шесть лет, завершилась в жизни, но продолжается в искусстве. Яна, дочь С. А. Чижа, тоже стала художником, работает в театре Черноморского флота, периодически приезжает в Москву, бывает в нашей мастерской. Дочки оказались достойными памяти своего отца, это их стараниями сохранилось здание мастерской Чижа, а не отдано на откуп коммерческим структурам, за что я им очень благодарен. Думаю, что признательны им и жители Севастополя.

Чиж мечтал и даже договорился с Севастопольским музеем, что мы с женой сделаем у них персональную выставку. Я получил даже письмо от директора музея с приглашением устроить выставку в такой-то срок с предоставлением двух залов в Севастопольской картинной галерее. Украина самостоятельное государство. Отправка картин, их возврат, прохождение таможни — взвалить на плечи своего друга, занятого серьезной работой, мы сочли неудобным, когда он был еще жив. Теперь, когда его не стало, осуществить нашу выставку в Севастополе для нас потеряло всякий смысл. Весной 2008 года он заканчивал монумент Екатерины II. Здоровье его к тому времени было подорвано, он перенес тяжелую операцию, но несмотря ни на что, завершил работу над монументом, выполненным в бронзе на гранитном постаменте, и установленный в центре русского города Севастополя, основанного высочайшим указом императрицы. Мы с женой обещали приехать на торжественное открытие этого памятника, и тогда подробно обговорить проведение нашей выставки. Но судьба распорядилась иначе. Скульптор не дожил до светлого дня открытия монумента совсем немного. Он ушел из жизни, оставив после себя десятки прекрасных монументов в Севастополе, на территории Крыма, а также в городах России. Почетный гражданин Севастополя, Народный художник Украины Станислав Александрович Чиж, ушел из жизни, ушел один из близких и родных мне друзей.