У всякого барона фантазия своя

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

У всякого барона фантазия своя

17 октября

«У всякого барона фантазия своя». Новый председатель, не обращающий внимания на форму (что было коньком его предшественника), в других отношениях проявляет себя не меньшим формалистом. Ученицы VII класса по примеру прежних лет решили устроить спектакль и вечер. Прежде такие вопросы всегда (и во всех здешних учебных заведениях) решались на месте — директором или начальницей, иногда педагогическим советом. Новый же председатель нашел, что по какому-то циркуляру этот вопрос должен восходить на разрешение учебного округа. От учениц теперь требуют подробной программы, текста пьесы и т. д., с тем чтобы все это послать в губернский город, за 400 верст. Неужели же десятки педагогов во главе с начальством заведения не в состоянии удовлетворительно решить даже такого вопроса?

23 октября

Сегодня новый председатель, пригласив меня к себе в кабинет, показал мне работы учениц по французскому языку, где в русском тексте некоторые из них сделали ошибки. Что ученицы небезукоризненны со стороны орфографии, это я знаю, конечно, не хуже его, и сделанное им замечание является, по-моему, совершенно излишним. Интересно при этом, что и ошибки, указанные им, вовсе не из числа грубых, например, союз «чтобы», написанный отдельно, или слово «крейсировка», написанное «крейсеровка» (еще вопрос: есть ли даже такое слово в русском языке?). По его же мнению, это непростительно грубые ошибки. Что-то будет нашим девицам, да и нам вместе с ними, когда увидит председатель некоторые сочинения с гораздо более грубыми ошибками? И что могу сделать я в старших классах ради исправления вошедшей в плоть и кровь некоторых девиц орфографической безграмотности? На повторение грамматики нет времени, так как надо же пройти когда-нибудь и курс словесности и без того урезанный — по числу уроков — в женских гимназиях (в реальном училище, например, по 4 урока словесности в четырех классах, а у нас по 3 урока в двух классах и по 4 в одном, да и то 4-й урок введен по особому ходатайству). Давать письменные работы в большем количестве, чем теперь (по 2 сочинения в четверть в каждом классе) тоже невозможно, т<ак> к<ак> и без того почти все время дома занято проверкой сочинений. В таком же положении и учительница младших классов, тоже заваленная работами, которые почти совершенно не вознаграждаются (20 р. в год за 1 класс!). Притом даже и жалование в младших классах крайне мизерное. Учительница русского языка, несмотря на то что с высшим образованием, получает 45 р. за годовой час (в мужских учебных заведениях теперь 75 р.). А законоучитель, не имеющий никаких письменных работ, — 60 р. Понятно, что и учительница этих классов должна нахватывать уроков как можно больше и, сидя вечера за тетрадями, выпускает все-таки учениц малограмотными. И вот, получая на устных экзаменах хорошие баллы, они подвигаются в старшие классы, даже и при неудовлетворительном исполнении письменных работ. А здесь приходится ограничиваться только требованием с них исправлении и объяснений своих ошибок, разбором этих ошибок и повторением некоторых правил при раздаче сочинений. Толку от этого мало. Но большего ничего при данных условиях невозможно достигнуть. И считать за грубые ошибки «что бы» или «крейсеровку» не приходится. Председатель говорил мне, что, занимаясь словесностью, он посвящал часть уроков повторению грамматики и диктовкам; но много ли времени — спрашивается — оставалось у него на словесность?

Кстати, сам председатель, так внимательно замечающий сучки в чужих глазах, совсем не видит бревен в своих. Взявшись за преподавание французского языка в старших классах, он, оказывается, не только не умеет говорить, но и вообще очень слабо знает этот предмет, так что теперь среди учениц и их родителей ходит уже про его преподавание целый ряд рассказов, характеризующих его невежество в области этого предмета. Некоторые из родителей прямо возмущены этим, но — по нынешним временам — разве кто с этим считается? Недаром, например, бумаги об избрании родительского комитета, состоявшемся уже более месяца назад, до сих пор даже не отосланы в округ для утверждения, а без этого утверждения родительский комитет не может и начинать свою деятельность.

Вечером был педагогический совет — первый при новых председателе и начальнице. Председатель начал с чтения правил, определяющих вопросы, подлежащие ведению педагогического совета. А потом начал докладывать целый ряд тем, которые ведению педагогического совета как раз не подлежат. По инициативе новой начальницы решили ввести целый ряд правил, регламентирующих поведение гимназисток. Но, стремясь несколько подтянуть их после режима прежней начальницы, «переборщили» в своем рвении. Вместо самых модных и пышных причесок, которые носят гимназистки теперь, решено ввести употребление только кос, и запрещены (несмотря на мои возражения) даже самые скромные прически. Разрешено по вечерам ходить одним только до 8 часов (это еще ничего); а некоторые высказывались даже за 7 часов. Строго запрещено прогуливаться по улице в большую переменку, хотя, по-моему, предосудительного тут ровно ничего нет, и даже наоборот, пребывание на воздухе гораздо гигиеничнее, чем в пыльном зале. Председатель особенно строго высказывался против прогулок с реалистами. А некоторые из классных дам ратовали даже за то, чтобы было запрещено ходить по главной улице города. Я возражал, что на других улицах можно скорее нарваться на какое-нибудь неприличие, да и где же тогда, действительно, гулять, когда на других улицах осенью грязь, а зимой сугробы снега, и нет достаточного освещения. Эта крайность все-таки не была принята. В заключение же председатель сказал, что, установив правила для гимназисток, мы и сами должны в этом отношении подавать им пример, и велел учительницам ходить в синих платьях, а учителям в форменных тужурках, хотя желательно было бы и в сюртуках. Вывод был в сущности довольно логичный. Но некоторые из педагогов запротестовали. Этот однобокий либерализм весьма характерен для некоторой части педагогической «левой».

24 октября

Дела мои со «специалистками» весьма неважны. Все эти 2 месяца, пока шли рефераты, они почивали на лаврах, и только 5 учениц читали кое-что к рефератам, да и то лишь к своим. Результаты этой системы «доверия» теперь сказались. Когда я начал их спрашивать, то ни одного вполне хорошего ответа не получилось. Вчерашний день окончательно подорвал мое доверие к нынешним словесницам. Задано было повторить те статьи Герцена, которые были использованы на последнем реферате («Взгляд Герцена на судьбу России»). Реферат был уже 4 дня назад. И я ожидал, что ученицы, прочитавшие эти статьи еще к реферату, теперь только основательнее проштудируют их. Что же оказалось? Первая же спрошенная мной ученица (одна из лучших в классе) не могла ни слова сказать даже о народничестве Герцена и заявила, что она о Герцене вообще ничего не знает (а всю четверть мы и изучали только его одного!). Я пристыдил ее и поставил единицу, к чему она отнеслась довольно равнодушно. Другая спрошенная ученица (тоже считавшаяся мной в числе первых) до сих пор не удосужилась прочесть нужной статьи и тоже получила двойку. Третья сказалась больной и, конечно, тоже ничего не знает, т<ак> к<ак> пропустила почти половину уроков, будучи в полном здравии и весело гуляя по улицам. Таким образом, рефераты в том виде, в каком я предполагал их вести (т.е. взамен спрашивания), оказались непригодными. Для большинства учениц Герцен благодаря этой системе пропал. Но мне все-таки не хочется совсем порвать с этой затеей и опять вернуться к обычному рассказыванию-спрашиванию. Попробую совместить рефераты со спрашиванием, а именно в день реферата делать два урока словесности: на одном пусть слушают реферат, а на другом сами отвечают тот же материал. Посмотрим, что будет.

Во всяком случае, еще раз пришлось убедиться, что не приходится вводить в гимназии университетских порядков и смотреть на учениц как на взрослых людей, способных работать без «погонялки». И пришлось опять обратиться к тем же колам и двойкам, к которым так не хотелось мне ныне обращаться и от которых я воздерживался на уроках нынешних специалисток до самых последних дней.

25 октября

Говорил сегодня частным образом с одной из словесниц. Она сама сознается, что дела по словесности идут неважно, и объясняет это исключительно тем, что они заленились. «Лень-то прежде нас родилась», — возразила она, когда я сказал, что нынешние словесницы по большей части способные девицы.

26 октября

Разговаривал с председателем насчет вознаграждения за письменные работы. Узнав, что мы получаем в год по 20 р. за класс, он нашел, что «этого за глаза хватит» и что это даже щедро. Зато следует, по его мнению, прибавить за уроки чистописания (учительница этого предмета Ч-ва, или пропускающая эти уроки, или занимающаяся на них своим делом и во всяком случае не нуждающаяся ни в какой подготовке к ним, — успела уже «подъехать» к председателю). А в заключение высказался, что следует также прибавить и ему на канцелярские расходы 50, т.е. вдвое против того, что ему выдается. Такая странная расценка труда и высокомерное «за глаза довольно» так обидело меня, что я был расстроен на весь день.

Вообще новый председатель — человек очень самоуверенный, неровный, строгий к другим и весьма снисходительный к себе. Теперь, например, освободилась часть уроков русского языка в младших классах, которые были заняты начальницей. И он, делая представления кандидатов на эту должность, не только не посоветовался с кем-нибудь из более знающих местный педагогический персонал лиц, но даже на вопрос начальницы, кого он представляет, высокомерно ответил: «Это мое личное дело». В результате он отклонил прошение окончившей высшие курсы и представил классную даму Б-ву, которая совершенно не в состоянии справиться с ученицами. Эта особа, не желающая как следует служить, умеет зато «подслужиться».

27 октября

Председатель не был на последней конференции, где разбирались уроки восьмиклассниц, и послал на нее начальницу, которая на этих уроках совсем не была. Я и учительница приготовительных классов оценили уроки, как нашли справедливо. А председатель сделал мне сегодня замечание, что с этой оценкой он совершенно не согласен. Да едва ли когда мы и сойдемся с ним, т<ак> к<ак>, ничего не смысля в деле начального обучения, он оценивает уроки совершенно «шиворот навыворот»: настоящих достоинств и недостатков не замечает и судит, бог знает, на основании чего. Начал он бывать кроме практических уроков и на уроках некоторых учительниц, причем, как говорит, ведет себя весьма некорректно. Заходит и уходит из класса уже во время занятий, чем нарушает ход урока и отвлекает учениц. За уроком то что-то читает, то смеется, чем тоже смущает класс. А когда сегодня на уроке в первом классе ученицы вели себя, по его мнению, недостаточно тихо — он сделал выговор классной наставнице этого класса — учительнице французского языка. Та вполне основательно возражала, что следить все время за классом не может, т<ак> к<ак> у нее свои уроки в двух учебных заведениях, на ее же уроках первоклассницы сидят хорошо. Напомнила также, что к классным наставницам в женских гимназиях нельзя предъявлять такие же требования, что к классным дамам или к классным наставницам мужских учебных заведений, т<ак> к<ак> классные наставницы в отличие от тех за свой труд ровно ничего не получают (в мужских учебных заведениях это оплачивается теперь — по 600 р. в год за класс). Но председатель стоял на своем, что обязанности нельзя связывать только с материальным вознаграждением (какое бескорыстие — подумаешь!) и что она должна делать то же, что и платные служащие. Тогда учительница заявила ему, что от этой должности (классной наставницы) она совсем отказывается. Не хочет ли он ее совсем выжить как человека, который при случае может уличить его в незнании французского языка?

28 октября

Сегодня председатель был у меня с визитом. Оказывается, что он — всегда подчеркивая свое «бескорыстие» — уже успел обделать свои дела. Попечительский совет по его настоянию прибавил ему за представительство еще 200 р. (теперь, значит, он будет получать по должности председателя 1200 р., тогда как в других здешних гимназиях председатель получает только 600). Для возмещения же расходов введена особая плата за изучение французского языка. Таким образом, отказывая в покупке необходимых книг для библиотеки и ассигнуя на пособия всем ученицам 75 р. в год, попечительский совет на председателя денег нашел, хотя он и так получал вполне достаточно. В данном случае он не сказал, что его жалованья «за глаза довольно». Наш же брат может получить эти так легко доставшиеся ему 200 р., только проработав целый год над исправлением письменных работ целых десяти классов. Воочию убедился сегодня также и в его познаниях во французском языке, который он имеет нахальство преподавать в старших классах. Сказав два слова: je suis — он и тут сделал ошибку, произнеся «же зюи». Ученицы же говорят, что он не знает самых простых слов, вроде «каждый», ищет их в словаре и, списывая, заглядывает на каждую букву, чтобы не ошибиться. Да, послал нам Бог «руководителя»!

31 октября

На конференции опять проявил себя наш председатель. Ничего не смысля в деле начального обучения, он не может сделать ни одного замечания по существу, а говорит или о тоне практикантки, или о кляксе в тетради. Когда же разбирался урок П-вой, на котором я не присутствовал, и начальница уже высказала, что в методическом отношении урок хороший, — председатель вдруг с надменным видом заявляет, что урок был не серьезен и что пусть П-ва пересдаст или получает 2. Это страшно ошеломило учениц, которые уже привыкли теперь разбираться в уроках и находили урок П-вой достойным по крайней мере четверки. Виновата практикантка оказалась в том, что несколько раз рассмеялась за уроком. Но ни ученицы, ни начальница не видели в этом никакого преступления; начальница даже сказала в ее оправдание, что она наткнулась на такую ученицу, которая способна хоть кого рассмешить. Председатель же, ничего не имевший ранее против смеха на уроках и не раз смеявшийся сам и на уроках восьмиклассниц, и на уроках учительниц, — смеявшийся без всякого видимого повода, — вдруг почему-то придрался к П-вой. Она сначала промолчала, но когда стал разбираться следующий урок, П-ва заявила, что и эта практикантка смеялась не меньше ее, смеялись и многие другие, и никому в вину это не ставилось. Ее же рассмешила ученица, сказавшая вместо «копеек» — «колачок». Тогда председатель вдруг резко прервал ее: «Полемизировать с собой я не позволю». П-ва замолкла, помолчали и все остальные. Я, обиженный таким тоном председателя, тоже не стал делать никаких замечаний относительно следующих уроков; председатель — видимо, рассерженный, — тоже молчал, и изредка говорила только начальница и кое-какие ученицы. Таким образом, вся остальная часть конференции шла при самом подавленном состоянии духа и то и дело прерывалась гробовым молчанием на несколько минут. Когда же я, начальница и председатель вышли в другую комнату для вывода баллов за уроки, — между нами тоже произошел конфликт. Начальница заявила, что ставит П-вой 4, председатель же возразил самым надменным тоном: «А я как председатель педагогического совета ставлю 2 и посылаю особое мнение в округ». Едва удалось его уломать пойти на компромисс и поставить как среднее арифметическое между баллами его и начальницы тройку. Инцидент этот так подействовал на учениц, что некоторые из них, даже не заинтересованные непосредственно в этом деле, придя домой, разревелись. «Даже подсудимых выслушивают на суде, — говорили они, — а тут никаких объяснений». И они, конечно, вполне правы.

1 ноября

Из округа пришла бумага, разрешающая ученический вечер, но только без танцев. Ученицы поэтому заявили председателю, что они от вечера совсем отказываются.

Он же продолжает действовать по-прежнему резко и нетактично. На днях, например, произнес речь после молитвы, призывая учениц ходить в церковь, но произнес ее, как говорят, самым резким и надменным тоном, топнув даже ногой. Вообще апломбу у него сколько угодно. Как выясняется из разговоров, это типичный продукт бюрократического строя: карьерист до мозга костей, строящий все на связях и протекции, а потому надменный с низшими и заискивающий с высокими. Что получится из его управления гимназией, труд но сказать, т<ак> к<ак>, напуская строгости с одной стороны, он, например, в то же время, выдвигает таких лиц, как классная дама В-ва, которая только портит учениц, не имея среди них ни малейшего авторитета и не желая исполнять никаких своих обязанностей. При таких воспитательницах и учительницах в гимназии воцаряется полная разнузданность и ничегонеделание. Пошла в гору и другая особа того же сорта — Ч-ва, которая так неисправно посещает свои уроки, что стала уже много лет «притчей во языцех». Сумев подмазаться к новому начальнику, г-жа Ч-ва получила уже прибавку за уроки чистописания; а теперь, когда прежний секретарь педагогического совета после конфликта с председателем принужден был отказаться от должности, она взяла на себя и это дело (конечно, не бесплатно). При этом вместо выбора секретаря педагогическим советом (как полагается) председатель сам единолично предложил ей эту должность, но обратившись к баллотировке и даже не сообщив об этом учителям старших классов, которые на этом совете не присутствовали. Когда же стали раздаваться протестующие голоса, и Ч-ва заявила председателю, что ее выборы считают незаконными, председатель отрезал: «Законно или нет, это мне знать!»

6 ноября

Вчера на совете о младших классах председатель, как говорят, то и дело заявлял о своем несогласии с большинством и обещал представить в округ особое мнение, несмотря на всю ничтожность обсуждавшихся вопросов (например: 5 или 5– за поведение). Сегодня был четвертной совет о старших классах. Председатель, видимо, встал с другой ноги и вел себя гораздо корректнее. Зато вышел конфликт у преподавателей (и у меня в том числе) с классными дамами. Часть из них то и дело не является на уроки под видом болезней (кстати, их пропуски уроков нигде не отмечаются, а пропуски уроков учителями они же вносят в какой-то «кондуит»); другая часть нахватала себе уроков и под этим предлогом тоже манкирует своими обязанностями. А в результате в гимназии нет никакой дисциплины, учителям самим приходится брать на себя обязанности классных дам и входить в разные столкновения с ученицами; ученицам, не предупрежденным заранее, приходится расплачиваться баллами за поведение.

А классные дамы знают только жалование получать (кстати, с нынешнего года они опять выхлопотали себе прибавку). Немудрено поэтому, что даже наиболее добродушные из учителей ополчились сегодня на этих особ и довели одну из них даже до слез. Председатель же, хотя и не становится явно на их сторону, старался все-таки замять все эти нападки, т.е. делал то же, что и его предшественники, видя непорядки совсем не там, где они есть на самом деле.

7 ноября

У словесниц баллы вышли не очень блестящие (ни одной пятерки, а у большинства тройки). Но отношения у нас все-таки вполне хорошие. И сами словесницы, несмотря на свою лень, славный народ; да и те рефераты, которые прошли уже у них и порадовали мое сердце, подымают их в моих глазах.

Сегодня, в годовщину смерти Толстого, я как раз кончал на уроке словесности его биографию и нарочно сделал еще один лишний урок, чтобы поговорить о нем. Излагая последний период жизни Толстого и его учение, я говорил, правда, неважно. Но, закончив биографию, я прочел письмо Толстого к Александру III, а потом статью Каребчевского по поводу смерти писателя. Эта статья так сильно подействовала на девиц, что, когда я кончил, они сидели все как онемевшие, видимо, глубоко взволнованные. И уже я сам нарушил, наконец, это молчание, начав показывать им различные иллюстрации из жизни Толстого.

Интересно, что на уроках словесности в VIII классе бывают не только «словесницы», но еще и «вольнослушательницы»; сегодня, например, было человека четыре, а некоторые сделались завсегдатаями этих уроков.

8 ноября

Сегодня после долгого отсутствия явился на пробный урок председатель и сразу же заявил себя как хам. Пришел в середине урока, прервал занятия своим приходом; мало этого — не сел на предложенный ему стул, а полез за парту, где сидели приготовишки; те должны были оставить свои места и искать новых, собирать и перетаскивать свои пожитки. И все это в то время, когда практикантка начала объяснение более трудной части урока. Как же после этого можно винить самих учениц за нарушение дисциплины? И как требовать при таком бесцеремонном отношении к уроку спокойной работы со стороны практикантки и внимательного отношения к делу со стороны детей? Не лучше поступила по отношению к восьмиклассницам и учительница приготовительных классов г-жа Ч-ва, у которой ученицы ввиду редкого посещения ею класса почти совсем не бывали. Когда сегодня двое из них по моему совету вздумали присутствовать у нее на уроке объяснительного чтения, она без церемонии выставила их, т<ак> к<ак> к сегодняшнему уроку, очевидно, не готовилась и будет вести его как попало. А между тем посещение уроков вменяется в обязанность восьмиклассницам и по существу дела действительно необходимо бывать им не только на каких-то специально-образцовых уроках, но и на самых обыкновенных. Немало обижены восьмиклассницы также и тем, что их «выставили» в присутствии приготовишек, которые в то же время поручаются их наблюдению и с которыми они должны заниматься. При таком бес церемонном обращении с практикантками как же и требовать от них авторитета среди младших учениц.